Любовь – не обязательное условие, или Попаданка решит сама! - Цвик Катерина Александровна - Страница 2

А тут такая возможность посмотреть на одержимую лично!

Я подскочила с кровати, обулась, не желая студить ноги, поправила длинную полотняную ночнушку под горло и накинула на плечи платок, как это сделала Ланая. Несмотря на середину лета, в этом месте по ночам было зябко.

– Пошли. Ее повели в церковь?

Мы выскользнули из кельи.

– Да, – шепнула подруга. – Уже и священник прибыл для изгнания.

– А где мы там спрячемся?

– На хорах. Помнишь, когда мы опоздали на службу и нас туда не по лестнице запустили, а через незаметную дверку, чтобы аббатиса не заметила?

Мы с Ланаей обе имели хороший слух и голос, потому нас определили в певчие. Собственно, там мы и познакомились. Однажды мы и в самом деле опоздали на утреннюю службу, за что потом были посажены на хлеб и воду. Тогда-то мы и узнали, что на хоры можно попасть не только по лесенке внутри храма, но и из верхней части галереи, соединяющей монастырскую церковь с библиотекой. А на саму галерею можно войти не только из библиотеки, но и из внутреннего двора, куда мы сейчас и спешили.

– Ее какой-то вельможа привез. Слуги связанную во двор внесли, аббатиса велела вынуть ей кляп, что-то спросить хотела, а та только расхохоталась и закричала: «Вы все умрете! Умрете!» Ужас как страшно!

– А ты как всё это увидела и услышала?

– Так окошко моей кельи во внутренний двор выходит. Мне не спалось. Я в окно и смотрела. Приехавших сразу заметила, а уж крик сложно было не услышать.

– Я не слышала.

– Так у тебя окно с другой стороны. Ничего удивительного.

– А почему ты решила, что она одержимая? Может, это просто злобная женщина?

Мы уже поднялись по ступенькам в галерею, потому говорили еще тише.

– А зачем тогда было ее связывать? Да и в церковь ее сразу понесли.

Наконец мы оказались у заветной дверки и аккуратно ее приоткрыли. Я боялась, что она скрипнет и всех переполошит, но петли были хорошо смазаны. Бесшумно проскользнув внутрь, мы спрятались за высокими перилами.

Я увидела множество ярко горящих свечей у алтаря и перевязанную, как гусеница, женщину в богатом платье. Она лежала на полу в подобии пентаграммы, двое слуг сидели по бокам и были готовы в любой момент удержать пленницу.

Появился священник. Я никогда его раньше здесь не видела, что неудивительно – священники посещали женские монастыри редко, как раз ради вот таких случаев или для проведения сложных обрядов. Женщинам, даже аббатисам, делать это не положено.

Священнослужитель начал читать молитву. Достал из кармана рясы бутылек, открыл его, макнул в него кисточку, которую достал из другого кармана, и начал рисовать на лбу брюнетки какие-то знаки, издалека казавшиеся темными кляксами. Пленница задергалась, извиваясь, но слуги зафиксировали ее на месте. Священник продолжал читать молитву и рисовать знаки не только на лбу, но и на щеках, подбородке, полуобнаженной груди и руках одержимой. Потом снял с нее туфли на завязках, а подошедшая аббатиса срезала белые чулки со ступней. Священник нарисовал знаки и на них, и я уже подумала, что все эти манипуляции – фикция, рассчитанная показать, что было сделано все возможное и пора отправлять жертву на костер (а здесь иногда происходило и такое), но вдруг женщину сильно затрясло, священник быстро вырвал кляп из ее рта и из него повалила пена.

Мы с Ланаей испуганно вцепились друг в друга, но не могли отвести взгляда от разворачивавшегося действа. Все походило на эпилептический припадок.

А может, это он и был? Может, все эти истории про духов изнанки и одержимость – всего лишь байки, призванные держать людей в повиновении и убирать с дороги неугодных? А эта бедная пленница просто больна и ей нужна медицинская помощь? Я-то сама кто? По сути, тот самый вселившийся непонятно откуда дух, но меня ведь никто в этом не уличил, и кровожадных мыслей у меня и в помине нет.

Не знаю, до чего бы я додумалась, но женщина вдруг выгнулась особенно сильно. Священник оказался рядом с ее лицом, выкрикнул что-то особенно громкое, и изо рта несчастной повалил черный дым, оформляясь в зависшую над ее лицом кляксу. Она извивалась, темнела, уплотнялась, и мне от этого становилось все страшнее и страшнее. Фильм ужасов какой-то! Только вот мы с Ланаей находились не по ту сторону экрана.

Священник продолжал читать молитву теперь уже громко и четко, но я не понимала ни слова. Внезапно в его руках засветился белый сгусток света, и у меня чуть глаза от такого зрелища не потерялись! Я была уверена, что попала в самый обычный мир, а тут такое! Магия!

Шар в руках священника увеличился. Храмовник толкнул его в сторону кляксы. Встретившись, свет и тьма замерцали. Мне показалось, что в месте их соприкосновения сама ткань мироздания начала истончаться, сделав пространство серым и блеклым, а потом все резко пропало: и свет, и тьма.

Мы с Ланаей облегченно выдохнули, все еще не в силах расцепить руки и отодвинуться друг от друга.

Священник устало утер лоб, и аббатиса поспешила подставить ему локоть и усадить на лавку неподалеку. Одержимая больше не тряслась, а лежала без чувств или спала. Слуги начали разматывать связывавшие ее веревки. Все вновь стало обычным. Мы уже хотели уйти, но я увидела широкоплечего мужчину в черном. Он подошел к несчастной и опустился около нее на одно колено. С нашего ракурса невозможно было рассмотреть, что он делает, как и его лицо. Но почему-то мне стало важно его разглядеть. Зачем? Кто бы мне сказал…

Ланая дернула меня за рукав и одними губами прошептала:

– Пошли.

Я кивнула и обернулась, чтобы бросить последний взгляд на то, что происходит внизу, и поняла, что мужчина смотрит прямо на меня. Мои глаза расширились, сердце в панике забилось о ребра, и я нырнула за перила, а потом и вовсе заскочила вслед за Ланаей в маленькую дверцу.

Вот только это был не просто неизвестный мужчина. Это был тот самый мужчина, который вытащил меня из пруда. Но хуже всего, что он тоже меня узнал.

А еще я поняла, что очень сильно попала. Ведь этот «о боже, какой мужчина» оказался не кем иным, как страшным и ужасным канцлером королевства Эфрон, подданной которого я теперь являлась.

– Он меня видел! Канцлер меня видел! – зашептала я подруге, когда мы добежали до нашего коридора.

– А это был сам канцлер?! Не может быть! – то ли восхитилась, то ли ужаснулась она. – Откуда ты знаешь?

– Видела его на одном приеме, – отмахнулась я.

Выуживать информацию из памяти Анны было легко. Я уже к ней адаптировалась. Присутствие канцлера на дороге неподалеку от монастыря меня удивило, но мало ли, что он там делал. А сегодня стало понятно, что он тесно связан с церковью. Вот, лично одержимую сюда привез. Интересно, кто она такая, раз сам канцлер занимался ее транспортировкой, и как она стала одержимой?

Но все эти вопросы были неуместными в данную минуту, и я быстро их отмела.

– Надо же, а я в нашей провинции никого знатнее губернатора никогда и не видела.

Канцлер, который, на минуточку, еще и герцог, подругу явно впечатлил.

– Неважно! – зашептала я. – Беги к себе. Тебя он, кажется, не заметил, а вот я, похоже, нарвалась на наказание.

– Хорошо, если простое наказание, а не увеличат срок пребывания в монастыре. Я слышала, что такое бывало, – ужаснулась Ланая.

До нее наконец дошла вся серьезность ситуации. Дело в том, что мы с ней, как бы это правильно охарактеризовать… отбывали наказание послушанием в монастыре. В королевстве такой закон: если девушка провинилась перед обществом, преступила нормы морали или как-то иначе себя дискредитировала, ей давался второй шанс. Считалось, что если она пробудет в монастыре установленное настоятелем ее храма время и отмолит свой грех, то сможет снова вернуться в общество обновленной и чистой перед Пресветлым и людьми.

Де-юре так оно и было, но де-факто никто, разумеется, не забывал промаха девицы. Но шарахаться уже не шарахались и на приемы приглашали. Припоминать случай, из-за которого она попала в монастырь, тоже считалось нетактичным, однако это не мешало делать обидные намеки. У такой девушки снова появлялся шанс выйти замуж и устроить свое будущее, но ни о какой блестящей партии уже не могло быть и речи. В общем, божий закон был и соблюдался, а люди – все равно люди.