Проклятый Лекарь. Том 2 (СИ) - Молотов Виктор - Страница 38

Я не просто поставил диагноз. Я дал ей в руки инструмент, которым она сама докажет мою правоту и свою ошибку.

И вышел в коридор, оставляя Серебрякову на растерзание благодарной пациентке. Не успела за мной закрыться дверь, как я услышал торжествующий голос Золотовой:

— Вот видите, милочка! А вы говорили — нервы! Настоящий врач, он сердцем чует, где болит! Сразу всё увидел! А вы меня таблетками от головы пичкать собирались!

План сработал идеально.

Золотова получила вещественное доказательство того, что она «действительно больна», и теперь будет боготворить меня.

А Серебрякова…

Она не будет злиться. Недолго, во всяком случае. Когда первый укол по её самолюбию пройдёт, она, как умный врач, поймёт истинную гениальность моего хода. Я не просто поставил диагноз. Я нашёл элегантный способ избавить нас обоих от этой невыносимой пациентки.

Ведь холецистит — это не неврологическая патология. Как только диагноз подтвердится на УЗИ, Золотову с триумфом переведут в хирургическое отделение, где её проблемой займутся уже совсем другие специалисты.

Её жалобы на мигрень забудутся, и она с энтузиазмом начнёт лечить свой ужасный холецистит. Серебрякова получит свободную койку и избавится от головной боли.

А я избавлюсь от необходимости бегать к ней на консультации. Все в выигрыше.

Нюхль на моём плече беззвучно хмыкнул, видимо, оценив красоту комбинации. Да, репутацию чудо-диагноста нужно поддерживать. И иногда для этого нужно лечить не ту болезнь, на которую жалуется пациент, а ту, которая решит все проблемы.

Нюхль на моём плече беззвучно зашёлся в приступе смеха, трясясь всем своим невидимым тельцем.

Теперь наконец можно дойти до Ливенталей.

Граф заметно нервничал. До операции оставалось всего два дня, и напряжение в палате стало почти осязаемым. Густым, как больничный кисель. Он теребил край одеяла, его взгляд блуждал по комнате, не в силах сосредоточиться на раскрытой книге, лежащей на коленях.

— Все будет хорошо, папа, — Аглая сидела рядом и держала его за руку.

Я видел, как тонкие, серебристые нити её ментальной силы окутывают его, пытаясь сгладить острые пики его страха. Она инстинктивно делала то, на что не способен ни один седативный препарат — делилась с ним своим спокойствием, своей жизненной силой.

— Доктор Пирогов, — голос графа был хриплым и неуверенным, абсолютно не похожим на тот властный тон, к которому он привык. — Скажите честно… каковы шансы?

Он задал самый главный, самый страшный вопрос любого пациента перед большой операцией. Аглая сжала его руку сильнее, с укором посмотрев на меня.

— Шансы на что, ваше сияние? — спокойно спросил я, подходя к кровати. — Шансы на то, что профессор Абросимов проведёт операцию безупречно? Сто процентов. Он гений. Шансы на то, что ваше сердце выдержит наркоз? Девяносто девять процентов. Мы с вами его отлично подготовили. Шансы на то, что вы будете нервничать перед тем, как вам полезут в голову через нос? Тоже сто процентов. Это абсолютно нормальная реакция.

Мой спокойный, почти будничный тон, разбивший его глобальный страх на мелкие, решаемые задачи, подействовал. Граф позволил себе слабую, кривую усмешку.

— Вы умеете успокоить, доктор, — проговорил он. — Но страх… он иррационален.

— Верно, — кивнул я. — Поэтому с ним не нужно бороться. С ним нужно договориться. Дайте ему ровно час. Побойтесь от души. А потом скажите ему, что у вас есть дела поважнее — например, выздоравливать, чтобы выдать эту юную леди замуж за достойного человека.

Аглая покраснела и фыркнула, но в глазах её мелькнула благодарность. Напряжение в комнате спало. Я добился чего хотел.

— Аглая, можно вас на минуту? — моя просьба теперь прозвучала как логичное продолжение разговора. — Нам нужно обсудить кое-какие детали послеоперационного ухода.

В коридоре она тревожно заглянула мне в глаза.

— Что-то не так? С отцом? Анализы плохие?

— Всё в полном порядке, — успокоил я её. Это усыпило её бдительность. — Но ему нужно больше успокоительного, чем могут дать лекарства. Я, конечно, увеличу дозу седативных препаратов, но есть кое-что ещё. Я хотел бы попросить вас об одолжении.

— Да, конечно, всё что угодно!

— Завтра я приглашён на закрытый приём к графу Бестужеву. Я буду там чужим человеком, белой вороной. Мне бы очень пригодилась компания дамы из вашего круга, чтобы не выглядеть полным простолюдином. Составите мне компанию?

Я ставил её в позицию «спасительницы», давая ей почувствовать себя нужной и полезной.

— Да, конечно, — её согласие было мгновенным, почти рефлекторным.

— Так быстро? — я изобразил удивление. — Я думал, вам нужно будет время подумать. Вы даже не спросили, зачем это мне.

— Мне… мне нужно отвлечься, — её голос дрогнул, вся её аристократическая выдержка рассыпалась в пыль. — Куда угодно. Лишь бы не сидеть здесь и не думать. Лёша звонил…

Она запнулась, на грани слёз.

Я сохранял внешнее спокойствие, но внутри мой мозг с холодной скоростью начал обрабатывать новые данные.

Алексей Ветров. Главарь банды «Серых Волков». Человек, которого я лично вытащил из подвала его злейших врагов. Поругался с Аглаей.

Ну от этих Ромео и Джульетты следовало такого ожидать.

— Мы поругались. Очень сильно. И знаете что? — она подняла на меня глаза, полные отчаяния и страха. — Он едет сюда! В «Белый Покров». Кажется, он задумал что-то плохое…

— Я разберусь, — спокойно ответил я. — Оставайтесь здесь с отцом. Что бы ни случилось, не выходите из палаты.

Её паника была предсказуема. Но сейчас она была опасна. Любой всплеск эмоций мог через их ментальную связь передаться отцу и спровоцировать аритмию. Нужно было её изолировать.

— Но он же может навредить вам! — воскликнула Аглая.

— Алексей Ветров — деловой человек. С деловыми людьми всегда можно договориться. Главное — найти правильные аргументы. А у меня как раз есть один.

Девушка проводила меня удивлённым взглядом.

Спустившись к главному входу, я увидел ожидаемую картину.

Три чёрных, как похоронные катафалки, джипа с наглухо тонированными стёклами стояли поперёк въезда на территорию больницы, полностью блокируя движение. Из машин никто не выходил, создавая зловещее ощущение хищников, затаившихся в засаде.

Охрана «Белого Покрова» неуклюже пыталась изобразить боевое построение, выстроившись полукругом у массивных дверей.

Начальник караула, старый вояка капитан Буров, выкрикивал в рацию команды. Двое молодых охранников с бледными лицами судорожно поправляли кобуры с табельным оружием.

— Вызывайте полицию! — кричал Буров в рацию. — Оцепление по периметру! Это вооружённое вторжение!

Я подошёл к нему, стараясь выглядеть максимально спокойным и уверенным.

— Капитан Буров, дайте мне пять минут. Я знаю этих людей, — попросил я.

— Доктор Пирогов, вы с ума сошли? — Буров резко повернулся ко мне, его лицо было красным от напряжения и гнева. — Это же «Серые Волки», одна из самых отмороженных банд в городе! Они перекрыли въезд в клинику!

— Именно поэтому нужно решить всё мирно, — я говорил тихо, чтобы слышал только он. — Капитан, посмотрите вокруг. У нас ВИП-крыло, полное аристократов. У нас детское отделение. Вы действительно хотите устроить здесь перестрелку? Из-за чего? Из-за обычной семейной ссоры? Я их лечил. Я знаю, как с ними говорить. Дайте мне шанс предотвратить бойню, за которую потом с вас же и снимут погоны.

Буров колебался.

Он смотрел на неподвижные, угрожающие джипы, на своих перепуганных подчинённых, на моё абсолютно спокойное лицо. Он был солдатом и привык действовать силой. Но в глубине души он понимал, что я прав. Он понимал, что я — его единственный шанс избежать катастрофы с непредсказуемыми последствиями.

Из центрального джипа вышел человек — не Ветров, а один из его помощников, типичный «бык» в дорогом, но плохо сидящем на горе мышц костюме.