Проклятый Лекарь. Том 2 (СИ) - Молотов Виктор - Страница 32

— Пирогов, где вы пропадали? — Сомов поднял голову от бумаг, когда я вошёл и направился к чайнику. — Вас искали из приёмного покоя, какой-то срочный больной.

— Воссоединял семью Ливенталей, — спокойно ответил я, наливая себе чай. — Дочь нашлась. Эмоциональная стабильность ускорит выздоровление графа и значительно повысит шансы на успех послеоперационной реабилитации.

Я представил свою сложнейшую многоступенчатую операцию по возвращению Аглаи как стандартную терапевтическую процедуру.

«Воссоединение семьи с целью стабилизации психоэмоционального фона пациента перед сложным хирургическим вмешательством».

Звучало убедительно и профессионально. Сомов не должен был знать правду. Ему нужен был результат, и я ему его предоставил, упаковав в красивую обёртку врачебного долга. Он удовлетворённо кивнул, принимая моё объяснение без лишних вопросов.

Когда последний ординатор покинул комнату и мы остались втроём, тишина стала напряжённой.

Сомов медленно закрыл папку с отчётами, встал и застегнул верхнюю пуговицу на своём идеально отглаженном халате. Его движения были прелюдией к экзекуции. Он подошёл к столу Волкова.

— Егор, — голос Сомова был холоден как скальпель. — Не знаю, каким чудом Морозов вытащил тебя из той грязной истории с промедолом. Не знаю и, честно говоря, знать не хочу. Но запомни раз и навсегда — это моё отделение. И здесь ты будешь работать по моим правилам. С этого дня ты на строжайшем испытательном сроке. Один косяк, одна жалоба от пациента, один косой взгляд в мою сторону — и ты вылетишь отсюда так, что тебя даже в уездные фельдшеры не возьмут. Я понятно излагаю?

Волков медленно поднял взгляд от своего блокнота, и в его глазах плясали злые, недобрые огоньки. Он не был напуган. Он чувствовал за своей спиной незримую силу Морозова.

— И ещё одно, — добавил Сомов, понижая голос. — Пирогову мешать не вздумай. Держись от него и его пациентов подальше. Он приносит этому отделению больше пользы за одну неделю, чем ты принёс за весь последний год.

— Да я и сам с ним справлюсь, Пётр Александрович, — заметил я, отпивая чай. Мои слова были адресованы не столько Волкову, сколько Сомову. Я давал понять, что не нуждаюсь в его защите. Что я — самостоятельная фигура.

Сомов понял мой посыл. Он повернулся ко мне, и его взгляд изменился.

— У вас полный карт-бланш, Святослав, — сказал он, впервые обратившись ко мне без отчества, почти по-дружески. — Любые пациенты, любые методы в рамках разумного. Результаты говорят сами за себя. Если этот, — он кивнул в сторону Волкова, — будет мешать, вы также можете надеяться на мою протекцию.

Он не просто хвалил и защищал меня. Он официально передавал мне часть своей власти, делая меня неприкасаемым в стенах терапии.

Наш негласный союз был скреплён. Союз прагматичного заведующего и гениального врача, который, впрочем, уже начинал в полной мере осознавать свою собственную волю.

Волков усмехнулся, но промолчал.

Он усмехнулся словам Сомова и моему заявлению. Он видел перед собой удачливого коллегу, выскочку, соперника в больничных интригах. Он понятия не имел, что смотрит на существо, которое командовало легионами мёртвых и обращало в пыль целые города.

Наверняка Волков думал, что это игра в карьеру.

Как забавно. Он был мышью, которая решила помериться силами со змеёй, не зная, что перед ней не змея, а дракон, который просто притворяется змеёй.

Зря он не боится. Очень, очень зря.

Сомов ушёл первым, оставив нас с Волковым наедине в звенящей тишине. Я молча направился к выходу, намереваясь начать этот интригующий день. Но, разумеется, так просто меня не отпустили.

Волков потащился за мной до самого выхода из отделения. Он шёл с видом человека, которому больше нечем заняться, кроме как портить мне воздух.

На его лице была натянута дешёвая, плохо сидящая маска дружелюбия, которая совершенно не доходила до его глаз.

— Ну что, коллега, начнём наш рабочий день, — произнёс он с тем же фальшивым радушием. — Александр Борисович Морозов распорядился — теперь работаем в паре. Так что привыкай. Буду учиться у лучшего, так сказать. Все ведь только об этом и твердят!

Я проигнорировал его пассаж. Пускай довольствуется игнором.

Учиться? Чему? Он уже опытный врач. Куда мне, ординатору, до него!

Хотя этот идиот не смог бы научиться диагностировать обычный насморк, даже если бы вирус размахивал перед его носом белым флагом капитуляции.

Нет, это было не обучение. Это был надзор. Морозов приставил ко мне персонального тюремщика, наряженного в белый халат.

Тем не менее работа не ждала. Нужно было проверить своих.

Куда бы я ни пошёл, Егор всюду следовал за мной, как репей. Я не хотел общаться со своими пациентами при нём. Нужно было как-то от него отвязаться.

План Морозова, на первый взгляд, был примитивен до смешного. Приставить ко мне соглядатая, чтобы выведать секрет моих диагнозов? Неужели он всерьёз думал, что у меня есть какая-то волшебная формула, которую Волков сможет подслушать и записать в свой блокнот?

Но его поведение не вязалось с этой целью. Шпион наблюдает. Студент учится. А Волков — мешал.

Он не пытался понять, как я работаю. Он активно и целенаправленно препятствовал моей работе. И не всей подряд. Он отсекал меня от моих же пациентов.

И тут я всё понял.

Бестужев, Воронцова, Ливенталь, теперь Акропольский… Все мои громкие успехи, все мои «чудеса» были связаны с влиятельными, богатыми, а главное — искренне благодарными пациентами. Для Морозова это был мой путь к власти и влиянию в клинике. Но для меня… для меня это был способ питания. Источник моей силы.

Морозов не хотел знать, как я это делаю. Он хотел помешать мне это делать.

Он не пытался украсть мой рецепт. Он пытался меня уморить голодом.

Он методично и целенаправленно перекрывал мне доступ к источникам Живы.

Это была уже не просто слежка. Это была осада. Если это и был его план, то пока он работал.

В тот день, когда он увидел столб света от артефакта, у него была возможность многое осознать. Вот только нужно понять, действительно ли Морозов так умён.

Решив отвязаться от надоедливого Волкова, я пошёл в единственное возможное для этого места.

Приёмный покой «Белого Покрова» был местом, где сходились все социальные слои империи, настоящим Вавилоном, ярмаркой болезней и тщеславия.

По закону, даже такая элитная клиника, как наша, была обязана проводить первичную диагностику бесплатно. Хитрая лазейка для аристократии, позволяющая им сохранять лицо перед императором, демонстрируя мнимую заботу о народе.

На деле же это был просто фильтр. Диагноз тебе, конечно, поставят, а вот счёт за лечение потом выкатят такой, что придётся продать и дом, и семью в придачу. Но многим пролетариям хватало и правильного диагноза из элитной клиники.

Очередь, как всегда, впечатляла. Мелкие купцы с багровыми от подагры носами сидели рядом с бледными рабочими, держащимися за поясницу.

Я получил инструкции от заведующего, который оказался невероятно рад моему приходу, и устроился в одном из свободных кабинетов. Волков немедленно последовал за мной и занял стул в углу с видом надзирателя, демонстративно достав свой блокнот и ручку, готовясь «записывать» мои великие секреты.

— Будешь помогать или только наблюдать? — спросил я, принимая первого пациента.

— Учиться, — ухмыльнулся он.

Первые несколько случаев были удручающе рутинными.

Кашель — бронхит, выписал отхаркивающее. Боли в животе — гастрит, назначил диету и антациды.

Головная боль — банальное перенапряжение, посоветовал массаж воротниковой зоны.

Я работал как хорошо отлаженный диагностический автомат, выдавая стандартные диагнозы на популярные жалобы. Это была не медицина, а конвейер.

Их благодарность была такой же мелкой и незначительной, как и их болезни. Так за целый день едва наберётся капля Живы. Но сейчас это было неважно. Это была лишь прелюдия. Разминка перед главным представлением.