Хозяин антимагии 4 (СИ) - Базаров Миф - Страница 31

Мысль пронеслась как искра. Балтийск, море, водоросли… Заводы на побережье… Расширение дороги в другие колонии… Планы, такие ясные ещё утром, теперь казались призрачными.

Но я выберусь.

Выберусь из этой ямы.

Выберусь и добьюсь всего.

Строганов? Карцер? Это лишь временная заминка.

Как неисправный паровоз на запасном пути. Починю и вперёд!

Мысли коснулись друзей. Трёх.

Сергей… Боль, острая и знакомая. Погиб.

Остались только Митя… Дмитрий Романов. Где он был сегодня? Почему отсутствовал на совещании, ведь адъютант должен там быть. Может, что-то случилось?

И Амат. Амат Жимин. Упрямый, агрессивный, неукротимый. Он добьётся своего. Станет сильнейшим магом в колониях. В этом я не сомневаюсь.

Мысль о том, что они были на свободе, об их силе, об их возможной поддержке, давала слабый огонёк надежды в каменном мешке.

Физическая усталость, накопившаяся за этот адский день, навалилась тяжестью. Глаза слипались.

Но как спать? Вытянуться невозможно. Лечь — значит уткнуться лицом в грязь и кости под ней.

Скрючился, подобно больному зверю, подобрав под себя ноги, и свернулся калачиком на относительно чистом клочке земли. Камни давили на бедро, рёбра. Каждый вдох приносил запах тлена и сырости. Под тонким слоем грязи подо мной лежали чьи-то кости. Возможно, он тоже дал обещание…

Лунный свет пробивался сквозь ржавчину решётки. В ушах стоял гул и навязчивый писк ночных насекомых, находящихся снаружи.

Долг, дорога, друзья, кости в грязи, звёзды-свидетели… Всё смешалось в беспокойном полусне.

«Выберусь…» — последняя мысль перед тем, как тьма поглотила полностью. — «Обязательно выберусь».

Провалился в тяжёлый кошмарный сон, где ржавые решётки сдвигались, прижимая к земле, где подо мной шевелились кости, множество костей.

Резкие звуки вырвали из кошмара.

Низкий нарастающий гул множества голосов, переходящий в крики, звон стали, отдалённые взрывы магии.

Нападение тварей?

Я прислонил ухо к решётке, стараясь расслышать и понять, что творится.

Хаос бушевал где-то в центре лагеря, огненные всполохи виднелись на посветлевшем утреннем небе.

Потом шаги.

Много шагов.

Грубый смех, пьяные выкрики. И знакомый скрежет решётки, не моей, а соседней. Замечаю, что они ведут под руки Белова. Звук приземления, опять скрежет.

— Ну что, Ваша Светлость, — раздался хриплый издевательский голос, — нравится вид из «люкса»? Небось, лучше генеральского шатра? Ха!

— Сволочи… — прошипел знакомый, но сдавленный голос Андрея Николаевича. — Предатели…

— Заткнись, старик! — последовал глухой удар, вероятно, прикладом по решётке или телу. Белов крякнул от боли. — Теперь тут князь Захар Григорьевич командует! А ты — мусор!

Опять звук открывающейся решётки. Следом ещё скрежет, ближе. В яму напротив с глухим стуком сбросили тело. Послышалось хлюпанье грязи. Конвоиры, те же, что издевались над Беловым, захохотали.

— Генерала-то аккуратней! — крикнул один. — А то помрёт раньше времени, не успеет князю в глаза плюнуть!

Когда шаги утихли, повисла тяжёлая пауза, нарушаемая только далёким гулом боя и тяжёлым дыханием Белова.

— Костя… — позвал светлейший князь, его голос дрогнул не от страха, а от ярости и тревоги. — Константин Иванович, отзовись! Жив? Тебя… вырубили там, что ли?

Из соседней ямы — молчание. Лишь прерывистое хриплое дыхание.

Белов сглотнул, позвал снова, тише, отчаяннее:

— Костя…

И тут раздался голос из третьей ямы, где сидел молчаливый диверсант-капитан. Голос был тихим, но удивительно… почтительным?

— Ваше Сиятельство… Андрей Николаевич, вы целы?

— Кто…? Чернов? Это ты что ли? — изумление в голосе. — Тебя же в столовой должны были запереть, а потом сразу выпустить.

— Видно, не поняли вас, — хмыкая сказал капитан.

— Не переживай, выберемся — я тебе за это премию выпишу…

— Если выберемся.

Я не верил своим ушам. Капитан Чернов был человеком Белова?

— Андрей Николаевич, — начал я, стараясь говорить сквозь прутья тихо, но чётко. — Как это всё понимать? Это вы подослали ко мне диверсанта?

— Заткнись, фабрикант! — рявкнул из темноты новый голос — охранник, явно приставленный следить за нами. Я услышал, как он поднялся с походного стула где-то между ямами. — Ещё слово, и я тебя холодной водичкой освежу! Или палкой по рёбрам!

Попытка поговорить с Беловым провалилась.

Я стиснул зубы, чувствуя ярость.

В этот момент над моей решёткой возникла тень. Маг-офицер в мятой форме Строганова, с одутловатым лицом и злыми глазами. В руках у него была длинная толстая палка.

— А вот и главный клеветник! — он хихикнул и резко ткнул палкой вниз, прямо мне в плечо. Больно.

Инстинктивно я схватился за палку, пытаясь вырвать. Но маг лишь усмехнулся и резко дёрнул её назад, а я чуть не стукнулся лицом о решётку.

Он явно получил удовольствие от этого, так как расплылся в улыбке.

— Не рыпайся, червь! — маг снова занёс палку, нацеливаясь в лицо.

Но тут вмешался Белов, его голос прозвучал как хлыст:

— Офицер! Ты знаешь, что за избиение пленного тебя самого ждёт трибунал? Или у Строганова свои законы?

Маг заколебался, злобно буркнул что-то невнятное и, плюнув в мою сторону, перешёл к решётке Белова.

— А ты, старик, не умничай! — он ткнул палкой уже в сторону Белова. Я услышал глухой стук о камень и сдавленный стон светлейшего. — Завтра тебя уже не будет! — прошипел офицер.

— Увидим, — сквозь зубы выдавил Белов.

Маг ушёл, бормоча проклятия. Утро тянулась мучительно. Звуки боя то стихали, то вспыхивали с новой силой где-то ближе. В какой-то момент Долгорукий наконец застонал и зашевелился.

— Костя? — снова позвал Белов, уже с надеждой.

— Жив… — слабым голосом прохрипел генерал из своей ямы. — Башка гудит. Скотина сзади кирпичом, кажись… — он попытался пошевелиться, застонал сильнее. — Андрей… что за… бардак?

— Заткнись! — рявкнул охранник из темноты. — Разговоры запрещены! Ещё одно слово — без воды и еды останешься!

Долгорукий лишь хрипло выругался про себя, но замолчал. Наступила тягостная тишина, нарушаемая только его тяжёлым дыханием и далёкими выстрелами.

Завтрака не было.

Только ближе к полудню пришёл тот же маг-надзиратель с двумя солдатами. Без лишних слов они швырнули в яму чёрствый, как камень, кусок хлеба и воткнули в грязь у решёток черпаки на длинных палках. Рядом поставили ведро с мутной водой, пахнущей болотом. Набирай, не хочу.

— Пей, пока дают, — усмехнулся маг, глядя на меня. — На большее не рассчитывай.

Унизительно.

Как скоту.

Но жажда жгла горло. Я взял черпак, едва не пролив драгоценную влагу, и жадно глотнул. Вода была противной, но она необходима, чтобы выжить. Чернов, Белов и Долгорукий сделали то же самое, слышалось хлюпанье и сдавленные глотки.

День тянулся бесконечно.

Жара под решёткой становилась невыносимой, смешиваясь с запахом гнили.

Пытался анализировать.

Зачем? Зачем Строганову этот переворот во время войны?

Когда колония держится на нитях снабжения через телепорт.

Мой ум человека XXI века, логики и расчёта, не мог ухватить эту безумную идею власти любой ценой. Армия — не цех, её не перенастроишь за день. Преданность солдат это не шестерёнки.

Поставки зелий, рельсов, патронов — всё это рухнет в хаосе мятежа. Князь губит всё ради сиюминутной власти? Он идиот! Самоубийца!

Ближе к вечеру появились гости.

Много голосов. Торжествующих. И среди них был один масляный, знакомый до тошноты бас Захара Григорьевича Строганова. Он подошёл сначала к решётке Белова.

— Ну что, Андрюша? — голос звенел неподдельным торжеством. — Удобно? Не жмёт? Теперь ты понял, кто тут настоящий князь? Чей род достоин власти? Твои Романовы всего лишь выскочки! А Строгановы — кровь земли русской!

Последовали плевки, грубый смех свиты. Светлейший князь молчал. Но я слышал его тяжёлое яростное дыхание.