И тут я увидела чудовище (СИ) - Началова Екатерина - Страница 33

Мама обвела глазами белые руины, оглядела безжизненные останки распоротых подушек, глянула на меня и немедленно протиснулась вперед, загородив отцу проход.

— А я говорила! Видишь, что ты натворил? — заявила.

— Я? — изумился отец.

— А кто? Полюбуйся как мы с нашей девочкой рассержены на тебя, дорогой!

Уперев руки в бока, мама вызывающе встала на пороге.

— Я тебе и вчера говорила! Как ты мог стребовать такую клятву, не оглядываясь на мнение Клари? Мы с ней вспороли все подушки, представляя на их месте тебя! Да-да, Арс! Тебя! Твое прекрасное лицо! И внутренности!

Мама продемонстрировала когти. Я проглотила свои слова и кивнула, с видом оскорбленной невинности повыше поднимая подбородок.

Ой, уже не невинности...

Хотелось расхохотаться.

— Немедленно думай над своим поведением! Пока мы собираемся с силами! — повышая тон, мама наступала на отца, не давая ему сказать ничего больше недоуменного «Э-э-э», и в итоге, захлопнула перед его носом дверь.

— Ничего, ему полезно... Клари! — она обернулась на меня, мгновенно меняя и тон и выражение лица, и зашептала. — Девочка моя! Это произошло? Да?

Я вздохнула и смущенно кивнула.

Раньше и не подозревала, какая у меня невероятная мать. Всегда больше тянулась к отцу, а мама... Она всегда была немного отстраненной, а иногда даже казалась мне слегка «того». К тому же мы никогда не сходились в предпочтениях: мне нравилось рисовать, а ей — читать «Дамский угодник». Я бесконечно чертила проекты зданий, а мама — могла бесконечно долго обсуждать, какие рукава делать — зауженные или расклешенные. Рукава... Зачем вообще обсуждать рукава? Это так приземленно, так элементарно. Стоят ли рукава отдельного обсуждения? То ли дело прекрасные анфилады... Вот о них я могла говорить сколько угодно, и уже мама закатывала глаза. Мы никогда не понимали вкусы друг друга и редко сходились во мнениях, но сегодня, наконец, случилось долгожданное понимание.

Затолкав меня подальше от двери для разговора, мама торжествующе задрала голову в потолок, несколько раз взвизгнула и от души затопала каблуками на месте, топча пух.

— Ух, хитроумный беляк! Просочился все-таки... А какой темпераментный! — потирая руки, она оглядела останки матраса с одобрением, затем заботливо поправила мой воротник. — Он хорош? Сделал тебя счастливой?

Отвечать на это маме было ужасно некомфортно. Спрятав глаза, я просто кивнула.

— Я в нем не сомневалась... Мужчины такого типа изобретательны. Так и знала, что эти все его анатомические вскрытия должны приводить не только к боли... Он точно осведомлен, куда лучше нажать, да? Ох, гусеничка, твой отец тоже в свое время так шалил, так шалил...

— Мама! Пожалуйста! — взмолилась. Я точно не хотела знать про шалости папы. И говорить, куда нажимал Ингренс. Лучше уж про рукава...

— Сядь. Дай хоть сделаю тебе приличную прическу, скромница, — мама рассмеялась, с удовольствием пнула кончиком туфли останки подушки, и подняла с пола костяной гребень. — Ты же познакомилась с родом Четырехпалых?

— Э-э-э... Ты о Сесилье?

— Белокуренькая, что выбыла из смотра, — мама расчесывала мои волосы ловко и быстро — сказывалось многолетнее отсутствие прислужниц.

— Да, она очень милая... — тема Сесильи давалась мне легче.

— Так я слышала, что у той милой девушки в том самом деле о-очень специфичные вкусы, — мама уже собирала волосы. Глядя на мои приподнятые брови, она сказала аккуратно. — Скажем, я почти уверена, что она любит над мужчинами особенным образом... доминировать. Говорят, у них в семье это наследственное, и ее мать... Мы были знакомы еще до тебя, так в наших кругах ходили слухи... В общем, ты бы знала, что она делала с мужем. И ее мать, и мать ее матери... По сравнению с ними мы все махровые скромники.

— Что-о-о? Фу! Мама! — я вскочила. Расхохотавшись, она подхватила меня под руку и повела к двери.

— Гусеничка, не криви нос. Оглянись, ткни в любого, на вид самого безобидного — и ты можешь очень удивиться его предпочтениям. Я тоже раньше думала, что все нормальные, одна я... А вот ни одного нормального пока и не нашла! Идем. Твой избранник наверняка заждался. Комнате требуется генеральная уборка, — громко сообщила мама Стинире и подтолкнула меня вперед по коридору. В воздух взвилось просочившееся сквозь щель белое перо.

Отец мрачно поволочился за нами. Мы не сказали друг другу ни слова, оба предпочли отвернуться. Понял ли он про Ингренса? Судя по лукавым подмигиваниям мамы — нет.

В королевской приемной нас действительно уже ждали. Мне достаточно было одного взгляда на Ингренса, чтобы щеки затопило густым жаром. Я низко опустила голову.

— Рад встрече, леди Ровена. Лорд Арсиний. Леди Кларисса, — король как всегда вежливо поздоровался со всеми, а я дрогнула, услышав свое имя из его губ. Теперь даже имя звучало иначе, напоминая ночной шепот.

Повернись, Ри...

Пульс мгновенно взлетел.

В комнате началась небольшая суета с раскланиваниями, усаживанием, приветствиями и извинениями. Присутствовал первый советник — уже пожилой сухощавый и спокойный Ворон. Мама сразу начала извиняться за опоздание. Советник подошел к отцу с бумагами. Улучив момент, я глянула на Ингренса.

— Ваше кресло, леди, — выйдя из-за стола, он подвинул мне кресло и улыбнулся. За белыми зубами мелькнул язык, быстро облизнувший клык.

Всё. Я вспыхнула как солома, к которой поднесли огонек. Больше я физически не могла поднять ресниц. Я уже знала, что означает эта улыбка, что может делать этот язык, тут же вспомнила, что мы творили ночью... Если только посмотрю на него, то расплывусь, папа все поймет.

К счастью, нам раздали листки, в которые надлежало смотреть. Мой листочек подозрительно трясся и трепыхался на весу — пришлось крепко прижать руки к коленям.

Темой встречи была скорая брачная церемония. Пусть брак у нас планировался морганатический, то есть неравный — я становилась супругой, но не королевой — все равно проводить такой значимый политический союз надлежало торжественно и официально. Праздник состоял из примерно из полусотни пунктов, которые мерно и нудно зачитывал первый советник. Я уставилась на каллиграфический почерк.

Службу проводит Его Высокоподобие Дэр Хойл, высший маг.

Музыкальные произведения исполняются королевским хором и музыкантами королевского дворца.

Перед началом церемонии главный колокол будет звонить каждую минуту на протяжении восьмидесяти восьми минут.

Гости семей, высокородные и представители зарубежных делегаций зайдут через западный вход, где их встретит распорядитель лорд Клирис, и далее их проводят на свои места. Все стоят. Перед службой музыканты играют гимн...

Украдкой посмотрела на Ингренса.

Он тут же зыркнул на меня.

Еще одна молния из огня и льда в сердце.

Мы синхронно опустили глаза. Он — невозмутимо. Я — нет. Уже и не знала, что прикусить или ущипнуть, чтобы заставить предатели-губы не улыбаться.

Процессия магов движется к алтарю. Хоры также занимают свои места.

Все встают. Хор пропевает отрывки мелодии весны, пока процессия двигается к алтарю.

Его Величество с леди Клариссой делают круг над площадью и опускаются у входа.

— Стоп, — синхронно произнесли Ингренс и отец. И тут же недовольно посмотрели друг на друга. Ингренс сделал вольный жест, обозначающий: «Говорите вы».

От одолжения отец еще больше нахмурился.

— «Его Величество с леди Клариссой делают круг над площадью», — недовольно зазвучал его голос. — С этим пунктом нужно что-то сделать. Убрать.

Я подняла глаза, теперь с тревогой — кроме первого советника, все присутствующие знали, что леди не способна летать.

— Что значит «убрать», лорд Арсиний? — уточнил Ворон.

— Вычеркните из церемонии все совместные полеты. Леди... повредила крыло.

— Полет до и после смешения — это традиция рода... — Ворон озабоченно заглянул в листки.

— А может сделать как у людей? — подала голос мама. — Жених с невестой идут пешком.