И тут я увидела чудовище (СИ) - Началова Екатерина - Страница 22

Окончательно застесняшись, я потянула руки к себе. На этот раз Ингренс настаивать не стал. Отставив в сторону таз, он вытерся, промокнул полотенцем рукава, неспешно поднялся, подошел к столику и протянул мне тарелочку, которую принес Агарт.

— Попробуйте десерт. Я заметил, что вы к нему не прикоснулись. А ведь повар старался для вас.

— Ваше Величество, я не...

— Ингренс. Я настаиваю, — поднажал Дракон, и я вынуждено взяла тарелочку, одновременно запоздало осознавая, что мы действительно перешли с титулов на имена. Точнее — он пожелал перейти... Пирожное намекающе качнулось, аппетита не было. Я решила только попробовать из вежливости и на этом все.

Воздушный десерт растворился во рту, окутывая нёбо нежной сливочной сладостью с неожиданным жгучим послевкусием. Повар смешал взбитые белки с крохотной частью острого белого перца, который немедленно легко принялся приятно пощипывать язык.

— Очень вкусно... И необычно, — признала я, автоматически зачерпнув еще. На перчик хотелось положить сладость. А потом еще и еще.

Свысока бросив на меня гордо-довольный взгляд, Ингренс опустился в кресло и продемонстрировал мне толстую книгу в белой обложке. Видно, он принес ее с собой. И уходить пока не собирался.

— Нашел вашу любимую.

Недоуменно глянув на переплет, я внезапно опознала «Слово о докторе», которое схватила вчера наугад, чтобы демонстративно читать. Но в основном — чтобы скрыть дрожь.

— Спасибо, Ваше... Ингренс, — называть его по имени смущало. Улыбка все же наползла на губы.

Найти книгу было действительно заботливо с его стороны. Я понадеялась, что он не будет спрашивать меня о содержании: из всего шедевра змеиной литературы я прочла один абзац. Кажется, про бездельниц.

Ингренс тоже улыбнулся. Неожиданно лукаво.

Я спрятала пальцы, поймав взгляд на своих коротких ногтях. Было непривычно сидеть так открыто перед ним. Будто обнаженная... Ингренс быстро опустил ресницы, и молча открыл книгу. В воздухе повисла и зазвенела пауза.

Неловкость живо сковала пространство сведенной в судороге крючковатой пятерней.

— Вы знали... про мои особенности? — с трудом произнесла, нарушая тишину.

— Нет, — спокойно ответил Дракон, неспешно листая «Слово». — Понимал лишь, что в вас есть нечто необычное. Иначе вы бы не показывались в обществе столь... нечасто. Я полагал, что у вас могут быть особенности во внешности, речи, поведении. Вы это тут же подтвердили, упав в обморок.

Он выражался деликатно.

— Я не могу обращаться... — выдохнула. — Простите, что не рассказала раньше, просто...

Предугадывая мои слова, Ингренс небрежно махнул рукой.

— Не стоит. Я понимаю, что у вас не было возможности для откровенной беседы. Меня ведь тоже не назвать стандартным. Думаю, вы слышали о некоторых моих особенностях.

Не зная, можно ли об этом говорить, замялась.

— Слышала, что вы любите... кровь, — осторожно сказала.

— Скорее, нуждаюсь, — поправил. — Это ощущение больше похоже на голод, который требует себя утолить. Вас это пугает?

— Немного... Не знаю... — пожала плечами.

— Может расскажу, если захотите. Позже. А пока... — Ингренс снова улыбнулся, явно не собираясь говорить о крови. — Пока хочу спросить. Есть ли еще что-то, о чем я должен знать, Кларисса?

— Э-э... Не уверена... — растерялась.

— Подумайте, — Ингренс сузил глаза, суровея на глазах. — Я даю вам возможность признаться в самых страшных грехах, пока мне не стало о них известно. Добровольное признание смягчает или нивелирует наказание. Может вы ненавидите белый? Намеренно распарываете перчатки?

Лицо Ингренса стало совсем строгим. Покраснев, я невольно бросила взгляд на стол, где безжизненно лежали растерзанные перчатки.

— Мне нравится белый...

— Славно, он вам к лицу, — Ингренс посмотрел на меня с симпатией. — Все?

— Да, перчатки... Перчатки — это я... — созналась.

— Преступление небольшое, но наказание неизбежно. Приговариваю вас к... новым перчаткам. Забудьте о накладных когтях, отложим их на крайний случай. Просто в обществе носите перчатки, можете игнорировать случаи, когда их нужно снимать. И еще одно... Если я снова узнаю, что вы мне намеренно солгали, я вас отшлепаю, Кларисса.

Трудно понять, говорил ли он это серьезно или шутил, в прямом или переносном смысле. Голос Ингренса оставался вкрадчиво мягким. Меня же пробрало с ног до головы. Где-то внизу сладко и отчаянно заныло.

— А... вы? — я сделала вид, что не заметила последнюю фразу.

— Что я?

— Признаетесь в грехах?

— Чтобы ВЫ меня отшлепали?

Ингренс медленно и широко улыбнулся. Я заметила, что он потрогал языком левый клык. Незначительная деталь почему-то взволновала до мурашек.

— Если я начну говорить о своих грехах, мы задержимся здесь на несколько дней, а вы начнете сбегать из замка до смотра.

— Выдайте хотя бы один... Маленький, — вырвалось у меня. Я поняла, что хочу знать о нем хотя бы чуть-чуть больше, чем все. Немного...

Неловкость, уверенно царствующая в комнате еще несколько минут назад, теперь сжалась, свернулась и забилась где-то в углу, рядом с отломанной щеколдой.

На белом лбу появились две отчетливые вертикальные линии.

— Хм-м... Даже не знаю, что сказать, — признался Ингренс через несколько секунд. — Не могу найти среди своих деяний хоть что-то соотносящееся по размерам с вашими перчатками. Все несколько крупнее. Вам нужно распороть все перчатки в городе, чтобы потягаться с тем, что я делал... утром.

Мне показалось, что его скулы порозовели. Я даже сощурилась, чтобы разглядеть. Точно, порозовели!

— Может, подойдет такое... — Ингренс несколько раз задумчиво качнул на бедре книгу, и это опять получилось у него волнующе. Бедро, движение бедра, складки штанов около бедра, мышцы, проявляющиеся под тканью... О чем я думаю?

Он тем временем говорил:

— ...Когда мы увиделись в первый раз у Зеленохвостых... Помните?

— Да... — я глотнула свежую порцию воздуха, вспоминая удар молнией.

— Тогда я видел вас не первый раз.

Моргнула, осознавая.

— Что-о-о?! — подпрыгнула вместе с тарелочкой. — Но когда это могло произойти? Я не помню ни одного случая, где была бы одновременно с вами...

Он остановил меня.

— Скажу, если вы уточните, про какие сказки о единственном упоминал ваш отец.

Быстро уставившись на кончики туфель, я замолчала, не зная, что ответить. Уточнять про сказки было совершенно невозможно. Скорее умру, чем скажу.

— Всё? Доедайте. На какой странице вы остановились? На первой? — Ингренс не стал ждать моего ответа, опуская взгляд в книгу. — Итак, «Слово о докторе»... Они шагали, и шагали, на все голоса распевая прощальную песню, а когда останавливались и замолкали, песню продолжали петь их сердца, пыль на дороге, лошади, ее подхватывал ветер. Встречные пропускали их, долго смотрели вслед с открытыми ртами и тоже пели эту песню. Так она разносилась на много шагов во все стороны, и никто не мог...

Пирожное таяло во рту. Ингренс читал мне вслух. Делал он это неторопливо, с выражением, выдерживая паузы так, будто для него совершенно естественно читать для меня. Ложка за ложкой ухватывая облачко десерта, я с круглыми глазами слушала и впитывала невероятное происходящее, совершенно забыв о том, с какими чувствами влетела в комнату еще полчаса назад.

В этот момент я осознала, что увидела его впервые сегодня. Не тогда у Хрисанфра, а сейчас.

Соловьи пели мне тоже сейчас.

Небольшая тюрьма располагалась в отдельной пристройке от королевского замка. Это было особое место, не предназначенное для грязного сброда — особые помещения для непростых. Здесь не водилось крыс, не текла крыша, не чувствовалось запаха экскрементов и не лежало соломы на полу. Камеры стояли чисты, ухоженны и даже белы. Только в одной из них сейчас находился узник.