Коллекция Энни Мэддокс - Брандиш Шарлотта - Страница 12

– Так о чём вы хотели поговорить? У меня не так много времени на разговоры, тем более сегодня, – старший гувернёр даже не пытался быть любезным, и это задало тон последующей беседе.

– Вы, верно, думаете, мистер Бодкин, что я тут прохлаждаюсь с утра до вечера? – Напряжение последних дней окончательно взяло верх над обычной сдержанностью мисс Эппл. – Как вам, должно быть, известно, для приюта настали непростые времена. Тем не менее нашу с вами работу никто не отменял. Скажите, мистер Бодкин, вы помните первый пункт устава?

Не поднимая головы от бортового журнала, в котором она фиксировала отъезд Мэттью Перкинса, мисс Эппл ждала ответа, но его не последовало. Тогда директриса ответила сама, не прекращая делать записи:

– Забота об интересах детей, вверенных нашему попечению – первоочередная задача каждого сотрудника независимо от занимаемой должности и получаемого жалованья. Вспомнили, мистер Бодкин?

– Не пойму, к чему вы клоните, – взгляд гувернёра был откровенно насмешливым, и мисс Эппл вернулась к записям, чтобы не вспылить.

– К тому, мистер Бодкин, что я неоднократно просила вас обращаться к мальчикам по именам. Даже не по фамилиям и уж точно не по порядковым номерам. Вам бы понравилось, если бы я обращалась к вам… ну, например, Номер Пятый?

– Шестьдесят восьмой, если хотите знать. У нас на «Чичестере», мисс Эппл, всех мальчишек…

– Но сейчас вы не на «Чичестере», мистер Бодкин! – мисс Эппл в сердцах захлопнула толстый журнал, и в тишине приёмной отчётливо послышался свист хлыста, рассекающего воздух. – Да и «Чичестера» никакого уже нет, и вам об этом прекрасно известно! Вы – в Сент-Леонардсе. И дети заслуживают того, чтобы вы помнили их имена. Имя – это порой единственное, что у них остаётся. Многие не помнят своих матерей, но их память хранит звуки её голоса, и, отнимая у ребёнка имя, вы отнимаете у него прошлое, а, следовательно, и будущее. И эти жетоны с номерами… – её передёрнуло. – Дети не собаки, мистер Бодкин, и у нас тут не собачий питомник. И почему я ничего об этом не знала? Почему вы не согласовали это со мной? – мисс Эппл чувствовала, что не на шутку закипает, но ничего не могла с собой поделать.

Старший гувернёр с его непроходимым упрямством напоминал ей необъезженного мерина, а смолистый запах стружки, повсюду его сопровождающий, пробудил воспоминания, и мышцы напряглись, как перед прыжком, а пальцы сами собой сжали карандаш, будто лёгкий стек.

– Не посчитал нужным вас известить, – мистер Бодкин довольно-таки по-хамски пожал плечами и откинулся на спинку кресла, скрестив руки. Казалось, он принял некое решение и теперь считал себя свободным от соблюдения внешних приличий. – В январе вы запретили моим воспитанникам петь гимн собственного сочинения, – принялся перечислять он, загибая короткие мясистые пальцы, все в пятнах от вассергласса и камеди. – В феврале упразднили систему наказаний и поощрений. Прошлой осенью добились отмены…

– Этот, с вашего позволения, гимн, если его вообще можно так назвать, заканчивался словами «и моряком или солдатом свой путь земной пройду», – перебила его мисс Эппл. – И сочинили его вы сами, мистер Бодкин, так что не надо прикрываться тут детьми.

Заметно побагровев, старший гувернёр с достоинством выпрямился. Рана, нанесённая его самолюбию, была ещё свежа.

– И даже если гимн сочинил я… До сих пор не понимаю, что вам не понравилось? Вы прекрасно знаете, какое будущее ждёт этих детей. Или вы хотите, чтобы они повторили судьбы своих порочных родителей? А может, вы прочите кого-то из них в парламент?

– А вот и нет, мистер Бодкин! – мисс Эппл сцепила ладони в замок, чтобы перестать сжимать карандаш до боли в пальцах, и от досады голос её стал звучать глуше: – Ни вы, ни я не знаем, что Господь уготовил для этих детей. Они заслуживают шанса, и они его получат, вот увидите. И не нам с вами рассуждать о пороке. Порочна система, из-за которой эти дети оказались на улице, и люди, которые видят в них лишь дешёвую рабочую силу. Отец Энди Купера работал в доках, а когда после травмы колена потерял место, его семья начала голодать и оказалась в трущобах. Вы считаете, он был порочен? А мать Присси Безивуд, попавшая под сокращение на текстильной фабрике – она что, тоже была порочна? Ну же, ответьте мне, мистер Бодкин, прошу! – мисс Эппл так крепко сжимала ладони, что костяшки побелели.

– Знаете, а ведь я давно подозревал, что в душе вы социалистка, – тихо произнёс старший гувернёр, глядя куда-то в сторону.

Он выглядел до странности довольным, совсем как человек, получивший нежданный подарок, и мисс Эппл поняла, что совершила большую ошибку. Нет, не большую. Огромную. Страшно представить, что будет, если подобные намёки дойдут до ушей попечителей, и это сейчас-то, когда на кон поставлено то, ради чего она трудилась долгие годы.

– Ну, мы так с вами бог знает до чего договоримся, – с неловким смешком мисс Эппл открыла журнал расходов и сделала вид, что ищет нужную запись. – Пошумели, мистер Бодкин, и ладно. Вы знаете, я иногда бываю резковата, но кто из нас без греха, верно? Давайте сосредоточимся на деле. Племянника мисс Роудин нужно будет привезти сразу после собрания. Мальчики смогут обойтись без вас пару часов? Если хотите, я и сама могу присмотреть за ними.

– В этом нет необходимости, – с достоинством отказался мистер Бодкин, поднимаясь из кресла. Мысленно он уже прикидывал, какую перестановку сделает в кабинете директрисы, и в первую очередь решил продать старьёвщику обшарпанный стол и заменить его на добротный, с дубовой столешницей и медной инкрустацией. – Уверяю вас, мальчики приучены к дисциплине и продолжат занятия так, как если бы я находился в мастерской.

– Рада это слышать, мистер Бодкин, – мисс Эппл тяжело далась одобрительная улыбка, хотя ради Сент-Леонардса она и не на такое была готова. – И вот ещё что… Мне сказали, будто бы вы не пустили к себе Сьюзи Берч, когда она просилась к вам на урок. Отчего так? Девочка всего лишь хотела поучиться столярничать. Или в мастерской не хватает инструментов?

– Инструментов у нас и правда ровно по числу воспитанников.

– А вот у мисс Лавендер, я уверена, найдутся иголка и ножницы, если кто-то из ваших мальчиков захочет выучиться шитью.

– Уж вы поверьте, мисс Эппл, все мои подопечные сумеют пришить пуговицу и поставить заплатку. Однако никому из них и в голову не придёт усесться в швейной среди юных леди. А что касается Сьюзен… Не думаю, мисс Эппл, что идея совместного обучения найдёт положительный отклик в комитете. В самом деле, не думаю, – и он, глубокомысленно покачав головой, с достоинством покинул кабинет, весьма довольный, что дал директрисе достойный отпор.

Однако это приятное чувство улетучилось, как только старший гувернёр вернулся к себе в мастерскую и взглянул на доску с номерками воспитанников. Под номером одиннадцать теперь торчал пустой гвоздь, а ведь мистер Бодкин помнил Мэттью ещё малышом, когда того только привезли в Сент-Леонардс. Рёбра у мальчишки тогда торчали, точно корабельные шпангоуты, и от каждого громкого звука тот втягивал голову в плечи, будто в ожидании удара. Сколько терпения и строгой отеческой ласки, пирогов миссис Мейси и чашек крепкого бульона понадобилось, чтобы Мэттью за звонкий голос и вечные проделки прозвали Щеглом, а из глаз мальчика исчезло затравленное выражение.

Что ж, жизнь несправедлива, и чем раньше это поймёшь, тем меньше шансов угодить в капкан лживых иллюзий. Мистер Бодкин вздохнул, поправил фуражку и принялся выбивать на круглой жестяной пластинке единицу и девятку.

Больше всего прочего в шкатулке мисс Лавендер Энни понравилась серебряная брошь в виде сердца и хрустальные серёжки-капельки. Стоя у шкафа с узкой зеркальной дверцей, она примерила и то и другое, и осталась довольна своим отражением. Наклоняя голову в разные стороны, девушка следила, как блики от серёжек вспыхивают на её шее крошечными гроздьями, и пропустила момент, когда дверь комнаты распахнулась и на пороге застыла изумлённая хозяйка шкатулки.