Неверный. Я не вернусь - Гейбатова Мила - Страница 6

Естественно, мое желание не сбывается, а как было бы здорово, если бы проблемы рассасывались сами собой, пока человек спит. Но, мечты–мечты, а реальность давит.

– Алло, – отвечаю на звонок, резко просыпаясь. – Ольга Анатольевна, здравствуйте. Хотите сегодня прийти снять показания счетчиков? Хорошо.

Отключаюсь и в неверии гляжу на экран телефона, я проспала почти до обеда. И хозяйка квартиры, что я снимаю, жаждет прийти в течение часа записать показания счетчиков. Надо вставать. На самом деле Ольга Анатольевна каждый месяц приходит смотреть квартиру, то ли я персонально не вызываю у нее доверия, то ли она так со всеми предпочитает держать руку на пульсе.

Подрываюсь на ноги и чуть не падаю, спотыкаясь о коробки в прихожей. Я их так и не разобрала. Сколько у меня вещей скопилось за год, оказывается. И, главное, зачем?

Присаживаюсь на корточки и открываю первую коробку, Андрей вместе с моими безделушками сложил и рабочую канцелярию, вот и ответ на вопрос, почему всего так много. Я бы порадовалась, кабы не было настолько тошно.

Быстро распихиваю содержимое коробок по полкам, я справилась, можно спокойно ждать Ольгу Анатольевну. Одеться бы нормально, но я не успеваю, в дверь настойчиво звонят и сопровождают все это не менее настойчивым стуком, а далее еще и криком.

– Открывай! Живо! Я знаю, ты там, – произносит совсем не Ольга Анатольевна…

Интересно, как реагируют на подобное люди, которым нечего скрывать, объективно нечего бояться? Думаю, инстинкт самосохранения все равно срабатывает, как на неизвестную угрозу. У меня же в голове уже торопятся выстроиться конкретные версии одна хуже другой.

«Неужели это Евгения? Но как? Вчера вечером обо мне узнал ее отец, а на следующий день она здесь, у меня. Она вообще точно уже прилетела? И зачем ее родителю расстраивать дочурку? Женские разборки решил посмотреть?» – мелькают у меня в голове мысли одна краше другой.

Ничего конкретного, ничего адекватного, ничего логичного. Уж версия по поводу желания посмотреть женские разборки однозначно фантастическая.

– Открывай! Я слышу, как ты дышишь! – тем временем повторяется крик и штурм моей квартиры.

«Что за черт? Это ненормально даже для жены, пришедшей к любовнице мужа, – думаю обеспокоенно. – Может, мне стоит вызвать полицию? Становится по-настоящему страшно».

Пока я стою, кутаюсь в длинный махровый халат, переодеться в домашнюю одежду, пока на лестничной клетке происходит такое, я не рискнула, за входной дверью прибавляется количество действующих лиц.

– Что здесь происходит? Почему вы тарабаните в дверь квартиры? Кто вы такая?! – раздается возмущенный хорошо поставленный голос Ольги Анатольевны.

Она долго работала в школе, умеет заставить других себя слушать.

В первую секунду я радуюсь, что больше не один на один с неадекватной, а в другую осознаю, что Евгения меня сейчас ославит так, что вовек не отмоюсь. Всем будет все равно до того, что на самом деле виноват Андрей, не я. Логика простая – раз была с ним, значит, виновата.

Буквально заставляю себя быстро подойти к двери и открыть ее. С трудностями надо встречаться лицом к лицу. Ох, скорее бы они уже закончились, эти трудности, и вновь началось относительно спокойное существование.

– Здравствуйте! – громко приветствую двух женщин и одного мужчину, мой сосед тоже вышел из квартиры, потревоженный шумом.

Не успеваю поинтересоваться, что здесь происходит, как, предположительно, Евгения восклицает:

– Ты не Катька! А где Катька? – спрашивает девушка. – Куда ты дела Катьку? Признавайся!

И тут до меня доходит, что никакая это не Евгения, я зря переживала. Супруга Андрея с папочкой вроде Игната Борисовича, не может выглядеть так, словно все ночь протирала своей одеждой и волосами полы.

– Нет здесь никакой Катьки, может быть, вы ошиблись квартирой? – вежливо интересуюсь.

Мелькнувшее на секунду подозрение в глазах Ольги Анатольевны мне не нравится. Она привыкла везде видеть подвох, видимо, работа в школе не добавляет доверия ко всем, кто младше нее.

– Нет, – активно качает головой девица, – это точно Катькина квартира, я визуально запомнила дверь, и этаж шестой, это точно, я считала. Два раза между прочим! – девушка тычет пальцем куда-то в потолок.

– Плохо считала, это четвертый этаж, красавица, – усмехается мой сосед.

Ольга Анатольевна наконец–то расслабляется и смотрит на меня без подозрений. А девица переключает свое внимание на соседа.

– О, какой ты хорошенький! Свободен? – спрашивает она, совершенно не стесняясь присутствия посторонних.

– Простите, я пройду, – произносит Ольга Анатольевна, ее высокоорганизованная душа не может вытерпеть разыгрывающееся представление.

– Да идите, женщина, кто вам мешает, – восклицает девица и вновь переключает свое внимание на моего соседа. – Тем более, что у нас тут свой личный разговор, да? – подмигивает ему.

А я едва сдерживаюсь от того, чтобы не засмеяться в голос. Но ради порядка прежде, чем закрыть дверь, все же интересуюсь:

– Вы тут сами справитесь? – глазами показываю на девицу.

– Да, идите, не беспокойтесь, – отвечает уверенно сосед.

И я, успокоенная, запираю дверь. Забавная все–таки ситуация, и хорошо, что это не Евгения. Не по чину таким, как она и ее отец, ходить по съемным квартирам таких, как я. Я зря переживала.

– Хорошо, что ты, Машенька, не такая, – произносит позади меня Ольга Анатольевна. – А почему ты до сих пор в халате? Поздно встала?

– Приболела, – коротко отвечаю и два раза кашляю для порядка.

Не хватало еще, чтобы хозяйка квартиры решила, что я недалеко ушла от пришлой девицы, оставшейся за дверью.

– Вирус сейчас ходит, лечись, – понятливо кивает Ольга Анатольевна и наконец–то приступает к осмотру квартиры.

И этот день мог бы закончиться неплохо, если бы не пришедшее на телефон сообщение от Андрея…

К счастью, после разговора с Ольгой Анатольевной я случайно выключила звук на телефоне и узнаю о содержании послания Иванова лишь на следующее утро.

«Не разочаровывай меня, молчание выгодно нам всем. И не затягивай с походом к врачу», – гласит послание, пропитанное скрытой угрозой. Или у меня разыгралось воображение? Я теперь ставлю Андрея на один уровень с Игнатом Борисовичем?

Вот уж кто точно производит сильное впечатление, и угрожать для этого почти не надо.

– Зачем ты со мной общался целый год, если сейчас настолько переживаешь, что все об этом узнают? – раздраженно вопрошаю, набирая гневный ответ Андрею, но останавливаюсь на половине.

Нельзя. Мне нельзя выражать эмоции, нельзя огрызаться, нельзя справедливо возмущаться.

Я не на том месте и обладаю не тем положением.

Черт. Хочется грязно выругаться, но что за зря потрясать воздух. Я все равно ничего не добьюсь.

Могу уволиться, проявить гордость, сказать, что мне не нужны их подачки в виде новой должности. Это я могу, да. Для этого я обладаю всем имеющимся, никто не может отобрать у меня право проявить гордость и молчаливо послать всех и вся. Но!

Именно что молчаливо. Громогласные заявления мне не по плечу, я не потяну, меня раздавят, как мелкую неразумную букашку, полезшую в песочницу к большим матерым жукам.

Подхожу к своей дамской сумочке, вспомнив, что там лежит щедрая подачка от «милостивых господ». Достаю простой белый конверт без опознавательных знаков, повезло, что я ехала домой не в общественном транспорте, с расстёгнутой сумкой его бы наверняка вытащили. Уж больно плохо он у меня лежал, так и просился вывалиться наружу, да и содержимое конверта угадывается легко несмотря на непрозрачность белой бумаги.

– Ничего себе, люди делают подарки знакомым, – тихо комментирую, пересчитывая деньги.

«Вот же он, мой шанс проявить гордость, второй, помимо ухода с работы. Отдать деньги и остаться совсем ни с чем. Но зато я смогу ответить Иванову и его тестю по-своему, доступными мне способами. Вот только кому от этого будет легче?» – мысленно вопрошаю сама себя.