Опасные видения - Коллективные сборники - Страница 2

Отправился в огонь «Невидимый человек» Ральфа Эллисона, последовали за ним «Над пропастью во ржи» Дж. Д. Сэлинджера, «Гроздья гнева» Джона Стейнбека, «Великий Гэтсби» Фрэнсиса Скотта Фитцджеральда, «Убить пересмешника» Харпер Ли и многие-многие другие.

Не спаслась и музыкальная индустрия – радиостанциям пришлось отказаться от трансляции таких исполнителей, как Билли Холидэй, групп, считавшихся «левыми», и практически всего ритм-н-блюза.

Ломались карьеры, рассылались угрозы и обещания расправы. Закрытие магазинов и издательств и опустошение книжных полок раз за разом подчеркивало главную истину того времени: «Гвоздь, который торчит, забивают».

Вот авторы научной фантастики и фэнтези и научились не высовываться. «Хочешь жить, умей вертеться. Не нарывайся на неприятности. Пиши дальше про свои ракеты и жукоглазов, а не про волнения на улицах».

И вот ведь что самое жуткое: вся эта самоцензура опиралась на страх и экономику. В любом жанре хватало писателей, которым хотелось писать что-то злободневное, зубастое, то, что бросает вызов, провоцирует и прокладывает новые пути. Но еще они знали: если ты и напишешь такую вещь, ее никогда не купят, никогда не опубликуют, никогда не увидит мир. А при том, что большинство писателей что тогда, что сейчас жило от гонорара к гонорару, какой смысл тратить недели или месяцы на рассказ, который ты никогда-никогда не продашь? Уж лучше посвятить время и усилия безопасным и социально не важным историям, которые востребованы на рынке.

Но тот голод, та жажда делать больше, писать больше никуда не уходили.

И вот на этом фоне появляется Харлан Эллисон.

Харлан – скандалист, пацан с улиц, писатель, который жестко высказывался против цензуры и был вполне готов, если надо, рискнуть жизнью и карьерой. Он открыто поддерживал протестное движение за гражданские права, участвовал в марше с Мартином Лютером Кингом в Мемфисе и потому понимал: со стеклянным потолком не договоришься, нельзя воззвать к лучшему перед кирпичной стеной.

А еще он знал, что иногда нужно опустить голову и биться в эту стену со всей силы, еще и еще, пока кто-то из вас не сломается.

И поэтому – и он сам ниже опишет это лучше, чем я могу и надеяться, – Харлан искал новых писателей и давних профи, крупнейшие имена в жанровой литературе того времени: писателей, жаждавших показать, на что они способны, если с них снять наручники (буквальные и фигуральные), – искал и, по сути, говорил им: «Если бы вы могли написать что угодно и не переживать, получится ли это продать, что там наворотит редактор… что бы вы написали? А то я плачу».

Так и родилась антология «Опасные видения», которую вы теперь держите в руках.

Услышав, что обещает эта антология, многие «эксперты» объявили, будто «Опасные видения» поломают карьеры, будто писатели заходят слишком далеко, будто есть вещи, о которых просто нельзя говорить вслух, истории, которые просто нельзя рассказывать, что сборник всех погубит… и ждали с ножами в руках, чтобы накинуться на книгу.

Но их заявления, как и свойственно всем подобным заявлениям, оказались безосновательными, лживыми и еще им аукнулись. После публикации «Опасные видения» распахнули двери жанра ногой и разлетелись головокружительными тиражами, особенно в колледжах и университетах, где уже давно дожидались такой книги. Книга зарядила, возмутила и перевернула писательское сообщество фантастов вверх тормашками так, как не ожидал никто, даже сам Харлан. Она объединила все скромные попытки его самого и других писателей по раздвиганию границ жанра в одну единую силу, с которой уже приходилось считаться, и так породила новый стиль повествования, получивший известность как фантастика Новой волны: фантастика, бросавшая вызов традициям и заводившая читателей туда, куда они и не знали, что им надо.

«Опасные видения» были неоновым пятикилометровым средним пальцам угнетению… трехступенчатой ракетой прямо в жопы цензоров, запретителей и книгосжигателей.

Они были великолепны.

Они были нужны.

И возможно, не меньше они нужны сейчас, в этот самый момент, когда мы видим новое поколение цензоров, запретителей и книгосжигателей. Потому что война за свободу выражения так и не выиграна – только отложена до тех пор, пока люди по ту сторону баррикад не вернулись в новых организациях, под новыми именами, но с одной и той же старой тактикой: страх и пламя.

Самый простой способ написать это предисловие – сосредоточиться на рассказах и их авторах. Титаны, все до единого, рано или поздно. Но еще это совершенно неправильно, ведь тогда легко упустить саму причину, почему эта книга появилась на свет, почему она здесь, для чего и, в частности, как она навсегда изменила фантастику и фэнтези. Нельзя понять масштаб этих изменений, не понимая их контекста.

«Опасные видения» оказались такими важными в своей области, что сразу был заказан и уже через несколько лет опубликован второй том – «Новые опасные видения». Конечно, уже ничто не могло произвести такой же культурный фурор, как оригинал, ведь его почти никто не ожидал, но «НОВ» снова заслужили тиражи, похвалы и все так же вели жанр к более живым, более честным способам повествования.

И нет ничего удивительного, что издатель заказал и запланировал выпустить спустя два года новую книгу в уже трилогии – «Последние опасные видения».

И они все не выходили и не выходили.

Пятьдесят лет.

До этого года. До этого самого момента, когда «Последние опасные видения» впервые выйдут в Blackstone (вскоре после переиздания «НОВ») и наконец-таки завершат трилогию «ОВ».

Теперь вы знаете, почему «Опасные видения» появились на свет.

Еще вы знаете, что это за книги, зачем задумывались и чего добились.

А вот почему именно дебют «Последних опасных видений» состоялся только спустя полвека… что ж, этот ответ ждет вас в завершающем томе трилогии. Так что продолжим, когда туда доберемся.

Поверьте, это шикарная история.

И путешествие к ней начинается здесь и сейчас.

Наслаждайтесь.

Дж. М. С.

Майкл Муркок[8]

Да, был в истории фантастики один конкретный момент, когда все и навсегда изменилось к лучшему. Мы пришли с Запада и с Востока. Мы встретились дома у Деймона Найта[9] в Милфорде, штат Пенсильвания, и мы обсуждали революцию. Это еще до того, как Джудит Меррил[10] обиделась на, как она считала, ее нелестный портрет в телесериале авторства Харлана Эллисона. Мы были компанией разъяренных друзей, мечтавших, чтобы фантастика и фэнтези наконец повзрослели и впредь такими оставались. Я как раз начал издавать глянцевый журнал New Worlds при поддержке британского Совета по делам искусств; Меррил составляла антологии в стиле «Лучшая фантастика года»; Найт редактировал серию антологий оригинальных рассказов «Орбита» (Orbit); а Эллисон писал столь потрясающую своими красноречием и изобретательностью прозу, что в одночасье установил новую планку. Но Эллисону было мало показать, что возможно в жанре. Не довольствуясь планкой для своего таланта и динамичности, он хотел показать всем работы столь разнообразные, необычные и живые, столь визионерские и опасные по своему содержанию, что спекулятивная литература[11] – или уж зовите ее как угодно – никогда не будет прежней. И конечно, для подобного сборника могло быть лишь одно название: «Опасные видения».

А дальше Эллисон провернул самое сложное. Он всеми правдами и неправдами – то вызовами, то лестью, то мытьем, то катаньем – убедил самых блестящих писателей-англофонов приподнять и свою планку, продемонстрировав миру лучшее, на что они способны. И вознаграждал за это по высшему разряду – превышая бюджет издательства и расплачиваясь из своего кармана. И на этом не остановился. Он добавил свои комментарии, от предисловия к книге до предисловия к каждому рассказу, где рассказывал о каждом авторе, об их таланте и потенциале. Он единолично создал новую точку отсчета и требовал, чтобы в будущем любой автор с любыми амбициями не падал ниже его стандарта. Он сделал то, о чем мечтали мы, визионеры. Он изменил наш мир навсегда. И, что иронично, когда мир меняется так фундаментально – будь то благодаря Стокли Кармайклу[12], Мартину Лютеру Кингу, Линдону Джонсону, Кейт Миллет[13], – никто не помнит, каким мир был до того, как стало лучше. Вот истинное мерило успеха Эллисона.