Жестокие клятвы - Лав Агата - Страница 2

Мне приходится отключить динамик на пару мгновений, чтобы выпустить из легких нервный смех.

Проклятая ловушка.

В ней становится совсем тесно…

Меня мучает острое чувство дежавю. Словно упало небо и остро не хватает кислорода – именно так я чувствовала себя в последние месяцы отношений с Третьяковым.

Будь он проклят!

– Это личное, – возвращаюсь к Виктору спокойным голосом. – Давайте не будем начинать сотрудничество с недопониманий. У меня есть своя жизнь, и я не хочу впускать в нее посторонних людей.

– Я всего лишь предложил помощь.

– Я всё решу сама. Только мне нужно время хотя бы до двенадцати.

– Минутку…

Он отлучается. А я думаю о том, что надо сдвинуть встречу еще дальше. Но наглеть тоже нельзя.

– Хорошо, в двенадцать, – соглашается мужчина. – Я завтра тоже приеду, и мы обсудим все детали. Это все равно не телефонный разговор. До свидания, Алина Георгиевна.

Он не дает мне вставить ни слова. Остается только попрощаться с ним.

Я смотрю на электронные часы на панели. Уже пять вечера, а значит, до встречи остается девятнадцать часов. Что можно сделать за это время? Как помочь себе? Как далеко уехать?

Из мыслей меня вырывает оглушающий звук клаксона!

Ох, черт!

Я успеваю затормозить в последний момент. В считаных сантиметрах от удара. Перед моим носом со скрежетом останавливается иномарка, которую я не пропустила на перекрестке и которой чуть не смяла бочину. Лицо ее водителя багровеет, и даже с закрытыми окнами я слышу каждое слово, которое он думает по моему поводу. Я согласна с ним, только я виновата.

Я открываю дверь и вижу, как водитель тоже выскакивает на асфальт. По его злому лицу видно, что конструктивного диалога тут не выйдет. Сейчас будет много крика, мата и женоненавистнических комментариев.

– Алина Георгиевна, все нормально. Оставайтесь в машине, мы разберемся.

Сперва я даже не понимаю, чьи слова слышу.

Я потерянно оборачиваюсь и замечаю черный внедорожник. Он остановился рядом с моей машиной, и оттуда браво выгружаются хмурые мужчины с развитой мускулатурой. С такими обычно только конструктивные диалоги и бывают. Мне даже становится жалко водителя иномарки, он сникает на глазах.

Девятнадцать часов, говоришь?

Третьяков уже приставил к тебе своих парней.

Наивная идиотка как есть.

Предательский голосок возвращается. И мне больше нечего ему противопоставить.

На следующее утро я встаю с тяжелой головой. Я редко выпиваю алкоголь, но ощущения такие, словно я смешала белое и красное вина и одно из них оказалось не лучшего качества. Стресс всегда действует на меня подобным образом. А я так и не нашла решения своей проблемы. Меня хватило только на то, чтобы сделать несколько дыхательных практик и уговорить себя уснуть.

В коридоре уже стоит чемодан. Вчера я бросила его в сердцах на пол, но вещи пока не собирала.

Я подхожу к окну и смотрю на улицу. Наш садовник растягивает шланг, чтобы полить цветы, а парковка заметно опустела. Утренние пташки улетели по делам. Поэтому на ней легко заметить чужаков. Вчерашний внедорожник, из которого выскочили мои защитники от разгневанного водителя, на месте.

Отлично.

Значит, он простоял здесь всю ночь.

Значит, я изначально на плохом счету. Либо, наоборот, на очень хорошем. Люди Третьякова то ли сразу ждали от меня глупостей, то ли их боссу меня так разрекламировали, что он не желает рисковать и хочет быть уверенным, что я займусь его делом в кратчайшие сроки.

Я и правда отличный специалист.

Да, вот где мой ключ к спасению. Сбежать я не могу, а вот быстро разобраться с проблемой Третьякова вполне. Приеду в его проклятый дом, сделаю свою работу и уеду. Главное, не задерживаться там.

– Алина Георгиевна, – Виктор отвечает после первого гудка. – Доброе утро.

– Доброе. Я уже закончила со своими делами и собрала вещи. Мы можем выехать раньше? Тем более я вижу, что ваша машина дежурит под моими окнами.

– Это охрана.

– Я так и поняла.

– Значит, вы готовы, – задумчиво тянет помощник. – Хорошо, можно выехать сейчас. Только я не смогу встретить вас.

– Я переживу.

– Я чем-то обидел вас?

Он сразу реагирует на злые интонации в моем голосе.

– Я не привыкла к такому напору, Виктор. Охрана, ультиматумы… Для меня всё это дико. Так что у меня не получается делать вид, что между нами милое сотрудничество.

– Я понял, – спокойно реагирует мужчина. – Но вам нечего опасаться, Алина Георгиевна. Вы это поймете, когда приедете на место.

– А если я не смогу помочь вашему боссу?

– Значит, не сможете. Вас отвезут домой.

Я нажимаю красную кнопку и прохожу по квартире, проверяя всякие мелочи. Окна закрыла, воду перекрыла, запасные ключи оставила у соседки. Хорошо, что мы успели сдружиться, познакомившись в домовом чате.

Я приглаживаю волосы, бросая взгляд в зеркало в прихожей. Оделась я максимально официально, этакий стиль строгой училки. И лицо у меня подходящее. Злое, колючее. А под белой блузкой православный крестик. Он как-то затерялся со всеми переездами, и я долго его не носила, но вчера вечером нашла.

– Всё будет хорошо, – обещаю себе перед выходом. – Ты справишься.

Я вызываю лифт и спускаюсь на первый этаж. Там меня уже дожидается высокий охранник в черном костюме. Он молча забирает мой чемодан и придерживает двери, как джентльмен.

– Нам долго ехать? – спрашиваю его.

– Часа три.

– Ох, я думала, это ближе.

С парковки к нам выруливает внедорожник. Охранник распахивает передо мной пассажирскую дверцу и отправляется убирать мой чемодан в багажник.

Я забираюсь в салон и сразу чувствую высокий прилив нервозности. В тесной коробке, в которой вот-вот закроются замки, все мои плохие предчувствия обостряются. Я даже не смотрю на водителя, только понимаю, что, к счастью, в машине только он, остальные поедут на другом автомобиле. Но мне все равно плохо. Я жалею, что так быстро сдалась…

– Алина, – знакомый голос раздается спереди.

Я обмираю, но все-таки поднимаю на него глаза. Конечно, это он. За рулем сидит Антон Барковский. Хотя все его называют Бабушка или просто Ба, он глава охраны Третьякова уже больше десяти лет и прошел с ним тяжелые времена. Он верный, как собака, а выглядит как боец из октагона – мощный брюнет с седыми висками и тяжелым взглядом.

– Здравствуй, – бросает он, глядя на меня через зеркало заднего вида. – Не думал, что снова увидимся.

– Я тоже, Антон. – Я не могу смотреть ему в глаза, и дело не в страхе, а в стыде. – Я глупо надеялась, что мы не пересечемся. Я знаю, что два года назад подставила тебя…

– Ты всех подставила. Но мы не будем об этом.

– Хорошо, – я нервно киваю и скручиваю ладонями ручку сумочки. – Так Герман уже в курсе, кто я?

– Нет, я не говорил ему. Я же поклялся тебе молчать.

Барковский – единственный человек на свете, который знал о наших отношениях с Третьяковым. Поэтому его молчание для меня – это всё. Мне безумно хочется сказать ему «спасибо», но я молчу. Знаю, что так лишь вызову его раздражение. Он злится на меня, это чувствуется в салоне, словно грозовые всполохи витают вокруг.

– Ты знаешь, что будешь делать? – спрашивает Барковский. – У тебя есть план?

Я смотрю в окно, в котором проплывает мой двор. Почему-то в голову приходит ужасная мысль, что я надолго прощаюсь с этими местами.

– Я гипнолог, а не его девушка. Вот и весь мой план.

– Ты уверена, что он не вспомнит тебя? Не на расстоянии, а вот так… когда ты будешь прямо перед глазами.

– Вчера он ничего не почувствовал.

– А завтра?

– Ты нервничаешь?

Антон противно усмехается:

– Да, Алина, я нервничаю. Он до сих пор не может понять, кто его предал тогда. Из-за кого он чуть не погиб.

– Я не хотела, чтобы все так сложилось. Я просто хотела уйти…

– Да, ты не подумала. Бывает, – он скалится, кривя тонкие губы. – Я тогда три пули поймал… Но ничего. Ты же не хотела.