Спасите меня, Кацураги-сан! Том 18 (СИ) - Аржанов Алексей - Страница 14

Но я осматривал всё его тело! Изучил каждую систему организма. Не было угрожающих жизни заболеваний у Абараи Котаро. Это заболевание создали ятрогенно. То есть — руками врача. Во время операции.

Так вышло, что я пересёкся с санитарами прямо около отделения реанимации. Они вывозили из лифта каталку, на которой лежал мой пациент.

— Сюда! Скорее! — скомандовал я, указывая на свободное место в реанимации.

Как только пациента переложили на кушетку и передали мне историю болезни, я сразу же приступил к работе над его здоровьем.

Видно, что кто-то уже попытался стабилизировать его состояние. Наверняка это были операционные медсёстры. Саката, думаю, и с этим бы не справился.

Судя по незначительным травмам в области грудной клетки, которые зафиксировал «анализ», пациенту проводился закрытый массаж сердца. И вправду была остановка. Сейчас давление уже стабилизировалось, но оно всё равно слишком низкое.

Из-за чего же оно так упало? Какую конкретно ошибку допустил Саката?

Проклятье! Эта ситуация вывела меня из себя. Я впервые за долгое время чувствую такую кипящую злость. Я передал хирургическому отделению пациента для плановой операции. И что в итоге? Его вернули назад ко мне. Но уже в состоянии, которое граничит чуть ли не со смертельным исходом.

Что ж, ладно, с Сакатой Йотеем я разберусь уже после того, как вытащу своего пациента.

Когда я приступил к обследованию его брюшной полости, в моей голове невольно всплыли воспоминания о том, что говорил друг Дайго Рэна до того, как отправился в хирургическое отделение.

Он ведь говорил мне, что у него больные родители, за которыми нужен уход. Ради этого он и обратился к нам, чтобы мы нормализовали его здоровье и позволили комфортно работать.

Это ещё хорошо, что Абараи вовремя откачали. А если бы сотрудникам хирургического отделения это не удалось? Семья осталась бы без кормильца!

Погодите-ка… А что он вообще делает в реанимационном отделении? Почему его направили ко мне? Нет, я понимаю, что это даже к лучшему. Я могу помочь ему лекарской магией.

Но почему его не оставили в хирургии? У них есть своя отдельная реанимация, в которой работают медсёстры, специализирующиеся на уходе за больными после операции. Они что же, полагают, что терапевты и их медсёстры будут проводить перевязки?

Какой-то бардак! До появления Сакаты Йотея хирургическое отделение всегда работало идеально. Единственное, что за этот год пошло не так — это сальмонеллёз, с которым заведующий отделением — Ясуда Кенши — продолжал работать, пока эту ситуацию не раскрыли мы с Окабэ Акирой. Происшествие, конечно, тоже не очень профессиональное, но всё же безобидное в сравнении с тем, что творит Саката.

Итак, поражённую часть сигмовидной кишки удалили. Положение толстого кишечника немного изменили и сшили два конца. Получается, что в каком-то смысле прямую кишку подшили напрямую к нисходящей ободочной кишке.

В плане техники выполнения этого этапа операции всё в порядке. Однако я вижу, что в брюшной полости осталось много крови. Она затекла в отлогие участки, скопилась в складках брюшины.

Какого чёрта⁈ Он что, даже кровь не эвакуировал? Да ведь в таком случае вскоре могут образоваться спайки. И крови почему-то слишком уж много. Будто…

Ага. А вот и её источник. Неподалёку от этой зоны находится одна из самых важнейших артерий нижней половины тела. Левая подвздошная. Давление в этом сосуде, мягко говоря, немаленькое. И, судя по швам, Саката Йотей умудрился её повредить. То есть вызвал артериальное кровотечение. Теперь понятно, почему произошла остановка сердца. Резкое падение давления, затем рефлекторная реакция сердечно-сосудистой системы, которая и привела к ухудшению работы миокарда.

Но как он мог попасть по этому сосуду? Да, он находится неподалёку, но не вплотную же к сигмовидной кишке! Такое ощущение, что у хирурга соскользнула рука.

Повезло ещё, что кровотечение вовремя остановили. Иначе бы пациент погиб в течение получаса. Если не быстрее.

Я стимулировал рост сосудистой стенки, затем вызвал распад всех клеток крови, которые оказались в брюшной полости. Пришлось потрудиться с биологически активными молекулами, чтобы те не привели к воспалительному процессу или тромбообразованию.

Наконец, моя работа подошла к концу. Абараи Котаро в безопасности. На всякий случай я даже стенки кишки между собой срастил. Кто знает? Может, там и швы наложены неправильно. На первый взгляд сказать трудно, есть ли там какие-либо скрытые ошибки. Лучше уж перестраховаться.

Убедившись, что пациент полностью стабилизирован, я направился в хирургическое отделение. Мне казалось, что каждый мой шаг отдаётся грохотом. Как будто я превращаюсь в титана, который начнёт крушить хирургию, если они не выдадут мне Сакату Йотея.

Однако нарастающую ярость пришлось задушить. Эмоции — это хорошо. Все они нужны человеку. Каждая эмоция играет определённые функции и протекает на фоне выделения самых разных гормонов.

Но всё же адреналин лучше уменьшить. Иначе мои разборки с Сакатой закончатся тем, что я этого болвана попросту разорву.

— Где Саката Йотей? — спросил я постовую медсестру хирургии. — Мне он нужен сейчас же. Это очень срочно.

— Кацураги-сан… — испуганно прошептала медсестра. — Саката-сан попросил, чтобы его без надобности никто не беспокоил.

— А чем он сейчас занят? — поинтересовался я.

— Отдыхает в ординаторской. Устал после операции, — объяснила она.

Устал, значит?

Что ж, сейчас я ему устрою сюрприз.

Игнорируя комментарии медсестры, я прошёл в ординаторскую и обнаружил, что Саката Йотей валяется на диване и громко храпит. Из-за него только что пациент чуть с жизнью не расстался, а он умудряется так крепко спать!

Ладно. Я никуда не тороплюсь. Пусть для начала проснётся. Но я постараюсь, чтобы его пробуждение было далеко не самым приятным. Он его на всю жизнь запомнит.

Я воздействовал лекарской магией на мозг Сакаты и переключил фазу глубокого сна на быструю. А затем, не жалея маны, произвёл несколько хитрых переключений в нервных клетках, чтобы привести хирурга к пробуждению.

К неправильному пробуждению.

Глаза открылись. Мозг проснулся.

А тело — нет.

Сонный паралич. Безобидное, но очень страшное состояние. По глазам Сакаты я сразу понял, в каком ужасе он сейчас находится. Он видел меня, но даже мне трудно представить, в каком обличии я предстал перед коллегой. Сонный паралич «любит» вызывать иллюзии самого разного рода. От зрительных до тактильных.

— Я это так не оставлю, Саката-сан, — произнёс я и отметил, что зрачки хирурга ещё сильнее расширились. Он был в ужасе. — Сначала вы не дообследовали Кондо Кагари. А теперь нанесли серьёзный вред моему пациенту. Сегодня ваш последний рабочий день в этой клинике. Надеюсь, он вам запомнится.

— А-а-а! — проорал Саката и, наконец, проснулся. Его мозг получил контроль над телом, и хирург принялся в панике щупать свои конечности. Не знаю, что ему померещилось, но иллюзия явно была неприятной. «Анализ» сообщает, что у него все волосы на теле дыбом встали.

— Что такое, Саката-сан? Кошмар приснился? — спросил я.

— Вы… Вы чего стоите над спящим человеком, Кацураги-сан⁈ — воскликнул он. — Между прочим, это невежливо.

— Так уж вышло, что мне сейчас не до вежливости. Вы что с Абараи Котаро натворили? — спросил я.

— А что я с ним натворил? Операция прошла успешно, — потирая виски, ответил он. — Возникло небольшое осложнение, но с ним я тоже разобрался. И вообще, с какой это стати вы позволяете себе разговаривать в таком тоне? Я напишу на вас докладную.

— Небольшое осложнение? — вскинул брови я. — Повреждённая артерия — это осложнение, по-вашему?

— Да эта корова бестолковая! — он махнул куда-то в сторону двери. — Операционная медсестра меня толкнула.

Лжёт ведь. Ещё и коллег оскорбляет.

— Операционные медсёстры, которые работают в этом отделении, знают больше многих хирургов. Опыт работы у них отменный, — произнёс я. — Ах да, что вы там только что сказали? Докладную напишите? Не думаю, что вам это удастся.