Победитель будет один - Вальц Карина - Страница 5

Использовать напарника слишком часто Кифер не хотел, потому что видел, как в «Зальто», где подобные приемы поставлены на поток, это выливалось в скандалы и громкие уходы. Умно держать возле себя полезных людей, но не унижать их каждую гонку командной тактикой. А еще лучше – заработать доверие, чтобы они сами хотели помочь. Как минимум чтобы не нажить потом врага вроде Филиппа Вайсберга, который будет десятилетиями втыкать иглы в куклы вуду с лицом обидчика, даже если он давно мертв.

Странно, что отец не дошел до похожей мысли и все время бегал к Хиро, указывая его место. А может, ему просто нравилось унижать других. У каждой зверушки свои игрушки[2]. И все-таки Филипп не переживет Соню Ридель в команде. Тем больше причин затащить ее в «Биалетти». Кифер вспомнил ее пылающий негодованием взгляд и невольно улыбнулся.

Соня вернулась в гаражи «Зальто» и поднялась в обеденную зону, где неожиданно застала Давида с тарелкой фруктов и водой. Он был из большого сицилийского семейства, которое весьма почитало пиццу, и борьба с весом для него была не менее отчаянной, чем с соперниками на трассе.

Увидев Соню, Моро неохотно кивнул. Она так же неохотно кивнула в ответ, набрала еды и села подальше, попутно анализируя встречу с Вайсбергом. Нахал он, однако! Эти его сообщения… чтобы подселить в ее голову мысль об уходе. Ну просто Кристофер Нолан отдыхает! Можно подумать, сама она запамятовала, где гонял ее отец, где стал чемпионом, с каким цветом ассоциировался у всего мира.

Но Соня другой человек, у нее свой путь. Не сказать, что она ни разу не думала о такой романтической возможности – прийти в «Биалетти» и привести команду к победе. Вот только… почти никто не помнит инженера, что отвечал за стратегию в чемпионские годы Роланда Риделя. Так будет и с Соней: ее роль останется незаметной, а потому все это пшик. Красивые слова, на которые можно польститься. Да и Кифер Вайсберг далеко не первый, кто надавил на тоску по погибшему отцу. Соня была бы плохим стратегом, ведись она на подобную чушь. Нет уж, у нее своя дорога. И ввязываться в борьбу за славу отца… брат Сони этим занят. И это его уничтожает.

– Скучаешь? – Давид сел напротив.

Как и всегда перед гонками, его карие глаза казались совсем черными и блестели от предвкушения. Давиду Моро не терпелось сесть за руль и помчаться по трассе, он был настоящим наркоманом. Когда-то он сам признался в этом Соне: что гонки для него жизнь, что они его всё. И нет ничего более ценного, остальное побоку. Неинтересные, скучные мелочи, существующие для неинтересных, скучных людей. Хотя кое-что он все же ставил выше гонок и вообще на отдельный пьедестал – свою большую шумную семью.

– Ты что-то хотел? – спросила она, точно зная ответ: они с Давидом не в тех отношениях, чтобы запросто болтать за обедом.

– Да. В квалификации постарайтесь выпустить меня на трассу как можно позже, а лучше вообще последним.

– Ты ведь знаешь, что это не всегда возможно.

– Очень даже возможно. Я уже поговорил об этом с Пьером, он согласен.

Пьер Аугустин, гоночный инженер Давида, был человеком с титановыми нервами. Казалось, за столько лет работы с Давидом он должен был либо уйти, либо начать метать тяжелые предметы Моро в голову, но ничего такого не происходило. Когда Соня выходила из себя, сразу вспоминала фантастическую выдержку Пьера и стремилась к его высотам.

– Я тоже согласна, но ничего не гарантирую.

– А ты гарантируй.

Выдержка Пьера, выдержка Пьера.

– Все будет зависеть от…

– Делайте что хотите, но Вайсберг должен уехать вперед.

Кто о чем, а Давид Моро – о своем главном сопернике. Эти двое были взаимно и тотально повернуты друг на друге. Весь мир об этом знал и жадно следил за развитием их отношений. Наверное, со стороны это было и правда весело, этакое реалити-шоу, но находиться рядом с шоуменами порой весьма напрягало.

– Мы постараемся…

– Porca miseria[3]! Надо не постараться, а сделать!

– Поняла тебя, Давид.

– Прозвучало так, словно ты меня посылаешь. – Давид недовольно поджал губы.

– И в мыслях не было.

– По-твоему, я совсем тупой?

– Этот разговор не имеет смысла. Мне взломать частоту «Биалетти» или что? – Соня начала раздражаться, до выдержки Пьера ей было далеко. Давид как всегда: нереальные запросы произносил таким тоном, словно это пустяк, еще и гарантий требовал, чтобы потом прибежать с претензиями.

– Надо подгадать момент, что непонятного?

– Мы сделаем все возможное, как и всегда.

– В прошлом году из-за неудачного выпуска Вайсберг меня заблокировал.

Было дело. После того как сам Давид устроил Киферу дайв-бомбу[4] в гонке.

Боже! Соня чувствовала, что в этом году их борьба станет еще жестче. От Давида волнами шло напряжение, которое он, без сомнений, попытается оставить на трассе, ведь в очередной раз доказать, что он во всем лучше Вайсберга, – это святое, это словами не передать, как важно и необходимо. Соня порой не понимала, как Давид жил без противостояния с Вайсбергом, как гонялся раньше без этой важной дозы из чистой ярости.

– Мы сделаем все возможное, – медленно повторила она. – А ты сначала пройди в третий сегмент квалификации.

– Che palle[5] Новичку такое говори – вот кому не помешало бы хоть немного подготовиться. А то занят непонятно чем. Вчера между практиками спал, сегодня бродил на парковке… с машинами, что ли, фоткался? Клоун!

Парковка? Соня похолодела. Если новичок видел ее с Кифером, будет весело. Давид тем временем поднялся из-за стола и ткнул в Соню пальцем:

– Я тебя предупредил.

– А я тебя выслушала. – Она повторила его жест, в ее исполнении пальцы сами собой сложились в пистолет.

Давид явно хотел ответить, но передумал: недовольно сдвинул темные брови и свалил. Это вполне устроило Соню – чем меньше они общались, тем успешнее потом взаимодействовали в гонках. Там им не приходилось говорить напрямую, для этого у Давида был гоночный инженер Пьер. Соня вела связь через него, что удобно отдаляло ее от эксцентричного Давида Моро.

Отношения у них сложились очень странные. Много лет назад, почти в прошлой жизни, они встретились на гонке в Монце. Давид тогда считался юным дарованием, его пригласили в командные боксы «Зальто» как участника юниорской программы. Соню пригласил на гонку Никлас Вернер, друг ее отца и босс команды. Соне было девятнадцать, Давиду восемнадцать. И закрутилось. Почти с первого взгляда.

За Монцой был Хунгароринг, потом Сильверстоун. Всего три недели, а Соне казалось, что она без Давида не сможет ни жить, ни дышать. Она как-то слишком быстро потеряла голову, ведь он был таким очаровательным и сексуальным красавцем с Сицилии. Огонь в темных глазах, горбинка на носу… Глаза у него и правда вечно горели, а уж как он говорил о гонках, с какой страстью и отдачей! Это подкупало.

Но не сложилось. То, что быстро вспыхивает, и горит быстро. После Сильверстоуна Давид в жесткой форме сообщил, что им не по пути. Через месяц его объявили будущим гонщиком «Зальто», он подписал многолетний контракт, став одним из немногих, кто из «Формулы-3» смог прыгнуть в высшую лигу. Соня понимала, что побудило Давида разорвать отношения, но это не уменьшило остроты ее разочарования.

Через несколько лет Соня тоже пришла в команду. С Давидом она собиралась придерживаться рабочих рамок, оставив личное позади. И поначалу даже пыталась, но потом ей надоело. Потому что какого-то черта Давид Моро вел себя так, словно она публично раскритиковала его любимую Сицилию. Огрызался, рычал, хмыкал – ярко демонстрировал все негативные эмоции. Годы шли, ничего не менялось. Общение с Давидом походило на соседство с действующим вулканом.