Царство бури и безумия (ЛП) - Дарк Люсинда - Страница 13

Боги, как бы я хотела, чтобы у меня была собственная сера, хотя бы для того, чтобы держать его и его эгоизм в узде. Только на одну ночь, говорю я себе. Я говорила это ему. Это была всего одна ночь. И все же, когда я чувствую, как тело Теоса на дюйм приближается ко мне в этом жалком подобии кровати, как его тепло разливается по мне, превращая острую, резкую дрожь, которая охватывает меня, в менее сильную дрожь, я задаюсь вопросом, подозревала ли я, что это нечто большее. Если бы я втайне надеялась, что кто-то, даже другой Смертный Бог, мог понять, каково это — жить в мире, который постоянно пытается разорвать тебя пополам. Рожденный двумя совершенно разными сущностями и, тем не менее, не принадлежащий ни той, ни другой стороне.

Тишина тянется так долго, что, клянусь, я засыпаю под ощущение горячего и твердого тела, прижатого к моему, от его мышц, дающих свое тепло. Но когда он заговаривает, я понимаю, что еще не совсем соскользнула с этого обрыва.

— Я знаю, что это сделал Руэн, — говорит Теос хриплым голосом. Это едва слышный шепот в мертвом воздухе над нами, как будто он не хочет этого признавать. — Он был неправ, Кайра. Он был неправ, сделав это, и мне жаль, что тебе пришлось пройти через это. Мне чертовски жаль.

Он не тот, кто должен сожалеть, думаю я, не в силах произнести ни слова, пока это забвение цепляется за меня, медленно, но неуклонно затягивая все дальше и дальше во тьму.

Я хочу открыть рот и сказать ему, чтобы он заткнулся. Что если он собирается быть здесь, то мог бы с таким же успехом позволить мне спать спокойно. Я не хочу, чтобы он был здесь. Я никогда не хотела, чтобы кто-то был здесь со мной в такие моменты. Когда я избита, сломлена и измучена. Даже Регис снова и снова получал отказ, когда я возвращалась с работы окровавленная, опухшая и такая чертовски грязная, что не хотела, чтобы кто-то был рядом, даже я сама. Я хотела разорвать свое собственное тело, выбросить его в океан и просто улететь. Отпустить и парить над облаками, взлетая все выше и выше, пока никто и ничто больше не сможет коснуться или запятнать меня. Не моча и дерьмо мертвых. Не действия, которые я совершила. Даже кровь в моих собственных венах.

Однако Теос не уходит. Несмотря на мою напряженную позу и то, как я стараюсь держаться как можно дальше от него на маленькой кровати, он просто кладет широкую ладонь мне на бедро и придвигается еще ближе. От этой руки на моем бедре у меня пересыхает во рту. Он обхватывает и разминает мышцы там, мягко, с гораздо большей осторожностью, чем когда пытался повалить меня на кровать раньше — как будто он забыл о моих настоящих ранах. Его пальцы двигаются вверх и вниз осторожными движениями, пытаясь размять узлы, насколько это возможно в нашем положении. И я вспоминаю, какими были его прикосновения… когда их цель была совсем другой.

Хватит. Слишком близко. Он чертовски близко. Я ненавижу это. Презираю. Терпеть не могу — и всё же… Повторяющееся, настойчивое надавливание его пальцев в моё бедро — это последнее, что я чувствую, прежде чем всё исчезает. Прежде чем тьма в последний раз поднимается, вонзает когти в моё всё ещё сопротивляющееся тело… и уносит меня туда, в прохладную, беспросветную ночь.

Глава 7

Кайра

Солнце встаёт в седьмой день после моего наказания, знаменуя конец отсрочки от обязанностей Терры. Тусклый, приглушённый свет заливает мою и без того унылую комнату в северной башне, и я почти испытываю облегчение от того, что утро наконец пришло.

К пятому дню своего заточения я уже могла стоять и ходить по комнате. Я принялась бегать на месте и растягивать ноющие мышцы спины, рук и ног — все они отвыкли от бездействия и боли.

Теперь, когда неделя истекла, я просыпаюсь и обнаруживаю, что голова у меня яснее, чем была с того момента, как я проглотила белладонну. Яд, который я оставлю себе на будущее для миссий, даже если я благодарна Регису за предусмотрительность. Но что еще более важно, когда я открываю глаза в свой последний день, я обнаруживаю, что, к счастью, яодна. В моей постели нет золотоглазого, золотоволосого Даркхейвена, который раздражал бы меня до чертиков одним своим присутствием. Мой взгляд скользит по твердому углублению и очертаниям его фигуры на моем тонком матрасе в воспоминаниях.

Я сажусь, когда утренние лучи солнца падают на барьер между полом и стеной в другом конце комнаты, и разминаю свои уставшие и ноющие мышцы. Моя спина все еще побаливает, но я определенно чувствую себя сильнее, чем была всю неделю. Даже несмотря на то, что мне позволили питаться едой, которую оставлял у двери тихий и нервный Найл, я с нетерпением жду возможности наконец-то покинуть эту башню. Надо не забыть поблагодарить Найла — подозреваю, он был единственным, у кого хватило храбрости приносить мне столь необходимую еду.

Дискомфорт отзывается в позвоночнике, и, используя маленькое карманное зеркальце, которое я припрятала в сумке ещё при первом прибытии в Академию, я проверяю следы от кнута, прорезавшие мою спину. Они всё ещё красные и слегка припухшие. Поскольку сам кнут не был покрыт слоем серы, есть шанс, что шрамов не останется, но я всё равно буду держать спину прикрытой, пока отметины окончательно не заживут.

Я не перестаю удивляться своими способностями к исцелению. Большую часть недели от белладонны у меня часто кружилась голова или я чувствовала усталость, даже после того, как я начала чувствовать себя лучше. Я предполагаю, что это сработало бы еще лучше против заживления отметин, которые оставил на мне Акслан. К счастью, они не только закрыты и покрыты струпьями — я поддела кончиком ногтя одну из них пониже на спине, там, где действительно могла дотянуться, — но и следы, казалось, зажили даже под струпьями. Не то чтобы я кому-то об этом расскажу.

Обернув вокруг груди дополнительный комплект бинтов, которые хранились в моей маленькой сумке, и заправив их концы между грудей, я вздыхаю с облегчением, впервые за несколько дней почувствовав себя полностью прикрытой. Я бы подумала, что если бы они обвились вокруг моей спины, то израненная плоть заболела бы еще сильнее, но все как раз наоборот. Я чувствую себя так, словно сбрасываю кожу, а не надеваю новую, как будто этот ужасный опыт остался позади и я могу просто двигаться дальше, несмотря на сохраняющуюся боль или нет.

Наклоняясь над кроватью, я поднимаю кремовую тунику, которую носила последние несколько дней, и хмуро смотрю на нее. Я нюхаю ткань, отмечая, что она слегка пахнет дубом. Это определенно не мое. К сожалению, однако, обыскивая остальную часть комнаты, я не могу найти другую тунику. Я бросаю взгляд на единственное платье, которое Регис успел засунуть в мою сумку перед моим уходом. Оно тусклого коричневого цвета. Плотное для зимних месяцев, с лифом на шнуровке спереди, который легко затянуть самой без посторонней помощи. Я обдумываю это, но решаю не делать. Туника будет свободнее прилегать к моей коже и гораздо менее болезненна.

— Надо было захватить побольше одежды, — бормочу я себе под нос, натягивая незнакомую тунику и заправляя ее в верхнюю часть брюк.

Раздается стук в дверь, когда я заканчиваю одеваться, без плаща, поскольку его мне так и не вернули. Все мое тело коченеет. Я мгновение разглядываю тонкую деревянную раму двери, прежде чем ныряю к кровати, вспарываю матрас и вытаскиваю один из кинжалов из тайника. Осторожными, быстрыми маневрами я засовываю его под одежду на пояснице, прижимая рукоятку к позвоночнику, чтобы при необходимости быстро дотянуться.

— Да? — Нерешительно спрашиваю я, бросая взгляд на свою сумку и другие тайники, куда я спрятала свое оружие в комнате. Я ненавижу иметь при себе только один клинок, особенно после моего наказания и угрозы разоблачения, но я же не могу просто выйти отсюда, увешанная лезвиями, и ожидать, что никто не заметит.