Такие лжецы, как мы (ЛП) - Джессинжер Джей Ти - Страница 18

— Ты даже не представляешь.

— Ладно, хорошо. Но сначала расскажи мне, как ты узнал мой номер телефона и где я живу.

Его улыбка становится чуть шире.

— Неужели ты думала, что я предложу выйти замуж женщине, о которой ничего не знаю?

Я подозрительно щурюсь на него.

— То, как ты это говоришь, звучит так, будто ты нанял частного детектива, чтобы шпионить за мной.

— Мне не пришлось нанимать детектива. Я держу одного на постоянной основе.

— Верно. На случай, если тебе вдруг захочется узнать все о случайной женщине, за которой ты подслушиваешь за ужином.

— Именно. А теперь пригласи меня внутрь. Там из окна второго этажа выглядывает старушка, которая в пяти секундах от того, чтобы натравить на меня полицию.

Я поднимаю взгляд и вижу, что Мод смотрит на нас из окна. И он прав. Она выглядит так, будто собирается вызвать полицию.

Не то чтобы это принесло какую-то пользу, учитывая, что у Каллума наверняка на примете все полицейские в Южной Калифорнии.

Роюсь в сумочке в поисках ключей и направляюсь к двери, зная, что Каллум последует за мной, а также зная, что его будет раздражать то, что я повернулась к нему спиной и ушла.

Он не единственный здесь, кто умеет раздражать.

Как только мы оказываемся внутри, закрываю за ним дверь и наблюдаю, как он мечется по помещению, словно лев в клетке, обнюхивая все вокруг. В нем снова проснулась хищная энергия. Это еще больше проявляется сейчас, когда мы находимся в моей маленькой, девчачьей, грязной квартире.

Я смотрю на все его глазами и жалею, что мы не можем вернуться на улицу.

Каллум выходит из моей кухни и встает посреди гостиной, занимая все пространство. Затем он произносит: — Я бы хотел выпить.

— Ура! Я сообщу об этом метрдотелю.

Бросив сумочку на диван, прохожу мимо него и направляюсь на кухню, где открываю холодильник и достаю открытую бутылку белого вина. Наливаю себе бокал, возвращаюсь в гостиную и сажусь.

Каллум стоит и смотрит на меня с непроницаемым выражением лица богатого человека, которое, как я знаю, он считает устрашающим.

— Я не собираюсь целовать твою задницу или ждать тебя, как это делала бы Софи. В холодильнике есть Sauvignon Blanc или бутылка виски в шкафу рядом с раковиной. Бокалы в том же шкафу. Угощайся. — Делаю паузу, а потом нахально добавляю: — Дорогой.

Признаки его сдержанности невелики, но они есть. Теперь, когда вижу, как он проявляет самообладание, то замечаю, как напрягается его челюсть. Медленный, контролируемый вдох. Как слегка сгибаются его руки, висящие по бокам.

Раньше меня все это немного пугало. По какой-то странной причине сейчас меня это заводит. Что он сказал мне в ресторане? О да.

«Здравствуй, маленький ягненок. Добро пожаловать в логово льва».

Возможно, он не единственный лев.

— Почему ты так улыбаешься? — требует он.

Я невинно спрашиваю: — Как?

Глядя на меня с опущенными веками, он облизывает губы. Это заставляет мой пульс трепетать, а желудок сжиматься.

Ладно, может быть, лев — это слишком. Что между ним и ягненком? Лиса? Енот?

О, кого я обманываю? Я могла бы быть медузой, если бы этот мужчина заставлял меня дрожать. Как стыдно.

Сохраняя зрительный контакт со мной, Каллум расстегивает пуговицы пиджака и снимает его с плеч. Под ним — белая рубашка, сшитая так идеально, что видны очертания его пресса. Он откидывает пиджак на спинку стула, затем расстегивает манжеты и медленно закатывает их по предплечьям, один за другим, все это время глядя мне в глаза.

Во рту пересохло. Подмышки мокрые. Я изо всех сил стараюсь выглядеть непринужденно и незаинтересованно, но все, что я слышу, — это как моя матка кричит «О, Боже!».

Одно из мускулистых предплечий Каллума покрыто татуировками до самого запястья.

Он ухмыляется, затем поворачивается и идет на кухню, открывая мне прекрасный вид на свою твердую, идеальную задницу.

Хотя я прожорливая маленькая медуза и не хотела бы ничего больше, чем сорвать зубами с его тела эти сшитые на заказ брюки, я отказываюсь быть одной из многих женщин, которые, как мне кажется, каждый день бросаются к его ногам.

Пусть у него будет свой гарем идолопоклонников. Я буду единственной, кого он не сможет водить за клитор. Как бы мне ни было тяжело притворяться, что он на меня не влияет, я не признаюсь в этом.

Может, у меня и не так много денег, но, по крайней мере, у меня есть гордость.

Некоторое время Каллум возится на кухне, демонстрируя свое недовольство тем, что ему приходится обслуживать себя самому, а затем возвращается со стаканом виски.

— Куда ты хочешь, чтобы я сел? — хмуро спрашивает он.

— Нет необходимости в таком тоне.

— У меня не было тона.

— У тебя был тон, и ты это знаешь. Садись вон туда. — Я указываю на кресло по другую сторону кофейного столика, которое слишком мало для него и к тому же имеет сломанную пружину в сиденье.

Он смотрит на него некоторое время.

— Если я сяду в эту штуку, я могу ее сломать.

— Ты производишь впечатление человека, которому нравится рисковать.

Когда Каллум обращает свой взгляд на меня, он такой испепеляющий, что может поджечь всю комнату. Но я просто сижу и небрежно потягиваю вино, как будто все это совершенно нормально, а он надоел мне до смерти.

Он идет на кухню — она в шести футах от нас — хватает один из деревянных обеденных стульев и тащит его по полу к тому месту, где сижу я. Ногой он отодвигает с дороги журнальный столик. Затем опускает стул передо мной и садится.

Каллум наклоняется вперед и опирается предплечьями на колени. Сжимая в руках виски, он пристально смотрит мне в лицо.

Почему он такой красивый? И так хорошо пахнет? Боже, он ужасен.

Мне неловко, и я говорю: — Это слишком близко для разговора.

— Я не знал, что существуют правила относительно расстояния.

— Разве ты никогда не слышал о личном пространстве?

— Я не фанат этого. — Он смотрит на мой рот и облизывает губы.

Держи себя в руках, девочка. Сохраняй покер-фейс. Выгляди суровой. Выгляди скучающей. Ты контролируешь ситуацию!

— Как хочешь, — говорю я и делаю еще один глоток вина.

Мужчина наблюдает за мной с сосредоточенностью человека, замышляющего убийство. Затем он делает глоток виски и говорит: — Десять миллионов будут положены на условно-депозитный счет, который будет преобразован в безотзывный траст на твое имя, как только будет подписано согласие на брак.

Я чуть не выплевываю вино ему в лицо от шока, но мне удаётся взять себя в руки. Сглатываю и вежливо кашляю, прикрываясь рукой.

— Ты не из тех, кто стесняется в выражениях, не так ли?

— Я знаю, поэтому ты и написала мне.

— Давай не будем забегать вперед. У меня есть вопросы. Очень много вопросов.

— Например?

— Для начала, как насчет секса?

Он так близко, что вижу, как быстро расширяются его зрачки. Затем хриплым тоном он спрашивает: — А что с ним?

Дерьмо. Я должна первой заговорить о самом постыдном.

Я неловко ерзаю, но заставляю себя сохранять зрительный контакт. Мне кажется важным не дать ему понять, как он меня раздражает.

— Я просто... хотела спросить.

Каллум молча смотрит на меня, ожидая, когда я снова открою рот, чтобы продолжить атаку на свою самооценку. Наконец мне удается спросить: — Это ожидается?

Он долго изучает меня, его глаза свирепы. Затем он говорит: — В контракте не будет упоминаний о сексе.

Я пытаюсь разобрать это, чтобы понять смысл, но не получается.

— То есть ты хочешь сказать, что у нас не будет секса?

— Я говорю, что этого не будет в контракте.

— Да, я слышала эту часть, но я имею в виду...

— Ты хочешь заняться со мной сексом? — перебивает он.

Сердце пропускает несколько ударов. Прилив жара обжигает щеки. А затем мой разум беспомощно представляет меня обнаженной, извивающейся и кричащей под ним, пока он трахает меня до следующей недели.