Бремя власти II (СИ) - Ладыгин Иван - Страница 5

— Пожалуйста, Юрий Викторович, — кивнул я, указывая на кресло напротив. — Присаживайтесь. — я перевел взгляд на Рыльского. — Не обижайтесь, Лев Павлович, но подождите в коридоре. Нам нужно поговорить с глазу на глаз.

На лице капитана читался немой вопрос и предупреждение, но тем не менее он молча отступил и прикрыл за собой дверь.

Рябоволов занял указанное место. Легко и непринуждённо. Как хозяин. Его пальцы сжали набалдашник трости. Затем последовало лёгкое движение, почти незаметное… И воздух в комнате… изменился. Загустел. Замолчали даже привычные шумы дворца за окном. Магистр повесил над нами звуконепроницаемый купол, что не могло не радовать.

— Ну что, — я улыбнулся и откинулся в своём кресле, глядя мужчине прямо в глаза. — Нападавших поймали, Юрий Викторович? Или они, как дым, рассеялись?

Уголки его губ дрогнули в подобии улыбки.

— Всё под контролем, Ваше Величество. Не беспокойтесь. Эти… элементы… больше не побеспокоят ни вас, ни столицу. — он сделал паузу. Небольшую, но весомую. Его холодные и пронзительные глаза впились в меня. — А теперь… ответьте мне. Кто вы такой?

Это было прямо. Без прелюдий. Как удар стилетом.

Я усмехнулся.

— Император Всероссийский Николай III. К вашим услугам!

— Не надо, — он отрезал, даже не повысив голоса. — Детские игры оставьте для Меньшиковой и её лизоблюдов. Я видел ваши глаза в лабиринте. Видел эту… древность во взгляде. Видел силу, которой не учат ни в одной школе магии. Вы — не Николай Соболев. Так… Кто. Вы. Такой?

Тишина под куполом зазвенела хрустальными подвесками. Он не верил в одержимость демоном: его разум был слишком холоден для таких примитивных объяснений. Но он чувствовал правду. И требовал её. Государственник. Педант. Паук в центре своей паутины. Он мог быть опасней Меньшиковой и всех князей вместе взятых. Или… стать мощнейшим союзником. Риск был колоссальным. Но игра стоила свеч.

— Что вы знаете о сопряжении душ, Юрий Викторович? — спросил я спокойно.

Брови Рябоволова чуть приподнялись.

— Теорию знаю. Редчайший феномен. Гораздо чаще встречается банальная одержимость. Когда демон вытесняет или пожирает исходную душу.

— Это примерно то же самое, — кивнул я. — Только в случае одержимости душа захвачена паразитом. Демоном. А в случае сопряжения… — я сделал паузу для эффекта, — две человеческие души делят одно тело. И лидирует та, чей дух… сильнее.

Он даже не моргнул. Но в его глазах мелькнуло что-то… острое. Любопытство коллекционера, нашедшего уникальный экземпляр.

— Вы держите меня за дурака? — спросил он, но в его голосе уже не было прежней уверенности. Была жажда подтверждения.

Рубикон я преодолел. Теперь стоило раскрыть карты полностью. Я закрыл глаза на мгновение, — сконцентрировался. Нашёл ту золотую нить, что связывала меня с Николаем. Не просто дал энергии, как утром. Я наполнил его дух солнцем. Позволил его сущности проявиться вовне, используя свою силу как проектор.

— Николай, — мысленно позвал я. — Покажись. Пришло время.

Рядом со мной, из пустоты, начал формироваться туманный силуэт. Он сгущался, обретая черты. Рыжие волосы, знакомое лицо юного императора, его широко открытые, полные изумления глаза. Он материализовался не полностью, а как полупрозрачное, светящееся изнутри привидение. Но видимое. Осязаемое взглядом.

— Что… что ты сделал? — прошептал призрак, глядя на свои полупрозрачные руки. — Я… меня видно?

Рябоволов вскочил. Впервые за всё наше знакомство его ледяное спокойствие дало трещину. Глаза расширились, впиваясь в призрачную фигуру. Его пальцы судорожно сжали трость.

— Не иллюзия⁈ — его голос потерял привычную ровность. — Это… это и есть…?

— Настоящий Император Всероссийский Николай III Соболев, — торжественно объявил я. — Тот, чьё тело я сейчас… арендую. Его душа не была изгнана или съедена. Она здесь. Сопряжена с моей.

— Да, — тихо, но чётко сказал Николай, глядя прямо на Рябоволова. Его голос звучал эхом, но это был его голос. — Это я. Вернее… то, что от меня осталось.

Рябоволов медленно опустился обратно в кресло. Он не сводил глаз с призрака. Его мозг работал с молниеносной скоростью, переваривая невероятное.

— Доказательства, — потребовал он резко. Голос снова стал холодным, деловым. — Только факты, известные исключительно Николаю Соболеву и Тайному Отделу. Где вы спрятали свой первый дневник после смерти дяди Михаила? Что было написано на обороте медальона вашей матери, подаренного вам на 10 лет? Какой артефакт вы украли из кабинета отца в 15 лет и куда его дели?

Допрос был жёстким, точечным. Вопросы касались мелочей, о которых не знал никто, кроме самого Николая и, видимо, всевидящего ока Тайного Отдела. Николай отвечал мгновенно, без запинки. Про дневник за шпалерой в детской. Про выцарапанные на обороте медальона слова «Мой светлый Николашка». Про украденный перстень с печаткой отца, спрятанный в дупло старого дуба в парке и позже утопленный в пруду от страха.

Рябоволов слушал. Внимательно. Без комментариев. Постепенно напряжение в его плечах схлынуло. Скепсис в глазах сменился… пониманием. Принятием невероятного факта.

— Достаточно, — наконец произнёс он, когда Николай закончил. Он перевёл взгляд с призрака на меня. В его глазах была буря. Но буря рациональная. — Действительно, сопряжение! Редчайшее… Факт установлен. — Он сделал паузу, его взгляд стал прищуренным, оценивающим. — И что теперь? На чьей вы стороне, Соломон? Чьи интересы будете продвигать в этом теле?

Прямота за прямотой.

— На своей, Юрий Викторович, — ответил я без колебаний. — Я ненавижу демонов. Скверну. Хаос. Я здесь именно по их души. Чтобы сжечь их дотла. А это тело и этот трон… — я махнул рукой, — … оказались удобным плацдармом для моей миссии.

— А как же Россия? — в его голосе прозвучала сталь. — Империя? Народ? Или они для вас лишь… расходный материал в вашей священной войне?

— Раз уж меня занесло на эту землю, — сказал я, глядя ему прямо в глаза, — то и здесь я буду наводить порядок. Править. Защищать. По мере своих скромных сил. Империя устоит. И станет сильнее. Я в этом заинтересован. Без стабильной державы воевать со Скверной — чистое самоубийство.

Он долго смотрел на меня. Молча. Взвешивал каждое слово. Оценивал намерения. Затем медленно кивнул. Одним коротким движением головы.

— Допустим, — произнёс он. — Пока… я буду держать этот секрет при себе. — он поднялся. — Но пожалуйста, государь. — Его взгляд стал острым, как его ледяная магия. — Будьте поаккуратнее с ночным сбродом и порталами. Вы нам очень нужны. Живым. Не хотелось бы, чтобы вы сложили голову раньше времени. Из-за… излишней самоуверенности.

С этими словами он повернулся и вышел, растворив звуковой купол легким движением трости. Дверь закрылась. В комнате повисла тишина, нарушаемая лишь моим дыханием и тихим свечением призрака Николая.

— Он… поверил? — нерешительно спросил Николай.

— Пока принял к сведению, — поправил я. — Но и это уже много. Очень много! Теперь, Ник… — я потянулся к шнурку звонка. — Я умираю от голода. Мне нужен плотный завтрак. А ты, кстати, продолжай читать книги, если, действительно, хочешь стать мудрым государем.

Николай же послушно взялся за самый толстый «кирпич» и принялся листать страницы. Он прервался лишь, чтобы исчезнуть, когда вошли слуги с завтраком, а после — вновь продолжил грызть гранит наук.

Я же с остервенением накинулся на еду. Телу после вчерашнего и сегодняшнего утра требовалось топливо. Николай «пролистал» несколько листов из обновленного курса истории, удивляясь периоду правления своего отца. К еде он, естественно, даже не притронулся.

Не успели убрать посуду, как ко мне заявился Федор Игнатьевич, мой «наставник» по фехтованию от Меньшиковой. Его лицо было традиционно красным и потным. Дыхание смердело перегаром — видимо, у кого-то праздник продолжался. Но долг есть долг.

— Ваше Величество! Попрошу на плац! — рявкнул он без лишних церемоний. — Пора мускулы размять! А то опять, как вчера, споткнётесь! Негоже… Негоже быть таким невнимательным.