Опасная игра леди Эвелин (СИ) - Богачева Виктория - Страница 14

— Кто это? — повторила я. — Что ему нужно, не открывайте...

— Тш-ш-ш-ш-ш, — губы у него были разбиты, и когда он говорил, то морщился. Опухшая левая сторона мешала внятно произносить слова. — Лучше сделать сейчас.

— Это меня погубит... — я тонко всхлипнула и прижала к лицу ладони, чтобы заглушить звук.

Беркли сидел на кровати и тяжело опирался ладонями о бедра, и смотрел наискосок на пол. Темные волосы падали ему на лицо, закрывая от моего взгляда.

Невольным жестом я поднесла ладонь к шее пониже затылка и с силой растерла. Одеревеневшие ща ночь мышцы по-прежнему ужасно болели. Как и голова в двух точках на висках.

— Ступайте... туда... — кажется, он хотел кивком указать мне на дверь в ванную комнату, в которой я уже побывала.

Но напрасно дернул головой, потому что тотчас поморщился и зашипел от боли.

— Живо... — тяжело вытолкнул из себя и кое-как встал.

Я бросилась в смежную комнату, а он медленно дохромал до двери и остановился. Сделал глубокий вдох и отпер засов.

Как хорошо, что накануне я додумалась его закрыть! Иначе не избежала бы позора... Я оставила небольшую щель между дверью и косяком и сейчас приникла к ней, чтобы наблюдать за происходящим.

Сперва в комнату стремительно вошел дворецкий.

— Милорд! Я прошу меня простить, но я не смог остановить...

— Прочь, — презрительно бросил все тот же надменный мужчина.

Я узнала его, когда увидела, и вспомнила, где встречала прежде. В корпусе жандармов. Лорд-канцлер герцог Саффолк.

Отец Беркли.

Он застыл посреди спальне, цепким взглядом подметил беспорядок, разбросанные вещи. Прошелся по графу, который замер чуть в стороне. В спальне повисла тишина, и было слышно лишь шумное, прерывистое дыхание Беркли со хрипами.

— Так значит, это правда, — процедил Лорд-канцлер. — Я надеялся, что мой человек ошибся. Что ты все же умнее. Но нет.

Беркли молчал. Лишь вскинул единожды тяжелый, мрачный взгляд исподлобья.

— У меня на носу переизбрание на должность Лорда-канцлера, а мой сын позорит меня... — он брезгливо сморщил нос и поджал губы. — Ведет себя подобно животному, не умеющему контролировать низменные инстинкты.

— Я вам не сын, — отрезал Беркли.

— К сожалению, это не так, — герцог Саффолк ядовито усмехнулся. — Нас связывают узы крови.

— А вы мне — не отец, — граф упрямо гнул свою линию. На собеседника он даже не смотрел. Прожигал жгучим взглядом паркет. — Убирайтесь. Иначе... вызову жандармов... скажу, что вы вторглись... в особняк... — на последнем волевом усилии выдохнул он.

Герцог Саффолк дернулся как от пощёчины.

— Жалкий уличный мальчишка, — прошипел он. — Это из тебя уже не вытравить. Не смей меня впредь позорить! — пригрозил он и резко развернулся на каблуках.

Спустя мгновение он скрылся в коридоре. У Беркли лицо по цвету сровнялось со снегом зимой. Он покачнулся, и к нему шагнул дворецкий, на которого он смог опереться. вдвоем они кое-как дохромали до кровати.

Я отошла от двери и прижалась к стене спиной.

Как же я жалела, что увидела и услышала это все...

— Миледи...

Я вышла из своего укрытия, услышав, как меня позвал Беркли. К тому моменту дворецкий покинул спальню, и мы вновь остались наедине. Граф сидел на кровати, широко расставив ноги, и упирался в бедра локтями. Он одарил меня тяжелым взглядом исподлобья, который я постаралась проигнорировать.

Никто из нас не был рад, что я застала нежданный визит герцога Саффолка. И подслушала их разговор.

— Как вы... почему вы здесь?.. — спросил Беркли неразборчиво.

Я вздохнула.

— Я услышала ночью шум. И нашла вас в саду. Вы... лежали там, — я обхватила ладонями плечи. — Потом, уже в спальне, вы потеряли сознание, а я... — горло свело внезапной судорогой. — Я решила смыть с вас кровь и, наверное, задремала...

Я на миг умолкла, осознавая, насколько неловкой выглядит эта сцена.

Беркли медленно опустил подбородок, глядя на свои сбитые костяшки, а потом дотронулся пальцами до рассеченной брови и опухшей скулы. Я делала ночью примочки, но, наверное, они не слишком помогли. Я уловила, как он криво усмехнулся.

— Вы часто деретесь в том клубе? Поэтому вы знакомы с Эзрой? — я скривилась, когда произнесла его имя.

Мысль о подпольных боях пришла ко мне ночью, когда я протирала его лицо. Я оказалась к нему очень близко и смогла разглядеть множество маленьких отметин и тонких, давно затянувшихся шрамов. Далеко не впервые его били по лицу. И далеко не впервые бил кого-то он сам. У него и нос был сломан несколько раз, я увидела характерную горбинку.

Сложить одно с другим дальше оказалось несложно.

— Меньше знать — крепче спать, миледи, — оборвал меня Беркли. — Поверьте... вам же лучше.

Он хотел сказать это высокомерно, но получился измученный, лишенный сил рык. Все-таки раны давали о себе знать, и упорное нежелание показаться слабым выжимало из графа последние остатки.

Я глубоко вздохнула, подавив раздражение.

— Вам нужно уходить... пока вас не… увидели здесь... — сказал он.

И вот с этим я могла согласиться. Уйти мне нужно было еще ночью.

Беркли встал и, прижав к правому боку ладонь, дохромал до двери. Движения у него были скованными, он все делал через силу. И через боль. Его жестоко избили накануне.

Как человек может добровольно позволять с собой такое творить? Как может творить такое с другими?..

Когда он позвонил в гонг, который вызывал дворецкого, я дернулась, словно ужаленная.

— Что вы делаете? Меня никто не должен видеть!

Беркли повернулся и смерил меня холодным взглядом.

— Я бы вывел вас сам, — пробормотал граф сквозь зубы, пережидая очередную вспышку. — Но не дойду... Хилл предан мне. Он не выдаст.

— Но… — начала я, однако замолчала, увидев, как он повторно заводит руку за спину, словно от острой боли.

Он ссутулился, белея лицом, и мне стало стыдно за свой протест.

— Хорошо, —произнесла я и замолчала.

Беркли коротко кивнул и опустил взгляд. На несколько томительных секунд повисла тишина, прерываемая лишь моим напряженным дыханием да тихим скрипом досок под его шагами.

— Мне жаль, что так вышло, — сказала я чуть слышно, а потом прикусила язык, понимая, что вряд ли мои слова что-то изменят.

Граф ничего не ответил. Я видела, как с губ у него чуть не сорвалось проклятие — едва ли не физически ощущалось, насколько ему больно. Ему срочно нужен покой и доктор, но, судя по всему, он не собирался никого вызывать, чтобы не поднимать шум.

В этот момент открылась дверь, пропуская Хилла. Он выглядел невозмутимым и даже бровью не повел, когда заметил в спальне меня. Лишь прошелся обеспокоенным взглядом по своему хозяину и почтительно поклонился.

— Милорд, вы вызывали?

— Хилл… — голос графа звучал хрипло, — выведите леди… на улицу, к выходу для прислуги. Чтобы никто… не видел.

— Разумеется, милорд, — коротко ответил Хилл, и его равнодушный взгляд скользнул по мне. — Прошу, миледи. Следуйте за мной.

Беркли отступил назад, прижимаясь плечом к дверному косяку, чтобы пропустить меня в коридор. Я мельком посмотрела на графа: боль исказила его черты, но он лишь сжал губы, отказываясь показывать слабость.

Я поспешила выйти из комнаты, следом за Хиллом. Но в последний миг оглянулась: Беркли стоял в дверях, все так же держась ладонью за правый бок, и смотрел мне вслед.

Стараясь не привлекать внимания, мы спустились по узкой лестнице, которая вела к какой-то полутемной галерее в задней части особняка, и вышли к небольшой боковой двери. Хилл открыл ее ключом и жестом указал мне на выход во внутренний дворик.

— Отсюда вы сможете дойти по тропинке до флигеля, — проговорил он, избегая смотреть мне в глаза.

— Благодарю вас, — я кивнула, подавив желание сказать что-то в свое оправдание.

Я пробралась через сад во флигель и, лишь оказавшись в гостиной, сумела выдохнуть.