Защита Чижика (СИ) - Щепетнев Василий Павлович - Страница 3

Приходится вразумлять — спокойно, без резких движений, как ребёнка, который ещё не понимает, что мир устроен сложнее, чем ему объясняли в школе. Он же не виноват в своей простоте. Выученной простоте, да.

Пора перевернуть пластинку на другую сторону. Попахал полгода медицинскую пашню — пора писать стихи. Коллектив «Космоса» сложился и притёрся, это главное. Мы его, конечно, без пригляда не оставим, коллектив, но думаю, они без нас работать будут столь же ответственно, как с нами. Даже лучше.

Мы — это я, Надежда и Ольга. Девочки неделю назад как вернулись в Москву. Комсомольские дела, подготовка к Олимпиаде по всем направлениям. Впрочем, рейсы сейчас каждый день, и долететь из Москвы в Триполи не сложнее, чем из той же Москвы добраться до Чернозёмска на поезде. Только «Ту-154» быстрее. Так что время от времени, раз в месяц, или около того, будут прилетать. На помощь. Если вдруг потребуется, я тоже прилечу на ливийский берег. Но сначала улечу: надвигается жара. А в Москве — самое милое время Я думал продержаться до середины мая, но вижу, что лучше выйти на демонстрацию там, в Москве. Или даже в Чернозёмске. Соскучился, да. И больные начинают раздражать, а это никуда не годится.

Да и вообще — «Космос» — это лишь один из моих проектов. Я вовсе не собираюсь посвятить ему всю жизнь. Как там у поэта? «Дай-ка я на память у дороги вишню посажу».Посадил, полил, поставил загородочку, и пошёл дальше.

Я отправился в душевую. Разделся, ощутив на плечах тяжесть дня, и встал под прохладные струи воды. Нужно смыть не только пот и пыль, но и усталость, и чужие мысли, которые, как песок, въедались в кожу. Вода уносила всё это в сливное отверстие, и на мгновение казалось, что можно начать заново.

Переоделся. На приёме я ношу европейскую одежду — строгий, но лёгкий костюм, а поверх, разумеется, белый халат, символ профессии. Но в быту предпочитаю одеваться так, как одеваются ливийцы: длинная рубаха-галабея, на голове куфия, закреплённая чёрным икалем. Очень удобно, когда привыкнешь. Особенно летом, когда солнце превращает каждый выход на улицу в испытание. Сейчас всего лишь апрель, но днём столбик термометра уверенно держится под тридцать градусов. А что будет в июле?

Вышел во дворик.

«Космос» строили ливийцы, по ливийскому же проекту. Правда, на мои деньги. Я думал как? Я думал так: никакого стекла и бетона, которыми так увлекаются в Союзе. Зачем сначала напускать солнце в помещение, а потом тратить немалые средства на его охлаждение? Ливийцы знали секреты, передававшиеся из поколения в поколение: они строили с умом. Чтобы здание сохраняло прохладу, создавало её, дарило её тем, кто находился внутри. Толстые стены, высокие потолки, узкие окна — всё это работало лучше любого кондиционера. И бесплатно.

Фонтанчик успокаивающе журчал в центре дворика, в воде плавали золотые караси, а широкий навес давал густую тень — великое благо в этой стране. Что ещё нужно человеку в рабочий полдень? Покой, тишина, лёгкий ветерок, несущий аромат цветущих где-то вдали акаций…

Работаем мы без фанатизма, по принципу «лучше меньше, да лучше». Три часа до полудня, затем перерыв, и ещё три часа после. Если трудиться больше — резко возрастает вероятность ошибки, а цена неверного решения в медицине куда выше, чем в торговле или земледелии. Тем более здесь, за рубежом, где каждый из нас — не просто врач или инженер, а представитель страны победившего социализма.

Под навесом собрались «космонавты» — так мы в шутку называем себя, сотрудников «Космоса». Собрались все, семеро смелых.

Намаз? Нет, мы — посланники страны Советов, комсомольцы, а значит, атеисты. Хотя, если разобраться, Конституция СССР гарантирует свободу совести, право исповедовать любую религию, или не исповедовать никакой. Так что, если кто-то и склонялся в молитве, это было его личным делом. Атеисты же могли считать это производственной гимнастикой — растяжка, наклоны, концентрация… Но помните слова пророка: «Кто молится четыре ракаата до зухра и четыре после, того не коснётся Огонь».

Гореть заживо — никакого удовольствия.

Я это знаю наверное.

25 апреля 1980 года, пятница

Троянский ящик, дар данайцев

— А правда, товарищ гроссмейстер, что в американских газетах печатают призовые кроссворды? Победил — и тебе автомобиль?

— Там такие слова зашифрованные, никто отгадать не в силах, — ответил я на коварный вопрос.

— Например?

— Например, спрашивают фамилию советского гроссмейстера, чемпиона мира, автора дебюта «Защита Чижика».

Аудитория дружно засмеялась. Известно же, они там глупые, в Америке. От кока-колы, это ж отрава чистейшая. Мозги размягчает, желудок сжигает.

— Как вы относитесь к возвращению Карпова в Советский Союз? — спросил молоденький мичман.

— Я всегда знал, что Анатолий Евгеньевич — истинный, безусловный патриот, — честно признался я.

— А почему тогда он уезжал в Америку? — не унимался мичман.

— А вы сейчас в Ливии. Таково ваше задание, так?

— Так.

— Теперь примените метод эффективного мышления — и ответ не заставит себя ждать. Ладно, подскажу — у каждого из нас свое задание в жизни.

В зале зашумели. Но замполит навел порядок:

— Всё! Это был последний вопрос. Товарищ Чижик устал, а мы не на круизном лайнере. Теперь организованно расходимся!

И экипаж стал организованно расходиться.

Я был в гостях. Пригласили на крейсер «Адмирал Головко», который пришёл в Триполи. Для укрепления дружбы и взаимопонимания. Мне устроили небольшую экскурсию по кораблю, впрочем, не такую уж небольшую, затем я прочитал товарищам морякам коротенькую лекцию о принципах эффективного мышления, в подтверждение дал сеанс одновременной игры на двадцати досках в темпе блиц, а под конец — вечер вопросов и ответов. Вопросов было семнадцать, разных. Ответов пятнадцать. На два вопроса я отвечать не стал, думайте сами.

— А вас, дорогой наш Михаил Владленович, капитан приглашает в кают-компанию. К сожалению, он не мог присутствовать на лекции, служба, но сейчас…

— Разумеется, разумеется.

И мы пошли на нос, в офицерскую кают-компанию.

Вот я уже и стал «дорогим». Не рано ли? Хотя отчего бы и нет? Меня не забыли, напротив. «Комсомолка» в каждом номере даёт материалы о международной комсомольской стройке в дружественной Ливии. Не забывают и «Космос», медицину двадцать первого века, как однажды написал восторженный корреспондент, а редактор оплошал и пропустил. За что его сняли, редактора. Потому что медицина у нас везде самая-самая, что в Союзе, что за его пределами, разве кое-где порой бывают временные трудности роста.

Ну, и по «Голосу Америки» время от времени крутят оперу «2026». Видно, ко времени пришлась. «Скальды» и вся Польша довольна — польские музыканты наконец-то получили мировое признание.

Капитан, Глушко Николай Семенович, встретил меня радушно. Руку пожал, по правую руку усадил. Не просто гость, а почётный. Я при наградах, вид строгий, волосы пострижены коротко, хоть сейчас в строй.

Пошли разговоры, сначала осторожные. Обнюхиваемся, да. Но офицерская трапеза смыла барьеры. Да их, барьеров, и не было, какие могут быть барьеры между советскими людьми.

Помимо вкусной и полезной пищи (украинский борщ с пампушками, в Ливии он мне иногда во сне является, густой, пахучий, наваристый), было и красное вино, «Мукузани».

— Наша медицина рекомендует, — сказал капитан, и корабельный врач, старлей, поддакнул:

— Рекомендует, да. В походе. У нас тут хоть и не экватор, но…

Но я выбрал минералку. «Боржоми». Возможно, специально для меня на стол поставили две бутылки, по крайней мере, никто другой эту воду себе не наливал.

— Это правда, что в Ливии сухой закон и для советских граждан? — спросил замполит.

— На людях пьяным лучше не появляться, — подтвердил я.

— Оштрафуют?

— Высекут.

— Как высекут?