Няня для дракона с большим… наследством (СИ) - Мед Натали - Страница 38

Кардус умолк. С непроницаемым лицом стряхнул невидимую пылинку с рукава. Качнул кроватку Лонечки.

— И что? — нарушила я молчание, не в силах выносить это издевательство.

— И ничего. Подлила ему зелье превращения и бедолага три недели провёл в облике лягушки.

Ха. Значит, с лягушкой я почти угадала.

— Только это страшная семейная тайна, о которой стараются не говорить.

— И что потом случилось с этим незадачливым женихом?

— Он женился, стал отцом, а затем и дедушкой, и, кажется, вполне счастлив. Можешь сама как-нибудь спросить при встрече. Он любимый дедушка моих детей.

— Должно быть, он действительно был очень влюблён, если смог противостоять тете Гераклеуме, — протянула я, одобрительно качнув головой. Невозможно не зауважать человека, который совершил такой подвиг. Выходит, и маленький Шемрок, и остальные дети действительно отчасти фейри, если в жилах их дедушки по материнской линии течёт эта «порченая» кровь.

Долго ещё мы сидели у детской кроватки, разговаривая обо всём и ни о чём. Это было так странно. Кардус не хмурился, не рявкал… И вообще казался совершенно другим существом. И это существо мне ужасно, ужасно нравилось!

А Лоницера загадочно улыбалась, сжимая краешек одеяла, и глаза её почему-то таинственно мерцали в полумраке спальни.

Лишь когда взошедшая местная луна (Уна, кажется) осветила комнату, я вспомнила, что обещала детям ночной поход в сад на предмет восполнения запасов пропитания для наших бесценных будущих птичек счастья. Жрали эти птички, конечно, в три горла каждая. Счастья они нам задолжали — ужас сколько!

Проснулась я, в лучших традициях этого дома, да будь он благословлен, от диких душераздирающих воплей. Создавалось стойкое впечатление, что кого-то убивают, но никак не могут закончить это благородное дело. Хотелось броситься на подмогу и добить страждущего. Из милосердия.

— А-а-а-а! — орал страждущий. — Умираю, погибаю!

Голос жертвы опознавался без труда.

— Заткнись, — со всей присущей мне деликатностью порекомендовала я страдальцу. — Иначе убью, — приправила я совет мягким напоминанием в духе древних римлян. Мементо мори и все такое.

— Умираю! — продолжал настаивать он.

— От недостатка совести? — не отрывая голову от подушки, поинтересовалась я. — Так это вроде не то чтобы смертельно.

— От голода, — прохрипело несчастное создание.

— А ты не оборзел ли, дружок? — ласково осведомилась я у некота о его самочувствии.

— Нет, — честно ответил он. — У меня тарелка пустая.

— И как ты сюда забрался вообще, я же дверь запирала.

— Мыр-р-р-р? — резко забыло человеческую речь это создание.

Ну да, у них же, в этом доме, так принято — игнорировать запертые замки.

Пришлось вставать и тащиться через весь дом на кухню. Накануне мы полночи ловили пажучков, а потом вторую половину ночи снимали с дерева Шемрока, решившего, что ему срочно нужно достать с верхушки вон тот цветок, потому что Арадию, видите ли, вздумалось выяснить, получают ли больше лунной магии цветы, находящиеся на верхних ветках дерева. Арадий только заикнулся о том, что это было бы очень любопытно выяснить, как Шемрок полез за образцами. Вы когда-нибудь пробовали снимать с дерева юного дракона, который на этом самом дереве отчаянно хочет остаться? Ага. Вот именно.

Собственно, поэтому-то я и брела безбожно ранним утром на кухню, пребывая в настолько дурном расположении духа, что попадись мне тетушка Гераклеума, я бы ее сожрала живьем вместе с бриллиантами. И не осталось бы ни косточек, ни застежек от бесценных серёг. Спотыкаясь то о собственные ноги, то о подол платья, я вползла в кухню, усилием воли открывая второй глаз. Открываться он не желал.

— И где тут нет еды? — оглядела я кухню. Некот, тварь… божья, старательно тёрся о мои ноги, тычась мокрым носом в щиколотки.

— Вот, — проурчал он и запрыгнул на стол.

На столе стояла фарфоровая миска, наполненная мясным паштетом.

— И ты из-за этого меня разбудил? Из-за полной миски еды? — не могла поверить я. Да видел ли когда-нибудь этот мир подобную наглость?

— Она пуста, — некот оставался равнодушен к моим возмущениям. — Видно дно. Она пуста. Нет еды. Сейчас умру.

И действительно, он распластался по столешнице вялой дохлой шкуркой.

Сделав пару глубоких вдохов и напомнив себе, что убивать животных грешно, ибо они братья наши меньшие, я полезла в кладовку за едой. В предрассветной кухне было тихо. Каждый скрип и каждый шорох звучали оглушительно. Мебель и посуда отбрасывали длинные ломаные тени. Я искала еду. Некот тихо стонал что-то со своего лежбища. Дом спал. Спала где-то в своей комнате Винка, мирно смотрела свои девичьи сны юная Авалла, заснула, наконец, наговорившись с птицами, Стеллария, тихонько посапывал утомлённый приключениями Шемрок, что-то исследовал и изучал в своих снах Арадий. Спали все. И только я, натыкаясь на пустые начищенные кастрюли, искала пропитание для смертельно голодной твари.

— Нет-нет! — возмутился он, когда я попыталась взять мясные обрезки, явно приготовленные именно для животной части населения дома. — Я это не ем! Мне сарделек! Или во-он того окорока кусочек!

Голова кота, мгновенно забывшего про стоны и смерть, волшебным образом протиснулась у меня под мышкой.

— Мне нужно нормальное мясо, в меру приправленное! Сколько можно пихать мне этот гнусный паштет! Он же совершенно несъедобен!

— Ещё вчера ты трескал его так, что даже Шемроку стало завидно, чем это таким вкусным тебя кормят!

— Это было вчера! — отрезал кот, подталкивая головой мою руку к окороку. — Диета должна быть разнообразной, это тебе любой диетолог скажет!

— Откуда здесь диетологи? — возмутилась я.

— А, — равнодушно муркнул кот. — значит просто миры перепутал. Но ты-то про диетологов знаешь, так что дай мне окорок! Ага! И парочку вон тех сарделек!

Он зачавкал едой, едва лишь на стол опустилась миска, наполненная затребованным набором еды.

— А немного подождать, конечно, было невозможно? — мирно поинтересовалась я, успев смириться со своей судьбой.

— Я ждал. Очень долго ждал, пока не понял, что сейчас умру.

Оставив некота наслаждаться ранним завтраком, я выползла из кухни. Идти обратно в спальню, досматривать утренние сны, не было смысла. Совсем скоро все проснутся, дом наполнится звуками, и доспать мне никто не даст. Нет, засыпать сейчас — это лишний раз травить душу. Лучше отправлюсь в библиотеку, найду там какую-нибудь книжку о драконах. Надо же, наконец, разобраться, кто это такие и с чем их едят… Или за какой конец их удобнее кусать.

Я хихикнула этой двусмысленной мысли и обнаружила, что библиотека — вот она!

Внутри царила тишина, но, в отличие от кухонной тишины, эта была уютной. Она словно предлагала: проходи, Ирида, располагайся, наслаждайся тихим утром. Собственно, именно так я и поступила. Откопала на одной из полок первую попавшуюся книгу в названии которой фигурировало слово «дракон» и плюхнулась в мягкое кресло. Стащила со спинки кресла вязаный плед и укуталась в него до бровей, потому что лето летом, а утренняя прохлада существует и в этом мире.

Вот так вот, листая книгу, я и не заметила, как задремала. И снилось мне… а ничего мне не снилось. Просто было тепло и хорошо. Настолько хорошо, что я бы не шевелилась больше никогда в жизни, только вот что-то назойливое, как жужжащий над ухом комар, мешало и дальше бродить по царству Морфея. Настойчивым оказался пристальный взгляд Кардуса, как оказалось, угнездившегося во втором кресле.

— Доброе утро, Ирида, — сухо сообщил он.

— Не уверена, — прохрипела я, вынимая изо рта прядь собственных волос.

Утро действительно не задалось. Сначала кот, то есть некот, потом Кардус. Все меня будят сегодня. А я нечесаная, неумытая, в мятом платье. Ну просто фу!

— Отчего же, мне кажется, ваше утро вполне доброе.

— Да ну? — Может он знает что-то, чего не знаю я?