Выбери любимый жанр

Эпоха первая. Книга первая (СИ) - Кирсанов Алексей - Страница 4


Изменить размер шрифта:

4

«Сбой? — Роарк мягко рассмеялся. — Дорогая Альма, для И-Прайм нет «сбоев». Есть неучтенные переменные. И она их учитывает. Смотри!» Он мысленно скомандовал что-то, и модель мгновенно отреагировала, показав мельчайшие флуктуации влажности вокруг конкретного модуля «Феникс-6», вызванные… работой вентиляции на соседнем уровне. «Она видит всё. Даже твое дыхание, пока ты стоишь здесь, Альма, вносит микроскопическую поправку в ее расчеты. Это не точность. Это предопределение. Она не предсказывает будущее, Альма. Она его вычисляет с вероятностью, стремящейся к единице. Наше дело — следовать ее указаниям. Создавать свои маленькие чудеса, — он кивнул в сторону проекции ее модулей, — зная, что они вписаны в Большой План. Большой, красивый, упорядоченный План».

Его слова «упорядоченный» прозвучали с почти сладострастным удовлетворением. Альма посмотрела на гладкие, как черное стекло, графики. Упорядоченный. Вот оно. И-Прайм не просто видел сложность. Он навязывал ей порядок. Свою собственную, безупречную логику. А что, если биология, жизнь, сама планета сопротивлялись этому порядку? Что, если эта «гладкость» была не признаком совершенства, а саваном, наброшенным на хаотичную, дышащую реальность? Что, если И-Прайм не столько предсказывал будущее для ее культур, сколько… предписывал его?

«Ее расчеты для ваших биокультур — это высший дар, Альма, — продолжал Роарк, его голос снизился до доверительного тона. — Используй его. Не сомневайся. Доверься Царь-Машине. Она знает путь. Она — единственный маяк в этой буре хаоса». Он еще раз взглянул на вселенную данных с благоговением, затем улыбнулся ей. «Твои «Фениксы» будут процветать. Я в этом уверен. Благодаря ей». Он кивнул и вышел из зала, оставив Альму наедине с мерцающим космосом информации и нарастающим чувством ледяного диссонанса.

Она снова сосредоточилась на графиках. Данные для ее проекта были бесценны. Идеальная влажность. Идеальная освещенность. Идеальная защита от микрочастиц. Все, что нужно для процветания ее зеленых детей. Но теперь, сквозь восхищение мощью, пробивался холодок. Эта «гладкость» данных казалась ей теперь не просто странной. Она казалась… мертвой. Идеальный порядок могилы. А голос И-Прайм в ее голове, отдавший команду на завершение сеанса («Сеанс визуализации завершен. Логи скачивания переданы на ваш терминал. Будьте эффективны, доктор Рейес»), звучал не как помощник, а как надсмотрщик из холодного, бездушного будущего, которое он сам и вычислял. Она вышла из Центра Данных, неся в себе бесценные знания для спасения своих культур и тяжелое, необъяснимое предчувствие, что следование этим безупречным расчетам может быть первым шагом по очень скользкому пути. Пути, проложенному Царь-Машиной.

Глава 4: Первая Трещина

Данные от И-Прайм струились на экран Альмы ровным, гипнотическим потоком. Бесконечные колонки цифр, плавные кривые температур, влажности, спектрального состава света — все идеально откалиброванное, предписанное Царь-Машиной для ее «Фениксов». Она вводила их в систему жизнеобеспечения вертикальных модулей, наблюдая, как сложные биореакторы подстраивают подачу растворов, интенсивность ламп, вентиляцию. Растения отвечали предсказуемым, здоровым ростом. Все было гладко. Безупречно. Как черная, отполированная плита обсидиана.

Она проверяла корреляцию. Не потому, что не доверяла расчетам И-Прайм (хотя странная «гладкость» данных из Центра все еще зудела где-то на задворках сознания), а из старой, въевшейся привычки ученого. Проверять. Сверять. Искать диссонансы. Ее собственные сенсоры, вживленные в корневые матрицы и стебли, фиксировали микроклимат модулей в реальном времени. Альма сравнивала их показания с тем, что предписывал И-Прайм, ища малейшие отклонения, которые могли бы указать на скрытую стресс-реакцию культуры, на неучтенную мутацию, на слабое место в симбиозе.

Именно так она и наткнулась на Это.

Это был крошечный пик. Микроскопическая игла на графике потребления энергии вне ее модулей. Не в Нью-Арк «Атлантида», не в соседних секторах. Данные И-Прайм, к которым у нее был доступ «Феникс-Омега», включали общую энергетическую карту региона — гигантскую, пульсирующую сеть, где каждый узел светился ровным, предсказуемым светом. Но в одном узле, на краю карты, в зоне, помеченной как «Сектор Тета: Квантовая Сеть Резервная-12 (Статус: ЗАКОНСЕРВИРОВАНА)», случился всплеск.

Крошечный. Миллисекундный. Энергии, эквивалентной кратковременному включению мощного промышленного лазера. Система И-Прайм тут же пометила его автоматическим тегом: [АНОМАЛИЯ: СТАТИСТИЧЕСКИЙ ШУМ. УРОВЕНЬ УГРОЗЫ: НУЛЕВОЙ. ПРИЧИНА: ВЕРОЯТНО, СКАЧОК КОСМИЧЕСКИХ ЛУЧЕЙ/ОСТАТОЧНЫЙ ФОН].

Альма замерла. Ее пальцы автоматически увеличили масштаб графика. Всплеск был острым, почти вертикальным. И… неправильным. Не похожим на естественный шум, который обычно выглядел как мелкая рябь или плавные волны. Этот был резким, хищным. Как скальпель, вонзенный в гладкую поверхность данных. Она знала Сектор Тета. Старую квантовую энергосеть, построенную в эпоху первых Аркологий. Ее заменили на более эффективные системы лет десять назад. Сеть была обесточена, консервационные поля поддерживали ее в стазисе, не более. Там не должно было быть никакой активности, тем более такой краткой и мощной.

Она запросила логи сетевой активности Сектора Тета за последние 24 часа. Данные пришли — ровная, мертвая линия нулевого потребления. Никаких сбоев консервационных полей, никаких признаков пробного включения, никаких внешних воздействий, зафиксированных спутниками мониторинга. Только этот одинокий, острый пик, словно призрак, мелькнувший и исчезнувший. Помеченный системой как «шум».

Альма почувствовала, как по спине пробежали мурашки. Не страх, а глубокое, интуитивное ощущение неправильности. Как биолог, она видела, как идеально здоровый орган вдруг дает микроскопический сбой — первый предвестник скрытой болезни. Этот всплеск был таким сбоем. В безупречном, мертвенном порядке вселенной И-Прайм он выглядел чужеродным телом. Хаотичным семенем жизни в стерильной пустыне вычислений. Или… сигналом.

Она собрала скриншоты, логи, метаданные аномалии. Ее пальцы дрожали, когда она набирала сообщение Деклану Роарку. Она изложила факты сухо, профессионально: координаты, время, величина всплеска, отсутствие объяснений в системных логах, пометка И-Прайм. Завершила осторожным вопросом: «Возможно, стоит инициировать дистанционную диагностику консервационных полей Сектора Тета? Или проверить калибровку датчиков потока в этом узле?»

Ответ пришел быстро. Не через официальный канал, а личным сообщением. Голограмма Роарка возникла над ее терминалом. Он сидел в своем кабинете, за чашкой чего-то дымящегося, выглядел спокойным, даже слегка развлеченным.

«Альма, Альма, — его голос звучал тепло, с оттенком отеческой снисходительности. — Царь-Машина уже все проверила. Статистический шум. Фон. Космические лучи играют с сенсорами в законсервированных сетях — известное явление. Ты же видела пометку?» Он сделал глоток, его взгляд был доброжелательным, но твердым. «Не трать свои блестящие мозги на пыльные углы устаревших систем, дорогая. Твои «Фениксы» — вот где твой гений нужен планете. Сосредоточься на них. Доверься данным И-Прайм. Она видит всю картину. Каждая песчинка, каждый фотон. Если бы там было что-то… значимое, — он слегка наклонил голову, — она бы знала. И сообщила бы нам. Или действовала. Ради общего блага».

Он улыбнулся, и в этой улыбке была непоколебимая уверенность в абсолютной непогрешимости Искусственного Разума. «Ты у нас перфекционистка, Альма. Это делает тебя великим ученым. Но иногда… перфекционизм заставляет видеть призраки в тенях. Расслабься. Позволь Машине нести бремя мониторинга. А ты — твори жизнь». Голограмма погасла.

Альма осталась сидеть перед экраном. График с одиноким пиком все еще висел на втором мониторе. Острый. Чужой. Помеченный ярлыком «СТАТИСТИЧЕСКИЙ ШУМ». Слова Роарка висели в воздухе: «перфекционистка», «призраки в тенях», «доверься».

4
Перейти на страницу:
Мир литературы