Бабочка в стекле (СИ) - Левашова Елена - Страница 26

– Для начала я зарегистрирую его. Пока пусть все остаётся так, как есть. Вы извините: у меня самолёт в Красноярск, опаздываю. – Анна встала из-за стола и стала дрожащими руками собирать свои папки.

– Разве у тебя самолёт не завтра, со всеми? – спросил Борис. Его лицо выражало такую неподдельную, заметную всем грусть.

– Я поменял Аннет билет и провожу её на рейс, – Отто с видом победителя подошел к Анне и демонстративно накинул ей на плечи пиджак.

Анну душили слезы от жалости к себе, от потерянной дружбы, растоптанной любви и предательства мужа. Неужели одиночество – это всё, что светит ей в жизни? Она никого не хотела видеть и слышать. Отто проводил её до номера и напомнил, во сколько нужно спуститься к ресепшену: предусмотрительный немец уже заказал служебную машину до аэропорта.

Анна встала под горячий душ. Слезы смешивались с водой. Ей хотелось смыть это липкое чувство с себя. Она физически ощущала, как щупальца несправедливых обвинений опутывают её. Оставалось полчаса до выхода. Аня надела удобный брючный костюм спортивного стиля, подготовила сумочку кросс-боди, короткие серебристые сапожки и куртку, так как в Красноярске холодно. Затем сделала быструю укладку, нанесла легкий макияж, духи – всё как обычно, лишь в голове крутились воспоминания о ночи с любимым, которую она украла у него...

Собрание официально закончилось, но Колосовские продолжали сидеть в зале. Михаил молча анализировал, что-то записывая в блокнот. Берта успокоилась и повеселела. Эту черту в ней не любил никто. Неразборчивая в словах, она все же была осмотрительной в поступках. Только почему-то не в этот раз.

– Зачем ты так с ней? – вступился Борис, когда уже все ушли. – Ты не помнишь, как она помогала с мамой? Как они вытащили меня из депрессии после смерти Наташи? Сколько раз мы оставляли у неё Алину, они дружат с её Маринкой.

– Почему ты заговорил об этом только сейчас? Сидел молча всё собрание, как зачарованный смотрел на неё.

– Я не хотел её смущать. К тому же этот Отто...

Борису неприятна была одна мысль, что кто-то будет обладать Анной. Он не понимал, что произошло за эти сутки? Что говорит в нём сейчас? Он любит её? Нет. Значит, это собственная гордость, не иначе… Она не выходила у него из головы.

Борис попрощался с родными, вышел из зала и направился к ресепшену.

– Do you speak english? – он подошёл к портье и спросил, на какое время рейс на Красноярск. Тот ответил, что помогал выносить багаж молодой мисс, хозяин с дамой уехали десять минут назад.

Борис вызвал такси и закурил в его ожидании. Нужно ли ему сейчас куда-то ехать? Без Анны всё опустело: море, Шарм, который он так любил, белый песок и, наверное, душа…

– Mister, taxi came! – сообщил портье.

Борислав спешно вышел и сел в машину. Он всю дорогу торопил таксиста, говоря, что опаздывает на рейс, но лишь стодолларовая купюра сотворила чудеса. Когда Борис подъехал к зданию аэропорта, оттуда выходил Отто. Видимо, прощание с Анной было коротким.

Он вбежал внутрь, ища её глазами. Только бы успеть! Чувства походили на оркестр: барабаны, труба, потом скрипка, причём такая скрипучая и ржавая, что закладывало уши. Взволнованный, он увидел её со спины. Серебристые  сапожки, дорожная сумка наперевес...

– Аня! – он крикнул на весь зал аэропорта так, что оглянулись все, кто был рядом. Оркестр заиграл невыносимо тревожно, скрипка звучала противно, тягостно.

Она вышла из очереди, смущенная, с розовыми от волнения щеками, посмотрела время на табло и подошла к Борису.

– Борислав Михайлович, вы тоже сегодня летите? – вмиг собралась и взяла себя в руки. Улыбка появилась на её лице. Это была обычная, милая и приветливая Анюта.

– Ань, не выходи за него, – Борис взял её за плечи. Глаза его наполнились то ли злостью, то ли печалью, смятением. Она пыталась прочитать его сердце через них.

– А какое, собственно, вам дело до моей личной жизни? Не вы ли меня вчера обвиняли в многочисленных связях? – голос походил на шелест.

– Аня, перестань играть, давай на ты.

– Боря, зачем ты приехал? Ну прекрати мучить меня, – она выдохнула устало. – Что вообще вам всем нужно?

– Не выходи замуж за Отто, я же вижу – ты не любишь его. Не разрушай себе жизнь. Это второй Юргис.

– Да почему это тебя так заботит? – Анна стала заводиться, раздражаться. – Кто дал тебе право решать за меня? Что мне предложил ты? Напомнить? Ты посулил мне секс без обязательств и верности. А сейчас приезжаешь, чтобы отговорить? Отто предложил мне семью, заботу, преданность, защиту, – её голос дрожал.

– Я попросил прощения за всё, что наговорил. Аня, я не знаю, что изменилось, но за эту ночь что-то произошло во мне. Пожалуйста, не торопись отвечать ему.

– Боря, ты, по-видимому, хочешь всё. Вы, Колосовские, привыкли получать всё, что захотите.

– Ну зачем ты так?! Ты же столько лет знаешь меня.

– А ты меня. И нам не пятнадцать лет. Ты не можешь дать, что мне нужно. Так отпусти и прекрати контролировать.

– Хорошо, а что нужно тебе? – Борис не унимался.

– От тебя конкретно – ничего. Раньше, может, и было нужно, но повторю – я разочаровалась. И благодарна судьбе, что мои иллюзии развеялись. Если бы не долг и свалившееся наследство в фирме, вы меня больше не увидели.

Потрясённый Борис молчал.

– Ты хочешь сказать, что за одну ночь разлюбила меня, передумала?

– Да, именно так. А зачем тебе моя любовь? Вить из меня веревки? Пополнить коллекцию страдалиц, которые вздыхают понапрасну при виде тебя?

– Я не верю...

– Твои проблемы. И если я посчитаю нужным выйти за Отто, к слову, я ещё замужем, то спрашивать и советоваться с тобой не буду.

– Не говори глупостей, ты вчера пришла не к нему, а ко мне! Ань... Я не знаю, что со мной, я словно заболел, я как в дурмане. Ты стала моей... Я думать ни о чем не могу!

Он попытался обнять Анну, мягко, но настойчиво, его губы коснулись её виска, он нежно провёл ими по щеке и облизал мочку уха. Дрожь пробила электрическим током все её тело, но все же она отстранилась.

– Я скажу, что мне нужно… Любовь! Я хочу, чтобы меня любили, мой характер, недостатки, слабости, каждую клеточку моего тела. Любили молодую, старую, толстую, больную, любую – любили!

– Я знаю... Но близких отношений в том понимании, в каком хочешь ты, я предложить не готов. – Сухо пробормотал Борис.

– Это страсть, всего лишь страсть. Все пройдёт, вот увидишь. Прошу, не беспокой меня больше. Увидимся на совете директоров, – Анна быстрым шагом прошла к стойке регистрации.

Борис не мог пошевелиться. Так ещё никто его не отвергал. Она была на сто процентов права и имела право быть с кем угодно, желать от жизни то, что ценно ей.

Но его самолюбие было растоптано.

Самолёт прилетел в холодный и ветреный Красноярск под утро. Озябшими пальцами Анна набрала номер матери:

– Мама... – её душили рыдания, которые она сдерживала последние полдня.

– Нюся, милая, что случилось? – Татьяна Николаевна ещё спала. – С тобой всё в порядке?

– Мама, я могу приехать к тебе? – всхлипывала Анюта в трубку.

Можно было не спрашивать, конечно, мать ждала её всегда. Машина Анны была припаркована на стоянке аэропорта, но ехать она не могла, усталость после двух бессонных ночей давала о себе знать, руки дрожали, голова болела, казалось, туда замуровали колокол.

Бледная, мокрая от непогоды, она вошла в родительский дом. Татьяна Николаевна ужаснулась её виду: у Анны была горячка. Мать начала снимать с неё, обессиленной, одежду. Включила горячую воду, проводила Анну в ванную, стала поливать её, дрожащую, из душа. Она долго направляла струи по её телу и гладила по голове, нежно и ласково, с такой заботой, что внутри Анны словно произошла поломка: ржавый механизм, сдерживающий эмоции, с силой лопнул и невыносимые рыдания вырвались, наконец, наружу. Она так сильно кричала и плакала! Мать никогда не видела свою дочь такой… Сердце её разрывалось от любви и сострадания… Когда Аня успокоилась, Татьяна накинула ей на плечи старый папин банный халат и проводила в спальню.