Вторая молодость Фаины (СИ) - Хайд Адель - Страница 17

— А много ли ульев украли?

— Много, — ответил Степан, — здесь было сто ульев, а осталось, сами видите, от силы треть.

«Ну народ, — подумала я, — растащили»

А Степан между тем продолжил:

— Мы же с Иваном Андреевичем все улья в омшанник* на зиму убрали, так, когда несчастье-то случилось, погода пошла, я всё-всё продолжал делать, хотя мне и не платили, но пчёлы же живые, жалко их.

(*Чаще всего это подземное или заглубленное в землю строение, где оборудуется система вентиляции, поддерживается температура не ниже -4°C)

Я обратила внимание на то, что Степан в отличие от того же Кузьмы говорит почти что по-городскому, слов почти что не коверкает.

Кузьма кивнул:

— Мёд давали пчёлкам-то, подкармливали родимых

— А потом, смотрю, — тон Степана стал возмущённый, — сперва один, улей пропал, потом пять, а потом-то я приболел, через неделю прихожу, а здесь…

И он махнул рукой, мол и так всё видно.

— А сможешь ли опознать наши ульи? — спросила я

— Конечно смогу, своими руками делал, —Степан даже оживился.

—Тогда сделаем так, — сообщила я, и пару мгновений подумав спросила— есть же в деревнях староста?

— Есть, конечно, — кивнули и Кузьма, и Степан

— Вызывайте ко мне, — я не знала имею ли право на это, но полагала, что раз земли, на которой стоят деревни, принадлежит Стрешневым, наверное, да.

Не хватало мне знания какие финансовые отношения у меня с крестьянами, не могут же они просто так пользоваться принадлежащей мне землёй.

Уже уходили, я у Степана спросила:

— А раньше, когда брат был жив, ульи пропадали?

— Нет, госпожа, — Степан отрицательно помотал головой, — брат ваш только первый год, когда урожай собирали с ульев, тогда только нанимал двух охранников из города, а в остальное время нет.

А я подумала, что непросто так брат Фаины нанимал охранников из города. Деревенские может недорого берут, но вот придут их соседи и что, не будут же они в них из ружья стрелять?

Я-то им никто, а в этой деревне они всю жизнь живут.

По пути обратно Полинка устала и я хотела взять её на руки, но Кузьма так на меня взглянул, что я отступила. Хоть и старый дед, а крепкий ещё. Так и донёс девочку.

Я смотрела на засыпающую на руках у Кузьмы Полину и думала о том, что Полина улыбалась, прыгала и с удовольствием сгрызла сахарного петушка, которым угостил её Степан, в общем вела себя, как обычный ребёнок в четыре годика, но только не говорила.

По дороге, на руках у Кузьмы, Полина всё-таки уснула, дома её уложили, я не стала будить, решила, что пообедаем, когда проснётся.

А я спросила у Кузьмы:

— Был ли кто-то у брата, кто знал всё хозяйство? Управляющий?

Кузьма сказал, что на постоянной основе никто в имении не жил, но раз-два в месяц господин ездил в город с бумагами.

Но к кому ездил, Кузьма не знал.

Старосты, их было двое, прибежали, Полина ещё не проснулась, и мне пришла в голову мысль: — «Что-то нечисто».

Решила блефовать. А что делать, нам с Полиной надо выживать, а как выжить, если ночью не пойми кто по имению шастает, теперь ещё неизвестно, что с тем «застреленным», да ещё и пасеку разграбили. Денег, которые выделил Порываев надолго, не хватит.

Понятно, что можно будет из банка взять ещё, но всё же я привыкла зарабатывать сама, не зависеть ни от кого, а то, кто Порываева знает, найдёт себе другого партнёра посговорчивей и всё.

А здесь в имении есть на чём заработать, надо только вернуть добро. Как говорится: — «Нам чужого не надобно, но своё нам верните».

— Итак, господа хорошие, — я посмотрела на старост, стоящих передо мной, своим бухгалтерским взглядом, каким смотрела на главного инженера, когда на руднике работала, когда его темпы амортизации оборудования шахт, не совпадали с отчётными, — где мои ульи? Почему никто не позаботился о хозяйском добре? И денег за землю я что-то тоже не вижу, чтобы сдавали?

Один староста из Пышминской, был крестьянин-крестьянин, просто как с картинки, и лицо такое хитровато-постное, и рубаха простая, но чистая, весь какой-то серый, но если вглядеться, то сукно новое, сапоги добротные, явно не бедствует.

Второй, из Становской, тоже бедным не выглядел, но и не скрывал этого в отличие от первого. И рубаха из белёного сукна, и сапоги новые.

— Госпожа, так мы всё што надо собирали, — начал говорить староста из Пышминской, при этом оглядываясь на своего «коллегу». Тот важно кивал.

Видя, что я слушаю, что говорит староста Пышминской и не перебиваю, второй тоже осмелел и добавил, даже не скрывая что факт воровства ульев был:

—Госпожа, ульи счас же народец привезёт обратно. Это ж не со зла, просто ж мы думали, што всё…

И замолчал.

А мне стало интересно, почему это они «думали, что всё». Я и спросила.

— Тык, из Екатеринбурга же приехал господин Белоусов и сказал, што …

И в этот момент я заметила, как первый, который, видимо, был похитрее, будто бы случайно наступил на ногу второму. И тот замолчал.

— А кто это? Господин Белоусов?

Видно было, что не хотелось мужикам отвечать, но на прямой вопрос не ответить не могли:

— Стряпчий господина Нурова.

А я подумала, что надо бы мне воспользоваться приглашением и съездить к господину Нурову.

Сказано-сделано.

Старостам велела проследить, чтобы все ульи были возвращены. Так и сказала:

— К тем, кто в течение суток привезёт ульи и под отчёт сдаст Степану, и, если, конечно, с пчёлами всё будет в порядке, к тем претензий иметь не буду.  А у остальных будут проблемы.

Повернулась к Степану, посмотрела на него и поняла, что старосты могут и надавить на мужчину, поэтому строго добавила:

— Потом сама проверю, что всё принято так, как дόлжно, без фальсификации.

Старосты даже вздрогнули, услышав незнакомое слово, но переспросить не решились.

Обращаясь к старостам, добавила:

— Подготовьте мне за прошедший период отчёт, с кого и сколько. Да, и завтра в город поеду, транспорт нужен.

Староста, который похитрее, с Пышминской, подсуетился быстрее:

— Завтрева пришлю вам коняшку, госпожа, только господской повозки-то у нас нет.

— Как зовут? — я вдруг поняла, что забыла спросить имена

Оказалось, что старосту Пышминской звали Прохором, а староста Становской сообщил, что его «Мироном кличут».

Я сразу представила себе, как я завтра в город на телеге въеду, верхом-то не умею, да и не в чем. Среди платьев своих ничего похожего на амазонку или что-то удобное для езды верхом не нашла.

Но староста Становской тоже был не лыком шит:

— А у меня как раз повозка имеется, токмо открытая она, да ведь сейчас лето, ехать недалече.

Я кивнула, не стала выспрашивать, хотя и хотелось, откуда у деревенского старосты господский экипаж:

— Вот и ладно, значит завтра утром жду подготовленный выезд.

Обратила внимание на то, что Кузьма как-то странно отреагировал, но решила, что потом спрошу.

Старост выпроводили, а там уже и Полина проснулась, и поздний обед подоспел.

Не ошибся Кузьма, готовила Екатерина, как звали тоненькую девчонку, потрясающе. Возможно, ещё сыграло свою роль то, что мы нагуляли аппетит, проведя почти весь день на улице, но и мы с Полиной, и Кузьма, и Степан, которого я пригласила за стол, и охрана, которым накрыли чуть позже и за другим столом, ели, как «в последний раз».

Захотелось спать, но у меня по плану была ещё баня, теперь, когда в имении было много людей, мне не было страшно. Но встал ещё один вопрос.

Нужны были ночные дежурства. На сегодняшнюю ночь ещё утром сговорились, что все остаются, а на следующие как?

Понятное дело, что мне нужна была охрана с проживанием. Братья-молодцы не сильно подходили, военного опыта нет, да и работу эту они рассматривали больше, как временную.