Убийство с продолжением (СИ) - Юнак Виктор - Страница 23

– Это, скорее, у вас случилось, а не у меня.

– Тогда я вас не очень понимаю. Точнее, не очень понимаю ваш тон. Если вы имеете ко мне какие-то претензии… Хотя, какие вы ко мне можете иметь…

– Мне доложили, даже не просто доложили, а положили на стол какой-то журнал… Сейчас, секунду! – Карамазов перевел взгляд на лежавший перед ним номер журнала. – «Литературное обозрение», а в нем статья некоего профессора Мышкина… Вы его, случайно, не знаете?

– Вы ознакомились? Это же настоящая сенсация, Сергей Филиппович!..

– Сейчас сенсацией станет то, что я вам скажу, профессор. Поэтому слушайте меня внимательно! Я дал вам возможность поработать с рукописью не для того, чтобы вы об этом трезвонили на весь мир. Разрешение на публикацию даже отрывка рукописи я вам не давал. Я, между прочим, за это заплатил деньги, и немалые. Я, разумеется, не могу запретить вам печататься – вы ученый, но вы вполне могли бы обойтись в статье одним лишь упоминанием о рукописи. Я прилагаю немалые усилия, чтобы отыскать оригинал (причем делаю это инкогнито), а вы уже растрезвонили всему миру. Да еще и меня ославили, упомянув в статье.

Профессор Мышкин всерьез испугался. Он понимал, что с такими людьми шутки плохи. Он побледнел, губы его задрожали.

– Простите, ради бога. Я не думал о подобном…

– Профессор, не мне вас, пожилого и уважаемого ученого, учить, но прежде, чем что-то совершать, всегда нужно прокручивать в голове все варианты последствий. Чтобы потом не было неприятностей. Короче, профессор. Я понимаю, что журнальная публикация – это не интернет. Тем более, если она уже распространилась… Журнал уже разошелся по киоскам?

– Ч-что? Н-нет, нет. Этот журнал в киосках не продается, он идет только подписчикам.

– В общем, думайте сами, каким образом вы дадите опровержение своей статьи.

– К-как опровержение?

– Это ваши проблемы, как. В ближайшем же номере сообщите, что это была не более чем шутка, что никакой рукописи Достоевского не было у вас в руках, что вы выдали желаемое за действительное… Что-нибудь сами придумайте! До свидания, профессор!

Но ответить ему профессор Мышкин уже не мог – ему стало плохо, схватило сердце, он упал со стула. Жена, слышавшая, как ее муж оправдывается перед кем-то по телефону, остановилась у двери кабинета, вслушиваясь. Когда же он упал, она тут же вбежала в кабинет.

– Витя! – закричала она, переворачивая мужа на спину.

– Сердце, – простонал Мышкин.

Жена тут же бросилась к телефону вызывать неотложку.

Достоевскому показалось, что он нашел то, что искал. Зная о привычке Федора Михайловича делать заметки на каком-нибудь клочке бумаги, на конвертах, бланках и газетах, Илья Достоевский вчитывался в эти опубликованные заметки особенно тщательно. А запись к «Униженным и оскорбленным» Федор Михайлович и вовсе сделал на повестке, присланной ему вслед за письмом П.И. Вейнберга, одного из инициаторов любительских спектаклей в пользу Литературного фонда.

В конце 1859 года на небольшом листке почтовой бумаги писатель записал: «В 1860 год. 1) Миньона. 2) «Весенняя любовь». 3) Двойник (переделать). 4) Записки каторжника (отрывок)…». На лбу и висках у Достоевского выступили капельки пота. Он достал платок, вытерся. Даже на всякий случай высморкался.

Неужели это оно? Да, но где этот отрывок? Он стал читать пояснения и выяснил, что из замышляемых «Записок каторжника» получились другие «записки», вполне законченные, – «Записки из мертвого дома». Он взял том с этими записками, стал читать. Читал внимательно, тщательно сопоставляя с текстом имевшейся у него рукописи. Нет! Это совсем не то. Данная повесть не имела целостного сюжета, а сделана в виде небольших зарисовок, хотя и выстроенных в хронологическом порядке. В рукописи же роман – вполне традиционный, с полноценным сюжетом и многочисленными героями. С истинно достоевским трагизмом и бытописанием.

Он вернулся домой в смятении. Если его рукопись нигде не значится, значит… Это значит, что он, во-первых, является владельцем уникального сокровища – подлинной рукописи своего далекого предка. А во-вторых… У него даже задрожали икры ног.

Вот он, счастливый билет. Его никто не сможет обвинить в плагиате. Он сможет несколько осовременить эпоху, описанную в романе, и… опубликовать книгу под своим именем. Именно что под своим именем, поскольку фамилия будет стоять та же. Проблема только с началом романа – у него почему-то рукопись оказалась с третьей главы, соответственно, и без заголовка. А где же первые две? Надо бы позвонить тетке Клаве, спросить. Может, где затерялись. А может, и не сохранились, сожгли или еще как использовали? Годы-то были трудные, а его ближайшие предки не такие уж и грамотные, чтобы понимать, какую ценность они хранят.

Жан-Мишель де Труа, частный детектив, нанятый Николя Жакло по просьбе Сергея Карамазова, дело свое делал превосходно.

Для начала он отправился в Ниццу и более часа гулял по саду Виллы офицеров в надежде отыскать хотя бы что-то, связанное с состоявшимся здесь убийством. Но время было потрачено зря – полицейские перепахали здесь каждый сантиметр и ни одна улика не прошла бы мимо их внимания.

Зато де Труа повезло в другом. Когда он наведался в книжную лавку Куртуа, то нашел там некоего высокого сухощавого молодого человека, рыжеволосого, но с уже заметными залысинами над лобовой частью головы и шикарным крючковатым носом с выступающими крыльями ноздрей. Молодой человек раздавал команды трем рабочим в синих комбинезонах (одному, по всей видимости, вьетнамцу и двум темнокожим), снимавшим и аккуратно складывавшим стеллажи и полки, упаковывавшим в большие сумки какие-то книги, бумаги, альбомы.

Молодой человек был явно недоволен тем, что в лавку вошел неизвестный.

– Что вам угодно, мсье? Вы разве не видели на двери надпись «ЗАКРЫТО»?

– Простите, ради бога. Конечно, надпись я видел, как и то, что внутри магазина находятся люди, – де Труа подошел поближе и протянул молодому человеку свою визитку. – Разрешите представиться – частный детектив де Труа. С кем имею честь?

– Франсуа Куртуа, владелец этой лавки. А теперь позвольте спросить, мсье детектив, что вам угодно?

– Видите ли, я занимаюсь расследованием убийства владельца этой лавки Пьера Куртуа и, судя по тому, что вы также назвали себя владельцем этого заведения, смею предположить, что Пьер Куртуа – ваш родственник.

– Да, это мой дед. Я, собственно, пока еще только вступаю в наследство, – немного смутился молодой человек. – Вы что хотели здесь узнать? Мне кажется, в криминальной полиции все подробно расписано.

– Хозяин, а что делать с мебелью в кабинете? – спросил один из негров на не очень хорошем французском.

– Пока оставь на месте, я освобожусь и сам все посмотрю.

– Хорошо, хозяин.

Рабочий принялся помогать своим товарищам разбирать стеллажи.

– Все, что нарыли полицейские, мне известно. Но мне бы хотелось переговорить с женщиной, которая работала здесь во время убийства вашего деда.

– Я уволил мадам Меланж. Пока я не решил, что мне делать с этим помещением, мне работники не нужны.

– Но у вас есть ее адрес?

– Разумеется. Бульвар Жана Оссола, дом 7. – Заметив на лице де Труа легкое замешательство, Куртуа уточнил: – Это за мостом через Вар. Я так понимаю, мсье не местный?

– Я из Парижа, – ответил детектив, записав адрес в свой блокнот. – А не могли бы вы уделить мне хотя бы несколько минут?

– Я? Но чем я могу вам помочь? Меня не было в Ницце во время убийства. И вообще я живу в Марселе.

– Тем не менее я бы хотел задать вам несколько вопросов.

– Хорошо. Тогда пройдемте в кабинет.

Куртуа снял чехлы с двух кожаных коричневых кресел, в одно сел сам, на другое указал рукой де Труа. Усевшись, Куртуа сразу закинул ногу на ногу, вытащил из кармана пачку сигарет, протянул ее детективу, но тот покачал головой: