Путь Стратега 8. РеалРТС (СИ) - Корнелий Луций - Страница 21

«Иворна…», — мысленно обратился я к коллеге по триумвирату. — «Не хочу ставить способности твоего предка под сомнение, но мы оба стратеги… Ты можешь меня понять. Сложно планировать и рисковать, когда информации слишком мало. Я работал с разными чародеями, но мне были понятны рамки их возможностей».

Сандис молча кивнул. Мол понимаю и не спорю. На его слегка синюшных губах застыла легкая ухмылочка.

«Я не берусь раскрывать секреты моего предка. Пусть он это сделает сам. Ложитесь спать пораньше, уважаемый Михаир. Мой предок явится к вам тем же путем, что и Лавертия».

Мде.

Иворна показал мне крайне неприятную осведомлённость.

«Не удивляйтесь», — добавил он. — «Я не могу подсмотреть ваши сны, но мой предок давно знаком с той, кого сейчас называют Лавертией. Он в курсе её привычек и предпочтений. В конце концов, они тоже в каком-то смысле родня».

Вот значит как все тесно переплетено. Мои сын племянник Лав, а пра-прадед Сандиса тоже где-то рядом? Потрясающе. Что-ж, оставалось дождаться ночи.

Ложась спать, я испытывал некоторую неприятную брезгливость. Ладно Лав. К ней уже как-то привык. Но родственники имперских политиков ко мне в сны ещё пока не залазили.

Когда мысли наконец утихли и моё сознание провалилось во мрак, то сквозь него проступили огни далеких костров, частично скрытых джунглями. Я услышал гром барабанов, вой дикарей, рёв чудовищ. Видение занесло меня на вершину зиккурата Ксигона, который стал ныне храмом Мирканто. Это, вероятно, был образ из моих воспоминаний о ночных визитах в зловещее место, где богиня смерти пыталась овладеть моей душой.

Глянув вниз, я увидел длинную многоступенчатую лестницу и ромбовидные колодцы для жертвоприношений у подножия исполинского зиккурата. Ныне там цвел ядовито-бледный ашмин.

— Всего лишь тень прошлого, — услышал я за спиной.

Стоило обернуться и пред моим взором предстал Ксигон Тарамах из Канртега. Завоеватель Сулима. Высокий, крепкий, с чистой смуглой кожей и совершенно не похожий на ожившего мертвеца. Лысую голову древнего жреца венчал сложный золотой обруч. Внешне пра-прадед Иворна чём-то напоминал нечто среднее между Ксерксом из 300 спартанцев Снайдера и Имхотепом из старой экранизации Мумии.

— Я вернул твоего человека из царства смерти, а ты сомневаешься в моей силе? — с некоторыми вызовом спросил жрец.

Между нами было примерно метров 20, но голос Ксигона доходил до меня без искажений и приглушений. Так будто он говорил мне прямо в ухо.

— Не сомневаюсь, — спокойной ответил я. — Просто пока слишком мало информации для такого огромного риска. Ваш сколько-то раз пра-внук предлагает повести тысячи верных мне людей в сухие степи рядом с пустыней.

Ксигон долго не отвечал. Несколько секунд он смотрел мимо меня куда-то вдаль, а затем произнес:

— Ни стенаний, ни заклятий, ни молитв. Там, где звучали голоса владык мира ныне царит молчание. Как же сложно привыкнуть к этой тишине. Слова мои в ней подобны грому и эхом отдаются над всеми землями.

Я никак не стал комментировать сей заряд пафоса. Дождался пока жрец снова заговорит со мной.

— Помимо вражеских стрел вам там грозят солнце и сухой ветер. Всё это ерунда. И стрелы, и солнце, и ветер. Слова мои закроют небо. Ты пастырь скота человеческого веди свои стада спокойно. Стихия будто благоприятна тебе.

Эта речь одновременно обнадеживала и отвращала. Пастырь скота человеческого… Мде. С кем я опять сука связался?

— Мне так говорить позволительно, — заявил Ксигон, вероятно уловив моё настроение. — Сейчас таких как я называют жрецами. Убогое невежество. Я не жрец, не колдун или чародей, а вместилище божественной силы!

Мир вокруг начал преображаться. Мы откатились на сотни лет назад в самый расцвет власти Картенга. Джунгли вокруг зиккурата сменил огромный многолюдный город. Яркое солнце освещало его просторные улицы. Величественные храмы едва ли были удобны для простых людей, но захватывали дух своим видом.

— Если бы Неридия истребила человечество, то мы бы остались, — продолжал Ксигон. — И заселили бы свои города другими существами. Сагион победил мои соперников, но не меня. Напротив, его старания принесли мне победу, — с улыбкой произнес темный жрец. — Теперь Канртег это я. Просыпайся, великий стратег. Ты увидишь и поймёшь, что опасаться на Востоке некого.

И я проснулся. Громовой раскат стал моим будильником. Сверкали молнии, лил дождь. Ещё недавно ясная погода обернулась ненастьем. И следующее утро не принесло Империи солнца. Нетипичные для этого времени года тучи сгустились над Регом. Так, вероятно, Ксигон показывал мне свою власть над погодой.

Если он сможет подобным образом закрыть солнце во время боя с шаддинцами, то это будет очень кстати.

Увидишь и поймёшь, что на Востоке боятся некого? Увидел и понял, что опасаться там стоит как минимум Ксигона. Такая власть над погодой может создать много проблем любой армии. И, как я понимаю это не выйдет легко развеять с помощью подавления. Слишком масштабный закаст. Плюс магия лишь толкает несколько первых костяшек домино где-то далеко, а затем идёт цепная реакция через естественные механизмы работы климата. Контрить это нужно, прежде всего, другой магией.

Впрочем, у врагов есть Тайкано. Он тоже кое-что может.

Однако теперь я мог быть уверен, что у замысла Сандиса есть все шансы на реализацию. Значит можно было спокойно отправляться в Сенат и согласовывать там размеры армии для предстоящего похода.

Заседание состоялось пасмурным утром. Многие сенаторы отметили необычную погоду. Кто-то видел в этом дурное знамение, другие наоборот благоприятное.

Очень много времени мы посвятили попыткам сенаторов разобраться у кого уже какой легион в подчинении, и какие свободные войска ещё можно выделить для судьбоносного похода.

Кроме того, на этом заседании Сената Двадцать Первый легион получил почётный когномен «Сокрушающий на Севере». Заслуженная награда. Не «Сношающий варваров», но тоже звучит солидно.

Сенат вообще был необычайно щедр на сегодня. Казалось, предложи мы переименовать центральный форум в честь меня и Сандиса они бы на это тоже согласились. Атмосфера царила крайне нервная. Иногда кто-то начинал выражать возмущение, но концентрировал свою критику на отдельных аспектах грядущего похода, а не на идее в целом.

Всё понимали, что вот-вот случится крутой поворот истории.

Вероятно, по крутости и эффекту сравнимый с восстанием Ксериона. Все жители Империи ощутят последствия. Решительный триумф, грандиозная катастрофа или же очередная кровавая грызня, где победителем будет только смерть? Будущее покрывал туман.

Все отцы-сенаторы очень осторожно подбирали слова, чтобы потом можно было вполне обоснованно сказать как «я всегда в них верил», так и «а я же их предупреждал».