Приманка для похотливого бога-лиса (СИ) - Буланова Алиса - Страница 2

— Раз ей девятнадцать, значит, она уже обязана нести ответственность перед законом, — возражает офицер угрюмо.

— А доказательства есть у вас? — возмущается тётя, меняя тактику. — Встречаться с подонками — это не преступление. Это само по себе наказание! Вы посмотрите на неё — кожа да кости остались. А была такая красивая девочка, настоящая милашка!

Тётя бросает на меня беспокойный взгляд. Подбородок снова начинает предательски трястись. Я пытаюсь взять себя в руки, сохранить остатки хоть какой-то гордости. Но мне так плохо, что все мои попытки заканчиваются ничем.

В конце концов, полицейские отпускают меня. В показаниях того торговца упоминался только Рюичи-сан и несколько его друзей. Обо мне он не упоминал. К тому же как и сказала тётя, я была пушистым одуванчиком большую часть своей жизни. Даже штрафов за переход в неположенном месте не было.

Мы с тётей выходим на улицу и садимся в её фургон. Она некоторое время молчит, глядя на пустое парковочное место напротив, а потом говорит почти без эмоции:

— Пора тебе возвращаться домой, Сая.

Я не спорю, потому что понимаю, что это наилучший вариант из всех возможных. К тому же я жутко устала от этого невидимого груза, что всё время тащила на своих плечах. Устала от жестокости и непредсказуемости этого города. Мне хочется тишины и спокойствия. Если ради этого мне придётся принести в жертву свою свободу, что ж, я готова сделать это.

Старый фургон тёти гремит на кочках. Я сижу на пассажирском сиденье и смотрю в окно. Монотонно мелькают полосы асфальта и рисовые поля, отражающие небо, заправки, ржавые указатели, одинокие велосипеды на обочинах. В салоне пахнет пылью и виниловыми сиденьями, нагревшимися под солнцем. Старенькая магнитола слабо шуршит, периодически пытаясь поймать одну из радиостанций. Тётя молчит, и я тоже. Слова будто застряли где-то глубоко, и выковыривать их лень.

— Дела в последнее время идут не очень хорошо, — сообщает тётя, когда фургон сворачивает с хайвея. — Здоровье бабушки оставляет желать лучшего. Годы, сама понимаешь. А мне одной не справиться и в храме, и на выездах. Пусть народу в деревне осталось немного, но всё равно каждый день кто-то приходит с запросом: то очистить дом, то благословить брак, то снять проклятие.

Я сдерживаюсь, чтобы не закатить глаза, и просто киваю. Думаю о том, как всё это глупо. Кто вообще в наши дни верит в проклятия? Или в богов и духов.

— Ты поможешь мне, — продолжает она, не дождавшись моего комментария. — Будешь помогать в храме, как раньше. Помнишь ведь ещё, как это делается?

— Я, наверное, даже после смерти не забуду, — отвечаю угрюмо. Но, кажется, тётя не замечает моей иронии и облегчённо выдыхает.

На меня вдруг накатывает уныние. Я спрашиваю себя: неужели у меня не было ни единого шанса изменить свою жизнь? Неужели мне так и придётся провести остаток своих дней в этой глуши?

Пейзаж за окнами меняется. Узкие улицы, старые дома с тёмной черепицей, живые изгороди с цветущими гортензиями, высокие деревья. Всё до боли знакомо. Кажется, ничего не изменилось. Как будто я вернулась в прошлое. В ловушку из живописных видов, знакомых запахов и оглушительной тишины.

Тётя останавливает фургон у подножия лестницы, ведущей на холм, к храму. Отсюда видно его крышу среди деревьев и красные ворота, слегка выцветшие на солнце.

— Поздоровайся с Нори-сама, Сая, — говорит тётя с ноткой назидания.

Я складываю руки и кланяюсь каменному лису у ворот. На секунду мне вдруг кажется, что я вижу краем глаза большой рыжий хвост среди кустов. Я встряхиваю головой. Воображение, что ли, разыгралось? На всякий случай осматриваю внимательнее ветви и заросли травы. Ожидаемо не нахожу ничего примечательного. И правда, на что я надеялась? Лисы так близко к людям не подходят. Их можно встретить только в лесу за деревней.

Я возвращаюсь в машину, и тётя снова заводит мотор и давит на газ. Я вдыхаю горячий, пыльный воздух, идущий из кондиционера, и жалею, что просто не поднялась к храму по лестнице. Наш дом располагается сразу за храмом, и для автомобилей к нему отдельная дорога в объезд. Радует, что хотя бы половина пути проходит в тени ветвей гигантских эвкалиптов. Бабушка говорила, что их посадил её отец для защиты храма от сезонных ветров. Я же помню, как в детстве их тени пугали меня. Мне казалось, что за мной наблюдают монстры. Усмехаюсь про себя. Только став старше, я поняла, что монстров не существует. Как и богов.

Мы паркуемся возле дома, и у меня появляется странное предчувствие. Воздух становится плотнее, словно в нём заключена какая-то неведомая сила. Впрочем, возможно это на меня его чистота так действует после Токио.

— Мы дома, — бросает тётя, глуша мотор.

— С возвращением, Сая — бабушка выходит на крыльцо, как всегда, бодрая и улыбчивая. Получается, тётя специально преувеличила её недуги, чтобы я согласилась помогать?

— Я вернулась, бабушка, — отвечаю, стыдливо пряча глаза.

Потом хватаю свою сумку и спешу к дому. Но тётя окликает меня.

— Ты будешь жить в пристройке к храму. Мы уже перенесли твои вещи.

Я хмурюсь. В глубине души растёт возмущение. Я понимаю, что не подарок, но не слишком ли — выселять меня из дома⁈ Если они мне не рады, то не стоило тогда и звать назад!

— Так будет лучше. Всё равно есть будем все вместе, — кивает бабушка с улыбкой, а после возвращается в дом.

Выдыхаю резко и возмущённо, а после зло ухожу в сторону той самой пристройки. Раньше там хранился всякий хлам. Видимо, родственники посчитали, что это самое то для меня. Ветер шумит в ветвях над головой. Где-то неподалёку щебечут птицы. Я открываю раздвижные двери и замираю. Тётя и бабушка и вправду перенесли все мои вещи. Всё аккуратно сложено вдоль стен, даже мои плакаты с айдолами, что были моей отдушиной прежде, и грамоты за участие в эстафете на школьном фестивале, и даже мой альбом с карточками аниме-персонажей. Они всё сохранили. А саму пристройку отремонтировали и привели в жилой вид. Ком подступает к горлу. И зачем они это?..

Я выглядываю наружу. Если подумать, то пристройка удалена от дома. Неужели бабушка хотела, чтобы я чувствовала себя более свободно? Вздох слетает с губ. Я вдруг замечаю на двери защитный амулет. Жёлтая бумага почти сливается с поверхностью, и только надпись делает амулет видимым. Хочется сорвать его. Я ведь не верю в эти глупости. Но исключительно, чтобы не обижать бабушку, что явно постаралась ради меня, я оставляю всё как есть.

За ужином бабушка с тётей привычно переговариваются о своём. Я снова ощущаю, будто попала в прошлое. Словно бы вот доем сейчас и отправлюсь в свою комнату делать домашку.

— Ямада-сан звонил мне сегодня. Просил провести обряд очищения над колодцем, — бабушка на автомате кладёт мне рыбу и маринованные овощи на тарелку.

— Да, я собиралась к ним завтра, — отвечает тётя.

— И Саю возьми с собой, — оба-сан кивает мне. — Пусть привыкает потихоньку.

Мне совсем не хочется ехать с тётей. В прошлом в те редкие разы, когда она брала меня с собой, я ощущала себя очень глупо. Словно бы я помогаю обманывать людей. Видимо, мои эмоции отражаются у меня на лице, потому что бабушка хмурится.

— Ты уж прости, Сая, что прошу твоей помощи, — произносит она к моему удивлению. — Но я совсем сдала за последний год. Не могу совладать с силой Нори-сама, из-за этого он своевольничает. Отказывается выполнять то, о чём его просят прихожане. Пропадает порой неизвестно где, из-за чего даже злобные духи стали появляться в округе.

Я не знаю, что сказать. Просто сижу, глядя в свою чашку с рисом. Мой внутренний подросток вопит, что старуха выжила из ума, а тётя ей подыгрывает. И всё же я стараюсь осадить саму себя и рассуждать зрело. Тётя и бабушка очень традиционных взглядов, они верят в Нори-сама, верят в духов и разную мистику. Они словно бы живут в каком-то параллельном мире. И я уважаю их обеих и благодарна им за заботу. Но для меня этот мир недоступен.