Бремя власти I (СИ) - Ладыгин Иван - Страница 16

— Ваше величество, насчет того места в таможенном комитете… Я ведь говорил с вашим покойным батюшкой…

Вслед за ним тут же появилась какая-то Баронесса:

— Мой племянник, превосходный офицер, мечтает служить в вашей личной охране, государь…

А за ней какой-то юнец в модном, но поношенном сюртуке:

— Разрешите преподнести трактат о пользе новых паровых машин для казны, ваше величество! Я автор…

Я кивал, мычал что-то невнятное вроде «интересно… рассмотрю… как-нибудь потом…», ловко уворачиваясь от протянутых бумаг и назойливых рук, делая вид, что заинтересованно разглядываю то клумбу, то статую. Все это время мой внутренний взгляд, острый как бритва, сканировал все вокруг с холодной, хищной точностью.

Два прорыва на неделе, увеличение моей личной охраны, — все это вынуждало меня тщательно подходить к делу.

Защитные чары дворца являлись мощным коконом, видимым лишь моему внутреннему оку. Но узоры энергии по-прежнему были шаблонными и предсказуемыми. Яркие линии силы сходились в узлах на башнях, но между ними… зияли слабые места. Как прорехи в старой сети. Окна моей новой комнаты в этот раз выходили на другую сторону, поэтому приходилось изучать все более детально.

Патрули усилили. Их маршруты работали, как часы. От фонтана до восточных ворот — ровно три минуты. Интервал между группами — две с половиной. Промежуток. Окно.

Прогуливаясь по скверу, я обращал внимание на все мелочи. Густая крона плакучей ивы у стены могла стать отличным укрытием от взгляда на несколько секунд. Каждая деталь, каждый камушек ложились пазлом в мозаику моего будущего путешествия за город.

Узнав всё, что мне было нужно, я вернулся в покои и едва успел присесть на диван, как появилась служанка:

— Регентша просит в тронный зал, ваше величество! Учителя прибыли!

Оперативно сработала… Ничего не скажешь. Видимо, переживала, что глава Тайного Отдела перетянет одеяло на себя.

Явившись пред светлы очи своей опекунши, я оглядел собравшихся.

Меньшикова восседала на регентском кресле рядом с троном, как паук в центре паутины. У подножия, по бокам стояли двое. Первый — тощий, сутулый, в потертой мантии серого цвета. На его бледном лице застыла маска вечного недовольства. Маленькие глаза старика испуганно бегали из стороны в сторону. Я сразу определил в нем мага-теоретика Артемия Сергеевича. От него пахло пылью фолиантов и…откровенной слабостью. Источник учителя горел тусклой свечой. Второй мужчина оказался коренастым крепышом. Его лицо багровело, как у пьяницы. А от поношенного камзола разило потом. Правда, его руки были покрыты мозолями от долгих упражнений с клинком… Но ему не хватало грации и изящества истинного фехтовальщика. Это был потрепанный жизнью крепкий бочонок — мастер клинка Федор Игнатьевич. Он казался мне забиякой с задворок, который недавно научился махать железкой".

— «Лучшие» из имения, — язвительно усмехнулся мне на ухо призрак. — скорее, самые бездарные и управляемые.

— Николай, вот твои наставники! — возвестила Меньшикова сладким голосом. — Они оценят твой потенциал и составят программу занятий.

Артемий Сергеевич выступил вперед, сморщив нос.

— Позвольте провести диагностику источника, ваше величество. Стандартная процедура.

Внутренне я напрягся. Поставил духовный блок — сложную, многослойную ширму вокруг своего истинного ядра. Пусть видят лишь жалкую лужицу энергии.

— К-конечно, — пробормотал я, добавив в голос побольше неуверенности в себе.

Холодные, липкие пальцы прикоснулись к моим вискам. Ментальный щуп — грубый, как ломик — полез внутрь. Он копался в моей заблокированной ауре, что-то ворча себе под нос. Через минуту старик отдернул руку, брезгливо вытирая пальцы о мантию.

— Уровень… ученика. Едва-едва. Около тридцати пяти эфиров. Не более. Потенциал… скромный. Но развивать можно. Теорией. Много теории.

Меньшикова удовлетворенно кивнула. И теперь настала очередь «мастера» клинка. Федор Игнатьевич сунул мне в руки тренировочную рапиру. Тяжелую, неуклюжую.

— Покажи стойку! Атаку! Защиту!

Я изобразил полную беспомощность. Шаркал ногами, держал рапиру, как метлу, тыкал ею бессильно. «Мастер» парировал мои «атаки» одной левой, еле сдерживая зевоту и презрение.

— Уровень… провинциального рекрута. — огласил он вердикт. — Мышцы дряблые, реакция нулевая. Начнем с азов. Много азов.

Регентша сияла. Ее план начинал претворяться в жизнь: заболтать «императора» теорией, утомить бессмысленными упражнениями, вырастить идеального болвана на троне.

Далее мы приступили к организации будущих занятий. Составили расписание: три дня теории магии со скучным Артемием, два дня муштры с грубым Федором. Меньшикова подсунула мне пачку бумаг — «срочные указы», «одобрение назначений». Я ставил подписи, не глядя, бормоча что-то о головной боли. Через полчаса меня отпустили.

Покои встретили меня тюремной тишиной, нарушаемой лишь мерными шагами стражи за дверью. Я скинул камзол, плюхнулся на кровать. Усталость была наполовину наигранной, наполовину — настоящей. Игра изматывала.

Я закрыл глаза, прислушиваясь к гулу города за окном. К стуку каблуков стражи. К мерному тиканью настенных часов.

Ночь. Мне нужно было дождаться темноты… Мне вдруг захотелось вырваться из роскошной клетки и окунуться кровавую свободу охоты…

«Истинный мафиози верит в три вещи: честь, месть и солидарность».

Джон Торрио

Петербургская ночь, как вор, прокралась за окно. Каменные туши домов затянуло дымкой, и фонари замигали желтыми больными глазами. Дворец уснул, а вместе с ним уснула и бдительность некоторых гвардейцев. Люди, по своей природе, слабы. А ночью — особенно.

Я сидел на подоконнике, спиной к мерцающим на небе звездам, и смотрел на ладонь. Я понимал, что сотворить Доппельгангера у меня сегодня не получится. Риск был невероятно высок. И он основывался на двух переменных…

Первая являлась глупым призраком Николая, витающим в углу, как назойливая муха. Парень ненавидел меня столь сильно, как и нуждался во мне. И у него на то были все причины. Наверное, на его месте, я бы чувствовал себя так же. Такому нестабильному человеку нельзя было доверить дело. Один раз он уже оплошал. И я не хотел учинять здесь новый прорыв бездны, чтобы банально подтереть за ним.

Вторая переменная скрывалась в самой природе темного искусства. Магия крови — штука коварная. Чем чаще ее используешь, тем быстрее теряешь самого себя. Раньше, в астрале или в своей первой жизни, я мог спокойно с ней забавляться. Мое тело было крепким, как сталь, а аура вокруг разума пламенела такой силой и плотностью, что ничто не могло свести меня с ума… Разве что женщина…

Как бы там ни было, но повторные фокусы с кровью при таком уровне развития плоти и источника были чреваты БОЛЬШИМИ ПРОБЛЕМАМИ. Я просто мог обезуметь и превратиться в жадного до крови маньяка. А там и до демона оставалось недалеко… Даже мой разум мог от этого поплыть быстрее, чем баржа по Неве после оттепели. Безумие любит слабых… Жадных до силы'.

— Ну, что? Когда ты уже подаришь мне тело? — которую минуту продолжал канючить Николай.

— Заткнись, привидение, — процедил я сквозь зубы, сжимая кулак так, что ногти впились в кожу. — Доппельгангер отменяется. Слишком дорогой фокус для сегодняшнего вечера. Придется обойтись дешевым трюком.

Я поднял руку, пальцы сложились в жест, знакомый до боли. Энергия — жалкие крохи из тощего резерва — поползла по венам,горячая и колючая. Повинуясь моей воле, из угла за кроватью оторвался кусок мрака. Онзаколебался, как сажа в воде, и принял мои очертания. Бестелесный, размытый, как плохая копия на старом холсте. Указав тени взглядом на кровать, я с удовольствием отметил, как двойник плюхнулся на перины и укрылся до подбородка одеялом.