Комэск (СИ) - Башибузук Александр - Страница 8

— Пулеметы, пулеметы… — зло забормотал Троцкий. — Знаю, знаю, с легкими пулеметами все скверно. Хилькевич, займитесь, изыщите все легкие пулеметы, что имеются в наличии, а дальше мы сами займемся распределением по учебным заведениям.

— А что думает сам товарищ Турчин в отношении решения этой проблемы, — вдруг поинтересовался Сталин.

Троцкий опять состроил кислую физиономию, а Лекса даже вздрогнул от неожиданности, но быстро собрался и ответит.

— В условиях стремительно совершенствования способов ведения боевых действий легкие пулеметы являются действительным и эффективным способом значительно увеличить огневую мощь подразделений. По моему мнению, единственным правильным решением является, как можно скорее наладить производство легкого пулемета собственной, отечественной конструкции. Я уверен, что советские оружейные конструкторы успешно справятся с задачей. Как временное решение — восстановление хотя бы мелкосерийного производства легких пулеметов Мадсена и системы Федорова на Ковровском оружейном заводе. А так же активная закупка зарубежных образцов. К примеру, легкого пулемета Браунинга американского производства. Но только после испытания на пригодность в наших условиях. Мне о таком рассказывал один из китайских добровольцев в Туркестане, отзывался хвалебно, но проверка в любом случае необходима.

Дальше произошла оживленная дискуссия, про Лексу подзабыли, а потом политическое руководство страны вместе с Троцким уехало в Москву, но остальные военные остались, так как были запланированы открытые лекции по тактике. А вечером руководство школы собралось порадовать гостей посиделками на природе, у озера. Семка с ног сбился, организовывая мероприятие.

А перед отъездом к Лешке неожиданно подошел Сталин.

— Мы высоко ценим ваш вклад в обороноспособность нашего государства, товарищ Турчин, — Сталин пожал руку Лешке. — И выражаем вам благодарность. Нет ли у вас каких-либо личных пожеланий?

Лекса слегка замешался и поспешно ответил.

— Спасибо, товарищ Сталин. Пожеланий нет. Я обеспечен всем необходимым.

Сталин вел себя очень просто и доброжелательно, но, все равно, вызывал у него слегка жутковатое впечатление. Возможно, на фоне того, что Лешка наслушался и начитался о нем всякого разного в прошлой жизни.

— Насколько нам известно, вы уже женаты? — Иосиф Виссарионович улыбнулся. — И даже успели завести детей? Семья налагает большую ответственность. Вы должны заниматься своим делом, не беспокоясь о родных и быте. Не спешите, обдумайте свой ответ.

— Детей мы усыновили, — признался Алексей. — Сами с женой беспризорничали, вот и взяли сирот мальчика и девочку. Но справляемся. Спасибо, товарищ Сталин, мы всем обеспечены.

— Хорошо! — Сталин с улыбкой еще раз пожал Лексе руку. — Скромность очень похвальное качество. Тогда мы сами подумаем, как вам помочь. Думаю, мы с тобой еще встретимся, Лекса Турчин…

Сразу после него рядом с Лешкой оказалась Ида Вебер.

— Я же говорила, Лекса Турчин, что мы увидимся, — Ида шаловлива ткнула пальчиком в грудь Алексею. — Ты от меня никуда не сбежишь, мальчик… — она засмеялась, круто развернулась и ушла.

— Тьфу ты… — Лекса подавил в себе желание сплюнуть, быстро оглянулся, решил самоустраниться и убрался к себе в методический кабинет. Выступление перед гребаной комиссией забрало у него почти все силы.

Поплескал в лицо водичкой из рукомойника, сел на стул отдохнуть и попутно начал разбираться в своих первых впечатлениях о руководстве страны.

Сталин… с ним все сложно. Пока можно только сказать, что его побаиваются абсолютно все, в том числе Троцкий.

Троцкий вызвал у Лешки только отрицательные впечатления. Весь какой-то нервный, с истеричностью в голосе и облике, обидчивый словно институтка, глаза бегают. А больше всего бесили дурацкая бородка клинышком и пышная шевелюра. И это у военного руководителя? Все остальные военные, как положено, коротко и аккуратно стриженные, а этот словно гребаный неформал.

Буденный — отыгрывает своего в доску парня или на самом деле такой. Простой и шумный, с прекрасной спортивной подготовкой, в отличие от других, сразу видно, что боевой командир, рубака. Но в глазах хитринка, такая основательная, кондовая.

Ворошилов — никакой. Это первое, что пришло в голову Лексе. Вообще незаметный персонаж, никак не выделяющийся из остальных других.

Тухачевский — даже на первый взгляд, очень сложный и неординарный человек, умный, но эмоциональный, увлекающийся, самолюбивый и гордый. И очень амбициозный. Что, скорее всего, и свело его в могилу. И самое главное, у Лешки так и не появилось желание попробовать его спасти.

Дзержинский — Феликс Эдмундович Алексею понравился, прежде всего своей какой-то своей простой и интеллигентной обаятельностью. Его можно было принять за учителя или бухгалтера, да за кого угодно, но никак не за руководителя всесильной и зловещей службы.

На глаза Лексе вдруг попался аккордеон на стуле в углу. Фирмы «HARMONA», большой, слегка потертый и поцарапанный, но еще красивый, с блестящими накладками и перламутровыми клавишами. Он всегда лежал в методкабинете, но откуда и для чего он взялся в школе никто не знал.

Непонятно с какой стати руки сами потянулись к инструменту. Играть на аккордеоне, добровольно принудительно, Лешку научили еще в детском доме, но вспомнил об этом Алексей только сейчас.

Но только Лекса взял аккордеон, как совсем неподалеку хлестнуло три подряд револьверных выстрела…

Глава 4

Стреляли в учебной аудитории, расположенной напротив методического кабинета…

В той аудитории, где Слащев читал лекцию по тактике советским командирам высшего ранга…

С комиссией прибыла охрана, несколько человек в штатском, бестолково крутившихся вокруг своих подопечных, но они уже уехали, а военные остались совсем без прикрытия…

Безоружный дневальный в учебном корпусе мог задержать вероятных злоумышленников разве что теоретически…

Все это пронеслось в голове Лексы за доли секунды. В следующее мгновение Лешка уже выхватил Кольт из кобуры, загнал патрон в патронник и ринулся к аудитории.

Пинок, дверь с треском вылетает внутрь. Лекса нырнул, ушел вправо, понизил силуэт и зашарил стволом по аудитории, ища потенциального киллера.

Картинка выходила весьма занимательная, но совсем непонятная. Бледный как труп, но абсолютно спокойный Слащев стоял за кафедрой, на одном из учебных плакатов, прямо за его спиной, четко угадывались три пулевые пробоины, сильно пахло порохом, а все остальные ошалело переводили взгляды с преподавателя на Лешку и обратно.

Все кроме Буденного.

В этот самый момент, Семен Михайлович, со смущенной и растерянной мордой, неловко заталкивал свой наган в кобуру.

Лекса слегка охренел. По совокупности признаков выходило, что в Слащева стрелял именно Буденный.

В аудитории повисла мертвая тишина и первый ее нарушил Слащев.

— Гм… — громко кашлянул он. — Алексей Алексеевич, право слово, нет нужды ломать двери и отрабатывать на нас ваши кунштюки. Мы тут, э-ээ… — он запнулся. — Упражняемся в стрельбе…

Буденный энергично кивнул и показал Лешке рукой на дверь: мол, да, упражняемся, вали отсюда и поскорее.

Лекса охренел еще больше, быстро спрятал в кобуру пистолет, виновато развел руками и свалил к себе.

Что случилось, он так и не понял. И только в кабинете, до него потихоньку начал доходить смысл произошедшего.

Слащев читал лекцию красным командирам. В сие действо изначально был заложен элемент крайне язвительной насмешки, потому что бывший белогвардеец Слащев был как раз проигравшей стороной, а командармы и прочие присутствующие — выигравшей. Именно он, в свое время, попортил красным очень много крови. А дальше, скорее всего, по своему обычаю, Слащев проехался насчет профпригодности элиты Красной армии, что очень любил делать к месту и без места. И в ответ тут же получил, что тоже неудивительно. Потому что сам факт благополучного пребыванияв этой жизни Слащева являлся очень большой милостью со стороны властей. Если бы не Дзержинский, его бы давно уже шлепнули и очень быстро забыли.