Шипы в сердце. Том первый (СИ) - Субботина Айя - Страница 38

Сердце взрывается как хлопушка с конфетти из плюшевых игрушек: «Да, блин, ДА!»

— Слишком хорошо, чтобы быть правдой, — вопреки всему этому, говорит мой рот.

— А тебе обязательно нужна какая-то трагедия? — Он усмехается.

Меня передергивает. Потому что в его словах есть правда. Я привыкла к играм, к недосказанностям, к подводным камням. А он просто берет и предлагает мне что-то, что не требует борьбы. Типа, ок, давай встречаться и посмотрим, что получится. Ну и где эти чертовы подводные камни? Обо что я конкретно сейчас должна порезаться, чтобы мозги встали на место?

Эта ясность и прозрачность полностью дезориентирует.

Я плавлюсь, черт.

Держать контроль все тяжелее.

Хотя, кого я обманываю? Мне нравится, когда контроль у него.

Когда приходится подчиняться не потому, что мне выкручивают руки и ломают кости, а потому что это естественно. И, как бы глупо это не звучало, безопасно.

И если бы это был какой-то другой «Авдеев», я бы была на седьмом небе от счастья.

Нет, на другой орбите. Вращалась бы вокруг этого «подарка судьбы» со скоростью света, как самая яркая звезда.

Но…

— Мы же друг друга почти не знаем, Вадим Александрович.

— Поэтому — никакой спешки, Кристина Сергеевна.

— Неужели даже не трахнешь меня после ужина?

— А тебе хочется, чтобы трахнул?

— А тебе?

— Пиздец как хочется, Барби. — Такое откровенное, очень мужское признание. Острее, чем красный перец. Трещит между нами маленьким бенгальским огнем. И взгляд прямой, уверенный, такой отвязный, что я непроизвольно сжимаю ноги под столом. — Но точно не сегодня. Расслабься.

Вот же долбаный мудак.

Я не знаю, как еще можно было сказать женщине, что ее хочется поиметь до зубного скрежета и при этом сразу на взлете бескомпромиссно рубануть по крыльям.

Мне хочется отомстить. За уязвленную женскую гордость.

Тупо отбросив все свои подковерные игры, пройтись по мужскому самолюбию острыми каблуками. Чтобы он хотя бы на секундочку почувствовал то, что в эту минуту чувству я — как будто про наш секс все решил именно он, а мне надо сидеть и тихонько ждать, когда Его Грёбаное Величество снизойдет.

Но, как назло, на ум не приходит ничего острого и изящного.

И я просто пру по самому очевидному.

— Есть какие-то проблемы, Вадим Александрович?

— Проблемы?

— Ну, такие маленькие пикантные проблемы, о которых не рассказывают даже друзьям в чисто мужской компании.

Правда в том, что я ни черта не верю в то, что несу.

Ни капли.

Даже не сомневаюсь, что трахается этот мужик как долбаный терминатор. Трахается, когда ему захочется и сколько ему будет хотеться. Потому что он явно внутренне очень агрессивный, энергичный, гоняет свое тело спортом. И периодически загружает его адреналином, например, лихо катаясь на сноуборде. Боже, я даже представить боюсь, сколько в нем тестостерона, если мне одного вздоха рядом хватает, чтобы промокли трусы.

— Барби, блин. — Авдеев медленно качает головой. На его лице появляется тень легкого разочарования. И снисхождения.

Я прямо чувствую, как от невербального леща начинает гореть задница.

— Ты же это не серьезно?

— Это был простой вопрос, Вадим Александрович, — я упрямо буду стоять на своем. Он первый в меня бросил нифига не деликатный вопрос про сексуальные игрушки. — Вы же предлагаете встречаться? Я хочу знать все условия. А то вдруг вам надо раз в неделю, а мне — три раза в день. Надо договориться на берегу.

— Хочешь знать, смогу ли я достаточно хорошо тебя выебать? — мягко, игриво. Так порнографично, что мои колени прямо сейчас превращаются в сиамских близнецов, срастаясь, кажется, намертво.

Во рту совершенно сухо.

Не спасает даже шампанское.

К черту, домой я поеду точно с вертолетиками в голове.

— А сможешь? — произношу предательски севшим голосом. С дрожью, которую невозможно не услышать. Сдаю себя с потрохами. Молодчинка, Крис, делаешь ему прямо королевские подарки!

— Барби, я не люблю разговоры в духе «понты для бедных». Давай просто зафиксируем, ладно? Но тебе же хочется, чтобы я произнес это вслух? Например, что мог трахнуть тебе еще утром в лифте. Или когда подвез домой? Трахнуть не куда разрешит маленькая капризная принцесска, а куда мне захочется. Очевидные вещи же. Зачем их озвучивать? Чтобы что? Мой член и либидо в полном порядке, мне не нужно превращать тебя трофей, раскладывая во всех позах в «Бентли» или после бутылки шампанского, на, «условно», первом, втором или третьем свидании.

Я тяну остатки «шипучки» из бокала очень маленькими глотками, выигрывая время для какого-то внятного ответа. Но его просто нет.

Не имеет никакого значения, что я скажу, если он и так сделал полный «факт-чекинг».

— Почему не сегодня? — Ему нужна секунда, чтобы увидеть мой интерес. Или стыд? — Потому что я так решил.

«А если мне вот теперь прямо надо, чтобы сегодня, блядь?!»

Все, сдаюсь.

Я его хочу как ненормальная.

И это у меня еще даже не «синие кружки» в календаре менструального цикла.

— Теперь я буду знать, что когда Авдеев говорит: «Никакого секса после ужина», это значит, он трахнет еще за столом.

— Понравилось, Барби? — поддразнивает.

— Кончила, Вадим Александрович. Видите, сижу и оргазмирую.

— Крис, мне очень нравится, что ты переживаешь за ту сторону наших отношений, которая меня тоже волнует, но разве у тебя нет других вопросов? — Он занимает свою любимую расслабленную позу — откидывается на спинку стула, забрасывает ногу за ногу, небрежно держит на колене сцепленные в замок руки.

— А я могу спрашивать что захочу?

— Абсолютно.

— Даже глупости?

— Я бы удивился, если бы сегодня за столом ты не исполнила ни одной.

— Твой рост и вес, — выпаливаю, нарочно игнорируя его последний выпад. Я, может, и несу глупости, но кайфуете-то от них вы, Вадим Александрович.

— Двести два и сто тринадцать.

Господи, шпала.

В моменте картинки того, как это здоровенное тело будет вгонять член мне между ног, заставляют беспощадно жевать нижнюю губу. Вышвырнуть их из наполненной пузырьками головы — та еще задачка.

Я нервно смеюсь и все-таки возвращаюсь к шампанскому. Оно реально вкусное. И мне нравится приятная расслабленность. По крайней мере, теперь это не так сильно похоже на собеседование.

— На ноги мои пялились в офисе, Вадим Александрович? — Даже не пытаюсь скрыть, что это один из тех глупых вопросов, без которых я — не я. Хочу почесать свое эго, черт подери. Имею право!

— Конечно, — слегка наклоняет голову на бок, оценивая пространство по краю стола.

Я даже не задумываюсь и не торможу, когда сбрасываю туфлю и вытягиваю ногу вперед под столом. Мысленно нахваливаю себя за то, что всегда ношу чулки «в тон» и сейчас это смотрится почти как голая кожа.

Упираюсь пальцами в его колено.

Авдеев скашивает взгляд вниз.

— И как — понравились?

Он подается вперед, свешивает одну руку вниз, обхватывает мою ступню как раз в тот момент, когда я укладываю ее ему на колено. Сжимает пятку, мягко поглаживая. Пробегает вверх, до косточки, надавливает, трет большим пальцем маленькую ямку.

Чертов поганец, почему это так кайфово, что хочется закрыть глаза?

— Понравились, — слышу его все еще абсолютно расслабленный голос.

— А что еще понравилось? — Разглядываю его сквозь медленно всплывающие в бокале пузырьки. Почему так классно? Я что — правда перебрала? — Почему я, Вадим Александрович?

Его пальцы перебираются обратно на пятку, поглаживают ровно с тем нажимом, когда щекотка еще не наступила, но ощущения приятной дрожи уже растеклось по всей стопе. Потом чуть сильнее сжимает мою пятку, на мгновение останавливая движение пальца. Он раздумывает. Или делает вид, что раздумывает? Пока жду, делаю еще глоток шампанского. Оно прохладное, игристое, но на контрасте с его теплыми пальцами кажется почти ледяным.

— Почему ты, Барби? — повторяет с легкой улыбкой. — Потому что ты забавная… и удобная.