Охота на неверного мужа (СИ) - Серебрянская Виктория - Страница 6

Я попыталась сбежать из кабинета под предлогом необходимости накрыть стол. Но на пороге комнаты меня остановил звонок собственного мобильника, про который я, честно говоря, уже забыла. Мне некому было звонить. Разве что подруге. Но Люсе сегодня было точно не до меня. Выудив вибрирующую и захлебывающуюся саундтреком «Миссия невыполнима» трубку из кармана, я глянула на дисплей и застыла: мне звонила свекровь.

Будто во сне проведя пальцем по дисплею, я поднесла смартфон к уху:

— Да, Анна Павловна?.. Добрый вечер! — добавила на автопилоте.

Свекровь звонила нечасто. И исключительно по делу. Но какие могут быть у нее дела ко мне, когда мы с Глебом уже расстались?

— Добрый?!.. — истерично взвизгнула мне в ухо трубка. — Тварь, ты неблагодарная! Как не стыдно?!..

Свекровь никогда ранее меня не оскорбляла. Наоборот, относилась по-матерински тепло. От неожиданности я не уронила смартфон, наверное, каким-то чудом. Растерянно посмотрела на Филипа. Но чем он мог мне помочь? Работодатель тактично делал вид, что ничего не видит и не слышит, работает за компьютером. От этого на душе почему-то стало как-то легче, что ли. Хоть один человек не забыл про воспитание и приличия.

Стиснув чуть сильнее пальцами телефон, я глубоко вздохнула:

— М… Анна Павловна!

Свекровь еще на свадьбе, сразу, как только мы вышли из ЗАГСа, потребовала, чтобы я величала ее мамой. Мне долго приходилось себя ломать. Но я все-таки приучила себя обращаться так к матери мужа. Сейчас привычное слово чуть не сорвалось с губ само по себе, я в последний момент захлопнула рот, осознав, что свекровь больше не может быть для меня мамой. А мать Глеба продолжала осыпать меня оскорблениями, не давая вставить даже звук, шокируя своим поведением:

— Ты, дрянь! Как ты посмела натравить на нас какого-то пройдоху-адвоката?!.. Сама украла то, что тебе не принадлежит, а мы виноваты?.. Да ты нам должна по гроб жизни!..

Меня так поразила последняя фраза, что я, не обращая на последующие вопли внимания, холодно и тихо спросила:

— И что же я вам должна? Продать еще одну квартиру, чтобы Глебушке было сподручнее любовниц содержать?

В ответ прилетело просто поразительное обвинение:

— Да если бы ты родила как все нормальные девки, то Глеб и не стал бы шататься по чужим постелям! А то превратила квартиру черт знает во что, сыну приходится искать тепла и утешения на стороне!..

Связи между родами, уютом в квартире и утешением в чужих постелях я не уловила. Но с каждым воплем, с каждым словом бывшей свекрови в душе словно что-то умирало. Или это ненужной шелухой с меня сползали розовые очки. Но как ни странно, слез не было, как и желания биться в истерике. А вот желание открыть свекрови глаза на ее сыночка появилось:

— Прекратите орать! — осадила ее, с запозданием осознав, что копирую интонации Филипа с дневного визита бывшего мужа. Свекровь, непривычная к тому, чтобы с ней так разговаривали, захлебнулась очередным оскорблением. А я с удовольствием отчеканила: — Я бы с радостью родила еще девять лет назад. Вот только ваш распрекрасный сыночек постоянно заставлял меня пить противозачаточные таблетки! То хотелось сразу после свадьбы пожить для себя, то потом были материальные трудности, то он открывал и развивал фирму, и ему было не до детей. Так что не нужно обвинять меня в чужих грехах! Что же касается браслета и всего остального, ваш сын, приняв в свое время от меня всю сумму денег за проданную мной мамину квартиру, без зазрения совести записал фирму на вашего супруга. А теперь выгнал меня из дому с одним чемоданом, даже не поинтересовавшись, где и за какие средства я буду жить! Ваш сын, Анна Павловна, попросту меня обокрал! Но я же не ору об этом на улице?

В этот миг Филип неожиданно поднял голову, остро на меня посмотрел, а потом активировал мотор кресла, направив его в мою сторону. Возможно, ему просто нужно было покинуть комнату. А я стояла у него на пути. Не знаю. Я сразу же отвлеклась на мать Глеба, молчавшую пару секунд, будто от потрясения, а потом попросту завизжавшую мне в ухо недорезанной свиньей:

— Да как ты смеешь?!..

Добравшийся до меня Филип вдруг требовательно протянул руку. А когда я растерянно протянула ему трубку, холодно, не здороваясь и не представляясь, заявил в микрофон:

— Оставьте Ангелину в покое! Еще один звонок ей, и к списку претензий на суде добавится телефонный терроризм и требование возмещения морального ущерба! Все общение с Ангелиной отныне только через адвоката!

Я не уверена, но, по-моему, мамочку Глеба на том конце эфира кондрашка схватила. Во всяком случае, когда Филип проводил пальцем по экрану, разрывая соединение, трубка подозрительно молчала.

Сбросив звонок, Филип протянул мне смартфон со словами:

— Если не успокоится и будет продолжать наяривать — сообщи Юрию Карловичу. Он быстро и эффективно успокоит родню твоего бывшего мужа. А сейчас просто забудь. Идем, скоро доставят наш заказ. Тебе нужно поесть.

Стол к ужину я накрывала словно во сне. Во-первых, все еще находилась под впечатлением от звонка свекрови и поведения Филипа. Во-вторых… Во-вторых, оказалось, что в этом доме есть отдельная оборудованная столовая. Увидев ее, когда пришла туда следом за Филипом, я выпала в твердый осадок.

На окнах — французские шторы из прозрачного газа и плотные портьеры из жемчужно-кремового блестящего полотна, собранные в кокетливые ламбрекены вверху и подхваченные по бокам витыми шнурами с кистями. На полу медовый паркет. Тут ошибиться было просто нереально. В тон паркету — шкафы-буфеты вдоль глухой стены. В простенках между окнами — кадки с ухоженными зелеными деревьями. Посреди комнаты стол на четырнадцать персон, окруженный винтажными стульями с гнутыми, украшенными деревянными завитушками спинками. Стульев было ровно тринадцать. Место во главе стола, предназначенное хозяину, пустовало. И я не сразу осознала, что это сделано для удобства Филипа. Некоторое время тупо стояла на пороге и рассматривала просто сказочную роскошь помещения.

Заказ из ресторана доставили быстро, в специальных термосудках. Мне оставалось лишь аккуратно переложить еду на тарелки. Ресторан позаботился обо всем. Даже о хрустящем хлебе.

Филип, жестом предложив мне занять место по правую руку от него, ненадолго исчез. Появился тогда, когда я уже заканчивала перекладывать наши салаты. С бутылкой вина в руке.

— Себе тоже возьми бокал, — спокойно, но с нотками приказа произнес он, увидев, как я ставлю возле его приборов пузатый бокал на высокой ножке. Я открыла рот отказаться, сказать, что не хочу и поблагодарить. Но Филип меня опередил: — Я не заставлю тебя много пить. Но два-три глотка тебе просто необходимы. Слишком много плохого сегодня произошло в твоей жизни. Вино успокоит и согреет, поможет быстрее уснуть.

Неожиданно для себя я приняла аргументы Филипа и поставила на стол второй бокал. Филип очень ловко выудил пробку из бутылочного горлышка, аккуратно, по стеночке, налил сначала в один, затем во второй бокал багровой жидкости. Наливал совсем по чуть-чуть, на донышко. Действительно на пару глотков. Отставив бутылку, он поднял свой бокал с извиняющей улыбкой:

— К рыбе нужно было бы белое вино. Но я не держу дома такого. Если любишь рыбу, закажешь себе завтра, какое нравится. А пока придется закрыть глаза на правила сочетания вкусов. И давай выпьем за начало твоей новой жизни! Она обязательно будет счастливой!

Вино оказалось густым, терпким и сладким. Первый же глоток согрел изнутри, будто солнце. Сразу же зашумело в голове и странно качнулась перед глазами комната. От одного глотка ведь невозможно опьянеть? Я отмахнулась от голоса разума и придвинула поближе тарелку с рыбой. Боль и обида, страх перед завтрашним днем медленно таяли за грудиной. И, в конце концов, я пришла к нелогичному выводу, что Филип прав: у меня все будет хорошо.

Засыпала я вечером с этой же мыслью и улыбкой на губах. Не обращая внимания на то, что с первого этажа доносились странные звуки, похожие на шаги и чьи-то вздохи. Подумаешь… Дом-то старый. Здесь, наверное, и привидения живут.