Графиня из захудалого рода (СИ) - Шах Ольга - Страница 28

Хм… возможно, здесь когда-то проживал папенька моего супруга и он просто не захотел в своё время что-то менять? Вполне может быть, ведь мой муж не часто бывает в собственном доме. Герман рассказывал, что в детстве они росли вместе, затем его генерал услал в военную академию в Перуссии, в то время, как родители Генриха настояли на столичной академии. Оно и понятно, конечно. Единственный наследник древнего и богатого рода, не след такому отлучаться надолго из-под догляда родителей. Возможно, поэтому, как только появилась возможность, Генрих и стал вырываться из дома, отправляясь в свои бесконечные путешествия?

Голова пухла от мыслей и от событий сегодняшнего дня. Я полагаю, что не произойдёт ничего страшного, если я вот тут, в уголочке, немного отдохну? Мелькнула мысль, что не мешало бы узнать, куда запропастился мой супруг, но не нашла нужного отклика в моей душе, было расслабленно и лениво. Поэтому я прошла в спальню Генриха и прилегла на краешек огромной кровати на массивных ножках. Только надо бы непременно поговорить с мужем и покинуть его комнаты до того, как утром зайдёт Иоганн. Неудобно всё же как-то…

Генрих

М-да, сегодняшний вечер явно не задался! Да что там вечер, последнее время было… непростым, скажем так… Но я не в претензии, избави, Боже, вовсе нет! Несмотря ни на что, я вдруг почувствовал себя на удивление живым. А я уж и забыл – каково это, радоваться мелочам и просто чувствовать себя счастливым. Ха, услышал бы это мой отец! В гробу бы перевернулся, как пить дать!

Всё дело в том, что столько, сколько я себя помню, мои гувернёры твердили мне, что я обязан. Обязан вести себя согласно своему будущему титулу. Ведь я единственный сын и наследник старого рода. Отец, изредка обращая на меня внимание, в такие моменты предпочитал интересоваться тем, насколько мои гувернёры вбили в меня осознание собственной важности. Ещё бы, ведь я, также, как и другие представители старых родов, должен был стать надёжной опорой трона. И был крайне придирчив, требуя от меня знаний по точным наукам, языкам, фехтованию и навыкам верховой езды. А сам я… даже смешно вспоминать… мечтал о том, что вот будет у меня свой собственный сын, я никогда не стану его третировать и у него будет всё, о чём я только мог мечтать: любящая мама, игрушки, яркие книжки, увлечения и много друзей. Да, вот так забавно… свою мать я помню крайне смутно, как нечто яркое, воздушное и капризное. До меня ей дела не было ровно никакого, она полагала, что свой долг перед семьёй исполнила, родив сына, с тех пор в поместье появлялась от силы пару раз, в каждый свой визит искренне удивляясь тому, как сильно я подрос, сама предпочитая проводить время в столице. Впрочем, отец не сопротивлялся, находя подобное положение дел вполне приемлемым. И даже, находясь далеко от шума и столичного блеска, активно участвовал в политической жизни княжества, ведя многочисленные переписки.

Помню, как отец гордился моими успехами в науках и не сомневался в том, что меня ждёт блестящее будущее, настояв на том, чтобы в шестнадцать лет продолжил свою учёбу теперь уже в столице. Моего собственного мнения по этому поводу, как водится, никто не спросил. Точнее говоря, от него отмахивались, как всегда, как от чего-то глупого и ненужного.

Одним словом, когда в восемнадцать лет отца не стало, было сложно сказать, что я чувствовал горе потери, скорее недовольство от того, что я теперь стал тем, кем отец и предрекал, той самой: «надёжей и опорой». Доучился я тогда из какого-то чистого упрямства и решил, что теперь-то, уж мне никто не указ…

Собственно, так и было, к сожалению, судя по всему… я много путешествовал, а возвращаясь обратно, предпочитал находиться в столице, а не тосковать, занимаясь хозяйственными делами в поместье. И не планировал изменять своим привычкам после женитьбы. Во всяком случае, мой первый брак говорил о том, что это вовсе не обязательно. Последние же события заставили меня крепко задуматься. Мой собственный такой понятный и привычный мир рушился на глазах и не могу сказать, что меня это радовало. А ведь было всё вполне конкретно: у меня есть сын, его нужно баловать, исполняя все его капризы, покупая игрушки, книжки и даже пони; заботиться, нанимая лучшего гувернёра и не утруждая учёбой, как меня в своё время. Мог ли я предположить, что, несмотря на это, Дитрих был несчастен? Конечно, нет! А Гертруда – поняла. Как она вообще могла подумать, что Дитрих не слишком счастлив, ведь я – не мой отец, и никогда не позволил бы себе издеваться над сыном!

Я исподволь наблюдал за своей женой, пытаясь отыскать причину, по которой она была столь мила и заботлива по отношению к Дитриху. Я знал, что смогу отличить фальшь в её словах, но пока не находил, и оттого сердился ещё сильнее. Да, я понимаю, что сам видел в своей жене прежде всего няню для своего сына! И отчего же тогда так разозлился, когда там, возле конюшен, услышал подобное предположение от принца Вольдемара?

А ещё эти сказки на ночь? Хм… да, всё увиденное в доме несколько отличалось от того, что писал дядюшка Отто, но я не сомневался в том, что мне удастся разобраться со всеми своими проблемами. Благо, теперь время на это у меня есть, ведь я не собираюсь больше возвращаться в столицу. Довольно. Я давно в отставке, так что обязанностей перед княгиней у меня нет, а то, что я теперь счастлив в браке, надеюсь, всё же уложилось в её голове. Хоть она из чистого упрямства продолжала цепляться… даже не знаю за что… наши необременительные отношения давно прекратились, я женат, но даже это не помешало навязаться на приглашение в мой дом.

Впрочем, Ирма меня сейчас интересовала в последнюю очередь. Мне нужно было поговорить с супругой и внести ясность хотя бы в семейные дела. Очень рассчитываю на то, что она меня дождётся, хоть время для визитов и не совсем подходящее, я понимаю. Я мысленно поморщился, вспоминая о том, как возле лестницы я встретил баронессу Таннер-Шриттер и она не лишала меня своего присутствия до тех пор, пока не рассказала все дворцовые сплетни и не изложила собственные мысли относительно этих сплетен. Хотя, я не слишком понял, что это было. Ведь придворным в прямом смысле этого слова я никогда не был и даже не давал повода думать, что мне интересны все светские новости за последние пять лет.

- Дорогой граф, вы не могли бы уделить несколько минут вашего времени? – услышал я позади и обернулся, стараясь сохранить на лице дружелюбную улыбку.

- Разумеется, госпожа Блихер, буду рад нашему общению. С вашего позволения, я прикажу доставить в гостиную пирожные и чай, - сказал я, внутренне очень надеясь на то, что статс-дама отмахнётся от моего предложения и в нескольких словах расскажет, что за дело у неё ко мне образовалось, да ещё и в столь поздний час.

- Буду рада составить вам компанию, - немого неуверенно улыбаясь, ответила женщина, уселась в мягкое кресло, откашлялась и начала откуда-то издалека.

М-да… примерно через полчаса её словоблудий, намёков и недосказанности, я сообразил, что это она распускала недостойные слухи о моей женитьбе. И теперь, ближе познакомившись с Гертрудой, ей стало неловко за это. Послушав эти глупости ещё немного, я окончательно потерял терпение: если уж так приспичило извиняться, то отчего бы не выбрать более подходящее для этого время? И почему передо мной, если объектом сплетен стала моя жена? Ах, вот оно что! Госпожа Блихер не уверена в том, что та спокойно воспримет её признание, в отличии от меня. Раз уж я мужчина, то мне можно было бы и закрыть глаза на небольшие женские недостатки…

Сквозь зубы пожелав госпоже больше времени уделять её супругу и вообще, семейной жизни, попрощался и встал из-за стола. Очень надеюсь на то, что Труди, даже если и уснёт, не станет запирать двери в свои покои. Я отбросил глупую мысль, где она решит подождать в моих комнатах, памятуя важность нашей встречи. Да уж! Не удивлюсь, если она вообще решит забаррикадироваться у себя, обидевшись на столь явное моё игнорирование.