Парализованная жена генерала дракона (СИ) - Юраш Кристина - Страница 32

Я была ошарашена.

Я слышала прерывистый всхлип, словно муж задыхался.

— Ты смогла, — прошептал он, и голос его был как последний крик отчаяния. — Ты смогла…

И в этот момент я слышала, как Най плачет, вжимаясь лбом мне в живот. Я видела, как вздрагивали его плечи, как он обнимает мои ноги.

— Значит, — прошептала я. — Никакого леса не было?

Я всхлипнула. Сейчас я чувствовала себя так, словно мир вдруг перевернулся с ног на голову.

— Это был наш парк? — прошептала я, и голос мой дрожал, словно ломался под тяжестью всего пережитого.

Мне было тяжело говорить.

Мне было трудно даже дышать. Тяжело принимать правду, которая перевернула весь мой мир.

— Прости меня, — услышала я, и этот голос — такой хрупкий, такой искренний. — Прости… Был единственный шанс… Единственный, чтобы поставить тебя на ноги. Я сам не верил, пока не увидел, как шевельнулся твой палец…

Я закрыла глаза, давая слезам стечь по щекам. Сейчас я чувствовала себя опустошенной, словно весь этот ужас был лишь кошмарным сном, а реальность — настолько нереальной, что в нее невозможно поверить.

— Прости, — услышала я шепот и тяжелое дыхание, словно Най пытался взять себя в руки. Он отпустил мои колени, а потом поднялся, глядя мне в глаза. Я видела, что он плачет. Вся ненависть, обида, что жили во мне, выливались горькими слезами, а я даже не утирала их.

Голос его — хриплый, а мои глаза — полны слез. Внутри — дрожь, сердце — полный хаос. Я смотрела на лицо мужа, и вдруг — захотела отвернуться, закрыть глаза, чтобы унять боль.

— Прости меня, если сможешь, — прошептал Най. — Не было никакой любовницы… Я ее придумал. Кроме тебя мне никто не нужен.

— Знаешь, — прошептала я, глядя на него. — Такое сложно простить…

В этот момент муж посмотрел на меня, а я увидела, как сжались его кулаки.

— Я знаю, — произнес он. — Знаю. Я знал, что ты меня никогда не простишь за такое…

Его голос был хриплым, а я я смотрела в его серые глаза. Внутри что-то дрогнуло. Сердце екнуло, а я смотрела на его лицо, а потом зажмурилась, опустив голову, помотав ею. Я не верила. Честно? Не верила!

Муж коснулся рукой моей щеки, чтобы утереть мои слезы, но я — дернулась, отстранилась.

— Поэтому я подписал документ на развод, — произнес муж, сглотнув. Его рука медленно и бессильно опустилась. — Там осталась только твоя подпись. Все свое имущество я оставляю тебе. Я ухожу. После того, что я сделал, я знаю, что ты больше не захочешь меня видеть. Я сделал все, что мог, чтобы вернуть тебе то, что отобрала у тебя судьба. Я знаю, я наговорил тебе много гадостей, но эти слова не имеют ничего общего с моими мыслями. Я делал это для того, чтобы заставить тебя почувствовать себя одинокой. Чтобы ты понимала, что ты никому не нужна. Чтобы разбудить в тебе злость… И ненависть. Чтобы эта ненависть, страх и отчаяние подняли тебя на ноги. Там, где любовь бессильна, помогает ненависть. Прощай…

Он коснулся рукой моей щеки и улыбнулся сквозь слезы.

— Может, однажды ты меня простишь…

— Я не знаю, — прошептала я. — Смогу ли я… Сомневаюсь…

Он взял мою руку и прикоснулся губами к ней, заставив меня сделать глубокий вдох.

А потом вышел за дверь, оставив меня одну в холле.

Я сделала несколько шагов, глядя на лестницу.

— Давайте я помогу! — сипло произнес дворецкий.

— Не надо! — резковато произнесла я, опираясь рукой на перила. Медленно, через силу я поднималась, все еще не осознав, что мое тело снова мне подчиняется. Каждая ступенька давалась мне с трудом. Но я понимала, что я должна подняться.

С каждым шагом до меня доходило, что руки снова работают, что я снова могу переставлять ноги. На смену боли, отчаянию и ненависти приходило счастье. О, боги! Я больше не овощ! Я больше не калека!

Эмоции накатывали волной: озноб, дрожь зубов, радость, надежда и боль. Я чувствовала, как исчезает тьма внутри, как загорается искра.

Я прикасалась к перилу, а потом повернула голову, видя слуг, стоявших в холле. Они следили за каждым моим шагом. Кто-то из женщин плакал. Одна горничная уткнулась в плечо лакею.

До конца оставалось еще три ступени, и я медленно переставила ногу, чувствуя, что чувство оглушения прошло, а в меня хлынули эмоции. Я снова чувствовала радость, надежду и боль…

Я дошла до кабинета мужа, глядя на шкатулку, стоящую на столе. Под ней лежала бумага с красивой подписью.

Я посмотрела на бумагу о разводе. Подняла перо, окунула его в чернильницу и — сделала первый шаг к своему будущему.

Я написала первую букву своего имени, вспоминая запах жасмина, сережки на фотографии. Сердце вдруг вздрогнуло, а я умоляла себя не торопиться. Сейчас во мне сражались боль от обмана, мысль о предательстве и любовь… Маленькая искорка, которая осталась в моем сердце. Упрямая маленькая искорка так не хотела гаснуть.

Я собиралась написать свое имя дальше, но перед глазами потемнело от нахлынувших чувств. Я подалась вперед, выронила перо и случайно толкнула шкатулку. Она упала и рассыпалась драгоценностями по полу.

Я посмотрела на них, не зная, что пересилит. Маленькая искорка любви против огромной жгучей боли. Я чувствовала, что у любви почти нет шансов. Я была ужасно зла на него, но в то же время какая-то часть меня пыталась осознать, что если бы не мой муж, если бы не эта ненависть, то я бы сейчас не стояла на своих ногах, а лежала бы в постели.

— Что мне делать? — прошептала я, чувствуя, как снова начинаю плакать.

Мне хотелось, чтобы судьба дала мне какой-то знак. Я не знала, как правильно поступить…

Я посмотрела на рассыпанные драгоценности, как вдруг увидела мои сережки. Мои любимые сережки с гроздьями жемчужин.

Сначала я не поверила своим глазам, а потом стала осторожно пытаться присесть, опираясь на стол, чтобы поднять их с пола.

«Ты все так же красива!» — вспомнила я голос мужа, а внутри вдруг что-то екнуло.

Я держала сережки в руках, не зная, как они здесь оказались, если я видела их на фотографии!

— Мадам, я принес вам зелье, чтобы залечить ваши раны, — просипел дворецкий, неся бутылочку с зельем. — Ваш супруг просил приготовить ее для вас. Разрешите я помогу вам….

— А что с вашим голосом? — спросила я, глядя на свои ноги и понимая, почему они так болят.

— Мы всю ночь выли волками. Нет, в первую ночь я был ежиком, но потом одна волчица охрипла, и мне пришлось войти в, так сказать, стаю, — прокашлялся дворецкий.

— Так это были вы? — спросила я, падая в кресло.

Зелье скользило по моим ногам, принося облегчение. Раны медленно затягивались.

— Да, нас попросил ваш супруг, — произнес дворецкий, снова кашляя.

— А не могли бы вы принести все газеты за две недели, — прошептала я.

— Одну минутку. Тут осталась одна рука и немного царапин у вас на лице. Сейчас позову кого-то из горничных, чтобы они вас обработали…

Горничная вошла в кабинет, сипло поздоровавшись.

— И вы волком выли? — спросила я.

— Да, — произнесла она, покашливая.

Она быстро и ловко обработала мои раны, а потом принесла платье-халат, переодевая меня.

— Вот, мадам, — кивнул дворецкий, снова кашляя. — Простите, мне просто говорить больно.

Я взяла газеты, как вдруг увидела статью, где меня жалели всем высшим обществом. Пробежав глазами, я замерла. «Най пожертвовал репутацией семьи ради того, чтобы…»

Я снова посмотрела на свои ноги.

Наконец я нашла ту самую газету, а потом посмотрела на сережки в руке. Только сейчас я поняла, что это были не они. Просто очень похожие. На моих жемчужин было больше… И завиток был другой.

Но запах духов? Этот проклятый запах жасмина, который въелся мне в память? Как объяснить его?

— Мадам, может, вы что-то хотели бы? Поесть или чай? — спросил дворецкий.

— Нет, я не хочу есть, — прошептала я, чувствуя себя растерянной.

Если любовницы не было, то адрес… Так, я, кажется, помню адрес.