Парализованная жена генерала дракона (СИ) - Юраш Кристина - Страница 18

Дверь открылась как раз в тот момент, когда я снова разжала руку. О, как она была слаба.

— Добрый вечер, — произнес муж. — Я принес тебе ужин!

Он снова поставил столик так, чтобы вся еда оказалась на мне. Заманчивые ароматы дразнили аппетит. Я смотрела на десерты, на выпечку, которая так и манила откусить ее!

Я сегодня не ела с самого утра.

И теперь мне никто не поможет! Не будет Эффи, которая принесет мне крошечки со стола или где-то раздобудет еду.

Осталась только я одна.

Наедине с чудовищем.

Напрягшись изо всех сил, я попыталась поднять руку. Но руку словно приковало к кровати. Как я ни пыталась, глядя на блик люстры на серебряной ложке, но рука так и лежала на кровати. Тогда я попыталась немного податься вперед. К черту этикет!

Но и здесь я тоже не смогла ничего сделать.

— Не хочешь? — спросил муж, видя, как я с ненавистью смотрю на свою руку, которая даже не думала оторваться от кровати.

— Хочу! — рявкнула я. — Очень хочу! Только, видишь ли, не могу поднять руку!

— Значит, не хочешь, — заметил Най, убирая тарелки на поднос.

— Хочу! — с яростью закричала я. — Очень хочу!

— Нет, ты не хочешь, — рассмеялся он, глядя на мою руку, которая сжимала одеяло. — Что ж, жаль, что я не попрощался с доброй старушкой Эффи! Как же ты теперь без нее будешь, бедненькая? Кто еще принесет тебе покушать, пока я не вижу? Ума не приложу!

— Ты хочешь моей смерти? — прошипела я, задыхаясь от того, что мой муж тронул больную тему.

— Нет, что ты, — усмехнулся он, глядя на мою руку. — Ты мне уже давно не интересна как женщина. Что с тебя взять? Ты превратилась в предмет интерьера!

— Говори, что хочешь! — прошептала я, чувствуя, как внутри нарастает гнев.

— Ну давай вместе посудим, — усмехнулся Най, присаживаясь на кровать. — Ты бесполезная жена. Наследника ты родить не сможешь. Появляться в обществе — тоже! А я женился на тебе, чтобы ты шла рядом, и все мне завидовали. Чтобы все смотрели на тебя, понимая, что ты принадлежишь мне. А тут только посочувствовать.

Он понизил голос до шепота, склоняясь к моему лицу.

— Я молодой, здоровый мужчина… Поэтому ты не слишком обидишься, если…

— Я знаю, что у тебя есть любовница! — скрипнула зубами я. — И то, что ты подарил ей мои украшения! Она в моих сережках во всех газетах!

Глаза генерала вспыхнули от удивления, но муж тут же усмехнулся.

— А еще я знаю, что она пахнет жасмином, — произнесла я, глядя на него с ненавистью.

— Какая ты у меня наблюдательная, — улыбнулся Най, гладя меня по лицу. Я попыталась отвернуться, чтобы избежать его прикосновений, но у меня не вышло. — Только ты не знаешь, каково это целовать ее губы. Она восхитительна… Ты себе не представляешь насколько… А как она грациозно движется… А как танцует… Ты просто себе представить не можешь. Хотя у кого я спрашиваю. У той, которая лежит и даже пошевелиться не может! Знаешь, что меня расстраивает в этих свиданиях? То, что они такие короткие, и что дома меня ждет бесчувственное тело!

Он провел рукой по моей груди. Я чувствовала такую ярость, что она ослепляла меня. Нет, я всё понимаю, но как сильно нужно опуститься, чтобы говорить мне такие вещи!

— Тело, которое не отзывается на прикосновения, — слышала я голос мужа. — Тело, которое не выгибается в моих руках. Не дрожит, когда я покрываю его поцелуями… Просто кусок мертвой плоти с живой кричащей головой… Но скажу так… Ты ей в подметки не годишься! Я жалею, что не встретил ее раньше… Поэтому ты немного мешаешь? Думаю, что скоро она переедет сюда. Ты ведь все равно не можешь встать? Не так ли? Тебе какая разница, кто будет спать со мной на одной кровати и носить твои платья?

И тут я ярость, словно яркая вспышка, ослепила меня настолько, что я дернулась изо всех сил. Звук слабой пощечины заставил меня открыть глаза.

Най смеялся, держась за щеку, а я увидела, что моя рука лежит не на прежнем месте, а у меня на груди.

— Слабо, дорогая, слабо, — усмехнулся он.

А я не поверила? Неужели я в сердцах дала ему пощечину? Нет, не так. Неужели я смогла поднять руку⁈

Я приподняла ее, и она снова рухнула мне на грудь. Сейчас мне казалось, что я вагон разгрузила, поэтому так устала.

— Знаешь, — прошептала я, глядя мужу прямо в глаза. — Однажды я убью тебя! Я не шучу. Я убью тебя. Как только у меня хватит сил взять в руки нож, он окажется в твоей груди!

— Да ты что? — снисходительно заметил Най. — Боюсь, что у тебя ничего не получится.

— А ты проверь, — прошептала я, глядя ему в глаза с таким вызовом.

Со смехом мой муж встал, направляясь к двери. Я чувствовала себя обреченной. Но так просто я сдаваться не собиралась. У меня поднялась рука. Я смогу попытаться схватить ложку! А это только начало!

Я вышел из комнаты, чувствуя, как только что переступил невидимую черту. Всё. Это конец. Конец брака, конец любви. Я смог! Я смог заставить себя сказать это! И это сработало. Молли была права.

Вспомнились слова мистера Джейдена.

«Вам может не помочь то, что я скажу. Понимаю, звучит странно. Многие сразу отказываются, ведь им приятнее жалеть несчастного, ощущая себя „хорошими“. Но давайте честно. Моя дочь никогда ни в чём не нуждалась. Мы были состоятельной семьёй. Когда вокруг Молли суетились слуги, топтались врачи с лекарствами и массажами, я бегал вокруг неё: „На, доченька! Вот ещё, доченька!“, она просто мечтала выздороветь. Мечтала! Понимаете? Мечтать — это прекрасно. Я мечтаю, чтобы у людей были крылья. Ненавижу кареты, ненавижу эти поездки! Но мечтать можно обо всём! За это не берут деньги. А вот когда ты ставишь цель, и она выжигает тебя изнутри, это другое дело. Мечта — это облачко. А цель — это жгучее желание чего-то достичь. Ты готов рыть землю, ползти, работать на износ. А какое может быть жгучее желание, когда все вокруг пляшут на цыпочках? Сначала Молли плакала и кричала, потом фантазировала: а что, если бы она не полезла на эту черёшню. Потом впала в уныние и… приняла себя такой, какая она есть. Всё, согласилась, что ей придётся жить такой и мечтать о выздоровлении, если повезёт! Но, господин генерал, я не вечен. Меня могут убить в дороге, да и сердце уже не то… Что будет с моей Молли, когда меня не станет? Лавки она держать не сможет. Там постоянно нужно ездить, торговаться, искать товар. И что? Умрёт у каких-нибудь родственников, которые ей краюху хлеба в рот сунут и скажут: „Это тебе на неделю. Сдохни быстрее!“ Вы тоже можете погибнуть, господин генерал. Я слышал, что ваш прадед пал в бою. Кто будет заботиться о вашей жене? Её родственники! А она не сможет встать, не сможет пошевелиться, когда наглая сиделка будет таскать из её шкатулки последние драгоценности!»

Я вздохнул. Да. Жалеть проще всего.

Зато теперь придется поддерживать легенду о любовнице.

Я прислонился к стене, чувствуя, как меня переполняет отчаяние. Что я делаю? Зачем? Я понимал, что делаю это ради нее. Пусть она этого не понимает, и мне кажется, что после сегодняшнего разговора Люси точно этого не поймет, но только мысль о том, что однажды увижу ее выходящей из кареты или танцующей с другим, согревала мое сердце.

Я понимал, что любовь — это забота о другом, а не о себе. Если бы я выбрал жалость и потакание капризам, то у меня была бы любящая жена. Это был бы эгоизм. Я бы наслаждался ее любовью, но ее здоровье не улучшилось бы.

Лучше причинить ей боль и заставить двигаться снова. Дать ей шанс на новую жизнь, даже если это разрушит наши отношения. Зато я буду знать, что она здорова, не беспомощна и сможет в случае чего выжить и без посторонней помощи.

И сегодня я сделал шаг в пустоту.

Точка невозврата пройдена.

Я чувствовал, как сражаюсь с невидимым злом один против всего мира.

«Не бывает побед без потерь!» — слышал я голос отца в голове. Спасибо папе, что он меня понял. Причем понял почти без слов.

Крепко зажмурившись, я направился в свой кабинет и тут же закрыл за собой дверь.