Алхимики (СИ) - Шах Лия - Страница 13

- Конечно, Малтаэль. Вылечу. - мрачно прошептала женщина, набирая еще большую скорость.

- Спасибо, мама. Ты хорошая. Теперь ты понимаешь, почему я убил тех людей? Они сделали то, что я ненавижу. Сказали, что любят, а сами врали. - звонкий голосок мальчишки звучал так... по-доброму. Так нежно! Что женщину аж передернуло от липкого страха, ползущего холодным слизняком по спине. - Так куда мы едем?

- Я хочу показать тебе одно место.

- Ночью?

- Да.

- В дождь?

- Да.

- За сотни километров от дома?

- Да.

- Хорошо, мамочка. А зачем на мне эти веревки?

- Это такая игра.

- Будет весело?

- Не сомневайся...

В молчании они ехали еще четыре часа. Малтаэль тихо лежал связанный, но глаз он не сомкнул ни на минуту, а его сестра примостила голову у него на коленях и сладко спала, ни о чем не переживая. Герха же все это время размышляла, как быть. Ножом она бы не смогла, не смотря ни на что, она родила этих монстров. И по другому тоже не смогла бы. Тогда она решила завести их подальше, да там и бросить. Одних. Связанных и в глуши. Зверье в это время года особенно голодное, они сделают всю грязную работу за нее. А с нее же и без того хватит крови и ужаса. Больше она просто не вынесет. Хотя еще пару дней назад она была уверена, что и обычной смерти одного из членов своей семьи не пережила бы. А теперь смотрите, ее сын убил всю ее семью, она сама везет своих детей на верную гибель, и ничего, жива. Человеческая психика странная штука, она очень гибкая, и многое способна перенести.

И вот, когда ее нервы были уже на пределе, они достигли места, которое женщина посчитала подходящим. Живописный обрыв, у самого края которого, какие-то туристы установили лавочку. А дождь все не прекращался. Остановившись неподалеку, Герха какое-то время молча сидела и смотрела перед собой, в последний раз обдумывая свои действия, и снова не находя им альтернативы. Да, она поступит так, как считает нужным.

- Приехали? - спросил мальчик, который все это время молча следил за женщиной, проницательным не по годам взглядом. О, если бы Герха увидела этот взгляд, если бы она обернулась немного раньше, она бы десять раз подумала, прежде чем совершать такой поступок, но нет. Не увидела, не обернулась, совершила.

- Приехали. - выдохнула она, решительно выходя из корвета. Обогнув транспорт, она открыла заднюю дверь, и вытащила Малтаэля наружу. Мальчик уже весил прилично, и ей было не легко нести его на руках, но поджав губы, она отнесла его на скамейку, где и посадила. После этого она принесла туда и девочку.

- Ты это место хотела мне показать? Здесь очень красиво, мамочка. Мне и правда понравилось. - снова глядя на женщину наивным взглядом восьмилетнего ребенка, восторженно произнес мальчик. - Правда, мокро. И я немного замерз. И все еще не понял, для чего нужны веревки.

- Я принесу одежду. - мертвым голосом ответила женщина и развернулась обратно к корвету.

Она собиралась сесть и просто уехать. Не прощаясь и не оглядываясь. Оставить сына и дочь умирать от голода и жажды, от когтей диких зверей. И только она собралась уходить, как ее догнал вопрос сына. Вопрос, от которого у нее волосы дыбом встали, а интуиция завыла пожарной сереной, сообщая о надвигающейся опасности. И в свете того, что рассказал ей Малтаэль в машине, ее можно было понять.

- Мамочка, ты же меня любишь? - раздался за спиной звонкий голос мальчишки. Герха обернулась, и не смогла скрыть ужаса на лице, когда вспышка молнии осветила кривую ухмылку на детском лице. - Ответь, мама.

- Да. - прошептала женщина, хоть это уже и совсем не было так. Она не знает, почему эти слова вырвались из ее рта, как они вообще могли там появиться, но сказанного не воротишь. Сглотнув вязкую слюну, женщина быстро вернулась в корвет и уехала домой. Дело сделано. Осталось решить, как жить дальше, и жить ли вообще.

Она уехала, а Малтаэль сидел на скамейке под проливным дождем и ледяным ветром. Сидел опустив голову, и черные волосы падали на его худое лицо. Он сидел час, сидел два, сестра спокойно ждала, что он будет делать, и когда дождь все-таки стих, а на горизонте забрезжили первые лучи рассвета, он поднял голову к небу, и взгляд его был чернее самой темной ночи. Он так мало успел пожить в этом мире, но кое-что уже понимал.

Например то, что мама больше не вернется.

Она соврала ему. Она не любит его. Она такая же, как и другие. Она хочет его смерти.

Первый луч солнца коснулся его лица, и глаза Малтаэля вспыхнули алым светом. Алыми же искрами рассыпались веревки на худеньком теле мальчика. Следом они исчезли и с его сестры. Он посидел еще минутку так, не шевелясь, а после широко улыбнулся, спустился на землю, взял Ниалиру за руку и медленно побрел в лес. В той стороне находился его дом.

И мать-предательница.

Проснулась я рано утром. Вот точно уверена, что еще совсем ранее утро, но светло было, будто время уже перевалило за полдень. Быть того не может, я всегда просыпаюсь в пять утра. Еще со школы. Сладко зевнув, потянулась и перевернулась на живот, окончательно завернувшись в одеяло, как гусеничка. Нет, что-то слишком светло. Приподнявшись на локте, с интересом осмотрелась вокруг.

- Вот это номер. - присвистнула я, уставившись на тело, лежащее рядом.

Тело нагло меня игнорировало, хоть я и видела, что оно уже проснулось. Вот что не так с рабством в этом мире? Где такое видано, чтоб рабы спали с хозяевами? Настя, ты проснулась с мужчиной в одной постели, а тебя волнуют вопросы субординации? Ты слишком долго сидела в лаборатории.

- Лаборатория! - внезапно осенило меня, и я вскочила с постели. Но меня победило одеяло. - Ай.

- Упала? - раздался участливый вздох с кровати.

Раздаться-то раздался, но вот помощи не случилось. Перевелись джентльмены во всех мирах. Дама на полу валяться изволит, а рабу хоть бы хны. И я обиделась. Вот правда, взяла и обиделась. Чурбан бесчувственный этот раб бессовестный.

Не буду с него ошейник снимать, пусть страдает.

- Упала. - хмуро ответила гусеничка с пола. В ответ на что с кровати раздался грустный вздох, а потом тихий скрип. Так как спасать меня все еще никто не пришел, делаю вывод, что этот мужлан просто перевернулся на другой бок. Он думает, я дам ему поспать теперь спокойно? Пусть и не мечтает! Женская месть страшна и беспощадна, он еще не скоро узнает, что такое спокойный сон! Химией клянусь.

- Харон? - голосом, не предвещающим ничего хорошего, позвала я раба.

- Да. - хрипло отозвался он.

- Что ты делаешь в моей кровати? - задала я резонный вопрос.

- Сплю. - дал развернутый ответ мудчина. Простите, я хотела сказать "мужчина".

- Я же сказала тебе спать в гостиной. - напомнила я ему его место.

- Не сказала. - бессовестно соврала наглая морда.

- Сказала! - повысила я голос, а если бы могла, то еще и ножкой топнула бы.

- Не сказала. - не меняя тона, повторил он. Он еще и спорить вздумал!

- Но и со мной спать не сказала! - указала я на очевидное.

- Не сказала. - легко согласился он, а я аж зубами скрипнула от досады, что не могу ему прямо сейчас когтями в морду впиться. Вот что-то он меня прям бесить начал. Прям очень. Зря он так, ох зря.

- Немедленно вставай с моей кровати. - выдвинула я требование.

- Встал. - спокойно ответил он, выполняя приказ.

- А теперь подними меня. - выдвинула я второе требование.

- ... - но в ответ прозвучала лишь подозрительная тишина. Мне из-за кровати было не видно брюнета, но колбами клянусь, эта скотина ухмылялась!

- Слышишь? - капризно повторила я.

- А где ты? - включил он идиота, виртуозно играя на моих нервах. Типа если я его не вижу, то и он меня не видит?

- Слушай, я же все равно встану. С помощью или без, но встану. И отомщу. Не боишься? - тихо и нежно произнесла я.

- Боюсь. - совершенно серьезно брешет этот засранец.

И вот так мне захотелось посмотреть в глаза этого урода, что я нашла в себе силы, извиваясь, как самая толстая в мире гусеница, доползти до угла кровати и выглянуть из-за него. Говнюк стоял, как памятник самому себе, явно в последний момент успев нацепить на лицо вот эту постную мину, но хватило его не на долго. Едва он увидел мое злое красное лицо в плотном коконе белого одеяла, как его выдержке пришел конец. И пока я сверлила его злобным взглядом, он ржал, как последний мудак.