Алхимики (СИ) - Шах Лия - Страница 12

Но прежде я решила проверить, работает ли электрошокер. Подняв предмет с пола, я внимательно его осмотрела. Ничего необычного не заметила, если не считать того, что несколько минут назад он был металлической ложкой. Занимательно... Где тут кнопочка? Нажав ее, я убедилась в работоспособности устройства. Отлично, теперь этот раб не посмеет мне хамить и приставать. Мы ведь этого не хотим? Ну как бы... Нет, конечно, не хотим, какие могут быть сомнения.

Подкинув в руках свое оружие, я перехватила его поудобнее и устроилась в гостиной с дедушкиным планшетом. Информация искалась легко, но вот о превращении предметов не было ни одной научной статьи. Только какие-то мифы и писания, на которые ни один уважающий себя ученый опираться не будет. Тем более, если речь идет о каких-то давно забытых божествах, о которых остались лишь обрывки легенд. А может я первый в мире такой маг? Если так, то у меня появилась новая тема для исследований! И полностью отпала необходимость искать по рынку ингредиенты.

Этой ночью я засыпала счастливая, как никогда, и не видела ни того, как Харон полночи стоял у стены, задумчиво меня рассматривая; ни того, как на рассвете загорелся соседский дом; ни того, как электрошокер превратился обратно в ложку, прямо на глазах у моего гостя. Я спала и видела чудесные сны о превращении свинца в золото. Мечта алхимиков моего мира сбылась, Философский камень был найден. И этим камнем была я.

Государство Сатеон. Планета Цвейтан. 5218г после Объединения.

Ночь. Гроза и шквалистый ветер. Деревья натужно скрипели, пригибаясь к земле под тяжестью непогоды. По безлюдной трассе летел корвет. Летел на бешеной скорости. За рулем сидела молодая женщина и просто обливалась потом. Ей было страшно, ей было плохо, но она знала, что надо сделать. Знала, но от этого не становилось легче. Совсем. За одну ночь она потеряла всю семью. Точнее почти всю. На заднем сидении лежал связанный мальчик восьми лет и примерно того же возраста девочка. Они лежали и улыбались, но от этой улыбки у женщины сердце заходилось в бешеном ритме, грозя вот-вот остановиться. От ужаса. Как? Как это могло произойти?! С ней, самым обычным человеком, чью жизнь до прошлой ночи можно было назвать скучной и размеренной.

Обычной. И она бы полжизни отдала, лишь бы все снова стало, как прежде. Серым и непримечательным. Таким же, как миллиарды других жизней. Муж, дом, родители, работа, а по выходным магазины с подругами или безделье перед галовизором. О, как же она мечтала, что бы все снова стало, как прежде!

Но как прежде уже не будет. Никогда. Ее родители убиты. Муж убит. А сама она скоро сядет в тюрьму. Или психиатрическую лечебницу, что вероятнее всего. Но прежде она должна уничтожить этих монстров. Что бы больше никто не потерял по их вине своих близких. Ведь она сама дала чудовищам жизнь.

Город остался далеко позади, мимо окон стали мелькать деревья, с каждым километром становясь все выше. Как же она любила раньше устраивать пикники для всей семьи в этом хвойном лесу! Здесь даже воздух был особенный, терпкий, пряный. Сейчас же он казался женщине пропитанным гнилью и кровью. Это стало последней каплей.

Издав отчаянный рык, женщина со всей дури ударила кулаками по рулю, вымещая на бездушной машине свою злость. Злость от безысходности, от осознания, что ничего нельзя вернуть, исправить. О, если бы она только могла вернуться в тот день, когда узнала о своей беременности. Она бы жизни не пожалела, лишь бы эти дети никогда не появились на свет.

Запах гнили становился невыносимым, но Герха понимала, что это игра ее воображения. Ее мозг воспаленный от стресса так превратно воспринимал аромат хвои и грозы. Женщина закрыла окно. Но было кое-что, чего она не понимала. Она даже в самом жутком своем кошмаре не могла понять, как ее восьмилетние сын и дочь могли убить всю ее семью. Жестоко, хладнокровно, с улыбкой. Ведь Малтаэля и Ниалиру все любили.

- Мама, а куда мы едем? - по-детски звонким голоском задал вопрос мальчик с заднего сиденья, не предпринимая никаких попыток сесть или избавиться от веревок.

Но женщина не ответила. Поминутно утирая пот со лба, она огромными от шока глазами смотрела лишь перед собой. Хотя, может и зря, но она не смогла удержаться от главного вопроса.

- Как... За что... Зачем?! - хриплый голос подводил ее, срываясь в придушенный шепот. Она так кричала, когда вернулась домой и увидела жестоко изувеченные тела родственников, что сорвала голос. Эта картинка играющих детей в окровавленной комнате до сих пор стояла перед ее полубезумным взглядом. Ошибки не было, дети сами признались в содеянном. Признались с гордостью и искренним ожиданием похвалы от матери.

- Зачем что, мама? - глядя на женщину, весело спросил Малтаэль.

- Зачем ты их убил... - прошептала она, но мальчик услышал.

- Они мне солгали. - ласково ответил ребенок, в чьих глазах казалось жила вся ненависть мира. Девочка одобрительно кивнула, не скрывая мстительной улыбки. - Бабушка и дедушка говорили, что любят меня. Но когда я утопил кошку, что на меня шипела, они меня ударили. Разве тех, кого любят, бьют? Ответь мне, мама?

Герха не знала, что на это ответить. Она молча сжимала руль, но не могла найти слов, что бы ответить хоть что-то. Бьют ли? Но ведь это часть воспитания! Вот они, эти слова. Их надо сказать.

- Взрослые наказывают детей, когда те делают что-то не хорошее. - прошептала бледными губами женщина, на лице которой сейчас лихорадочно блестели черные глаза. Может они были и не черными, но во тьме их цвет разглядеть было невозможно. Лишь лицо без единой кровинки бледным пятном выделялось во мраке.

- Как животных в цирке, куда они меня водили, да? - все так же ласково спросил мальчик, и женщина снова не нашлась с ответом. На ее лице все ярче проступала растерянность. Она совсем не ожидала таких слов от сына. Немного выждав, ребенок, как им это и положено, задал новый вопрос. Ведь восемь лет - это возраст "почемучек". - Но почему мне нельзя было убить ту кошку? Она ведь первая на меня напала! Укусила и поцарапала. Я защищался! Почему они меня не защитили, мама? Если меня воспитывали, как животное, то почему не защищали, как животные своих детенышей? Почему наказали за то, что я стал защищать себя сам? Они хотели, что бы я не защищал себя? Но почему? Ведь они говорили, что любят меня!

Чем дольше Герха слушала, тем глубже в ее мозг врезались слова сына. Они были такими ладными, стали казаться такими правильными, что она была готова принять его правоту. Во всем. Но миг слабости прошел, перед взглядом снова встали образы растерзанных тел ее родителей, стеклянный взгляд глаз с оторванной головы ее мужа, и вместе с тошнотой вернулась ненависть к чудовищам на заднем сидении. Ее передергивало от отвращения, когда они называли ее "мама".

- Взрослые всегда правы. Ты не имел права так поступать со своей семьей. Ты - монстр. - еще крепче стиснув в руках руль, так, что жалобно заскрипел пластик в руках, пошептала женщина. Дорога стала расплываться перед глазами, и она сморгнула набежавшие слезы. Странно, она думала, что успела выплакать их все.

- Я? - удивился мальчик. Так искренне, словно и не он жестоко расправился с тремя людьми, которые его вырастили. - Я защищал свою жизнь. Монстром был папа. Я думал, он будет гордиться мной, когда узнает, что я смог постоять за себя. Я помню, он говорил, что я еще маленький, что бы себя защитить, и говорил, что пока я не вырасту, он будет сам меня защищать. Говорил, что любит меня. Правда говорил! Я спрашивал. Я часто у них всех это спрашивал. И они все говорили, что любят. Но если папа меня любил, то почему вместо похвалы он взял в руки нож? Почему, мама? Ты видишь, какой у меня порез на шее? Мне так больно, мамочка. Ты же всегда лечила мне ранки, а эту вылечишь?

У Герхи мороз по коже был от наивного вопроса ее сына. Ее мозг просто отказывался понимать, как это маленькое создание с таким добрым голосом, могло совершить подобное. Она не понимала, как можно таким голосом говорить такие ужасные вещи. Он ведь ни капли не раскаивался в убийстве трех человек. Он точно знал, что делает. Он хотел это сделать. Он даже не усомнился ни на секунду, терзая тела тех, кто растил его с детства. Так о каких ранах теперь идет речь?