Измена. Ты больше не моя (СИ) - Ярина Диана - Страница 23

Со мной и с… Кариной.

— Пап. Я думала… Думала, я у тебя жить буду! — нервничает она.

— Кхм… Марина. Сама подумай, это было бы не очень удобно. Ты не находишь? Мы взрослые люди…

— А куда мне деваться? — всплескивает руками. — Мама покупателей на дом нашла.

— Что? УЖЕ?!

Слова Марины неприятно царапнули, я думал, Вероника полгода, как минимум, дом продавать будет. А то и год-полтор-два… Большие дома влет не уходят!

— Ага. Пришла какая-то армянская семья, мама в цене хорошо подвинулась и…

— Насколько хорошо? — перебиваю.

Марина называет сумму.

У меня дыхание спирает, голос осип.

— Это… Это ни в какие ворота! Это за бесценок, получается. Она там, что, белены объелась?! Подожди, я сейчас позвоню! Я ей устрою… Она живо сделку отменит!

— Пап…

Я зло набираю номер Вероники.

Как она могла?!

Как посмела по дешевке дом продать!

Так, будто халупу сраную…

Я туда столько денег вбухал: ремонты, мебель, дизайнерские штучки. Вероника все выбирала сама, а кто платил, спрашивается?!

Кто платил?! Я!

Звонок срывается.

Набираю снова и снова — никакого результата!

Еще и Марина под руку мне что-то зудит, без остановки.

— Чертов лифт! Связь, наверное, не ловит! — агрессивно сжимаю телефон в руке, захожу в чат и…

«Любимая Жена добавила вас в черный список. Вы не можете отправить сообщение»

— Пап!

— ЧТО, ПАПА-ПАПА?! НУ, ЧТО?! — рявкаю.

Двери лифта разъезжаются в стороны.

От моего гневного рыка женщина, которая ждала лифт, замирает, а ее шпиц, тявкнул, странно сжимается.

— Тошик, ты зачем сделал здесь каку? Ай-яй-яй… Как нехорошо, Тошик…

Черт.

От моего крика даже собака обделалась!

Сжимаю переносицу, выходя из лифта.

— Пап, я говорю, бесполезно звонить. Сделка сегодня.

— Когда?

Дочь смотрит на часы:

— Прямо сейчас. И дом до конца недели надо освободить. Пап! — Марина настойчиво заглядывает мне в глаза. — Я маме сказала, что у тебя жить буду! Что мне делать, папа?!

Прикрываю на миг глаза.

Под закрытыми веками пульсирует невыносимо.

Яркие вспышки обжигают.

Пульс зашкаливает, сердце сходит с ума под ребрами.

— Звони, — говорю дочери.

Распахнув глаза, повторяю жестче:

— Звони, кому сказал!

Она в шоке отшатывается назад, бледнеет:

— К-к-кому, пап?

— Матери своей! Что она там выдумала, дура! До хрена самостоятельная! Армянам продать решила? А че не цыганам сразу?! Еще и дешевле! Да ее, как лохушку, в оборот взяли… А потом… Потом вообще без денег ее оставят! И без дома! Звони, кому сказал…

— Она не поднимет, у нее сделка, пап. У нотариуса… И там… все чисто по бумагам.

Да что она блеет, что она понимает о сделках?!

Здесь грамотный юрист нужен, человек с опытом, а не шут!

— Знаешь, где сделка?

— Да.

— Поехали.

— Это глупо! Глупо, пап, — на протяжении всей дороги канючит Марина. — Мама будет злиться на меня!

— Молчи. Тебе сейчас нужно беспокоиться о том, что буду злиться Я! Иначе, кто еще решит твой квартирный вопрос, деточка?

— Явно не ты! — выталкивает она с обидой. — Ты с Кариной! Обо мне совсем не думаешь! И о нас ты тоже давно не думаешь?

Хмурюсь, бросив на нее быстрый взгляд.

Потом — снова на дорогу смотрю.

— Что ты такое несешь?

— То и несу! Ты давно… как в облаках летаешь, пап. Да, я поняла это уже после того, как вы с мамой решили разбежаться. Но я о вас вообще не задумывалась, — пожимает плечами. — Вы же родители, блин! А теперь… Думаю…

— И что же ты надумала, о великая мыслительница?

— Не скажу! — сразу же надула губы. — Хотя нет, скажу. Может быть, мама такой невозможной душнилой стала, потому что чувствовала, что ты изменился? Что-то ощущала, но не понимала, в чем суть? Вдруг это был такой крик о том, что она есть, а ты…

— Бред, — по спине скользит неожиданный жар от ее слов, и в горле будто ком встает. — Это бред, Марина. И ты путаешь… Путаешь причину и следствие. Твоя мать меня давно не любит, как своего мужчину, и я ей в обузу… Так что, может быть, это я, почувствовав безразличие к себе, потянулся туда, где есть внимание? Об этом ты не подумала?

— Нет. А вы… Вы обо мне подумали? — интересуется она, отвернувшись в окно. — Нет, конечно! Вы же сразу между собой бросились разводиться, ругаться, делить имущество и покупать новое! А каково при этом будет мне? Что со мной будет дальше? Я хотя бы доучусь? — смеется с отчаянием. — Или вопрос моего обучения вы будете футболить друг другу, как вопрос с моим проживанием?

— Не перегибай палку. Никто не собирается лишать тебя обучения. Просто вопрос оплаты мы… еще не поднимали, — говорю с неудовольствием, отметив пробел.

Я жене половину всего оставил.

Деньгами не обидел.

Неужели она решила на меня спихнуть все нужды дочери?

— Я думала, буду жить с тобой, пап.

— Я взрослый мужчина, который находится в отношениях. Как ты себе это представляешь? — Я же жила рядом с вами с мамой. Что не так-то?

— Да все! И если ты думаешь, что с Кариной будет так же, как с твоей матерью, тот тут ты глубоко ошибаешься. Я решу квартирный вопрос, но сначала я спрошу у твоей матери, как она посмела выкидывать тебя из дома, в котором все куплено на мои деньги?!

— Из дома, в котором все сделано ее руками? Ее слова, не мои!

— Да чтоб тебя!

Чем ближе к нотариусу, тем неудобнее становятся вопросы.

Довольно неожиданно прозвучал вопрос дочери:

— Пап, а ты уверен, что Карина — эта та самая…. Ну, ты понял?

— Что значит «та самая»? — морщусь. — Я не понимаю.

— Понимаешь! Ну, уверен?!

— ДА! — отвечаю, будучи уже на пределе. — Довольна?

— Главное, чтобы ты был доволен, и если ты обо всем знаешь, то ок… Я молчу! — обиженно замолкает дочка.

Меня тут же начинают грызть черви сомнений.

— Что ты имеешь в виду? Говори, не молчи же…

— Имела в виду… Мужчин Карины. Она щедрым опытом хвасталась, такая раскрепощенная, много с кем была в отношениях, — уточняет.

Имеет в виду, что у Карины было немало мужчин?

— Деточка, не нужно пытаться залезть к нам под одеяло со свечкой, ок?

Лицо Марины пунцовеет.

— Если иметь много парней в этом возрасте — это ок, то почему вы с мамой меня гоняли на учебу и запрещали ходить на некоторые свидания? — начинает пытать меня.

— Потому что… потому что ты — моя дочь, и все!

— Ааа… То есть твоей любимой девушке можно табун мужиков и это ок, а мне… я всего на полгода младше… нельзя?!

Какой еще табун мужиков? Что она такое говорит?

От злости и зависти, наверное.

Карина не девственницей мне досталась и весьма искусна в любовных утехах, но мне она рассказала, что отношения у нее были, неудачные, а любовные ласки — это просто тренинги всякие, она готовилась встретить того, кто станет ее настоящим мужчиной, хотела подарить ему всю себя…

Нынешнее поколение такое продвинутое в этом, конечно.

Не то, что мы с Вероникой когда-то.

Всему учились в процессе, сами… А как она первый раз на колени передо мной опустилась, робея? Черт, а… У меня самого в тот раз будто ноги отказали!

Усилием воли прогоняю неожиданную хмарь возбуждения, но до самого конца поездки меня преследует тот взгляд Вероники, снизу вверх, прямиком в глаза, поплывший, полный удовольствия и смелости…

***

— Здесь, значит, да?

Заходим, в коридоре перед кабинетом сидят двое, нерусские, болтают на своем.

Я решительно шагаю к кабинету, мне вслед летят предупреждения о том, что сейчас занято, нотариус работает.

Но я рывком распахиваю дверь и вхожу.

— СДЕЛКА ОТМЕНЯЕТСЯ! — гремит мой голос.

***

Она

От неожиданности моя рука дергается в сторону и прочерчивает длинную петлю там, где нужно было ставить подпись.