Измена. Ты больше не моя (СИ) - Ярина Диана - Страница 20

— Как скажешь.

— А что насчет дома?

— Дом себе оставь, ты же так убивалась, делая там ремонты, подбирая дизайны.

— Вот как? — я ошарашена. Думала, он будет биться за этот дом до последней капли крови. — Уверен?

— Да, уверен. Мне не нужен этот склеп с призраками прошлого.

Склеп.

Он назвал наш дом склепом.

Как контрольный удар, как пинок под ребра полусдохшей псине.

Я не знаю, есть ли у нас возможность сделать друг другу еще больнее.

В ответ я цокаю языком:

— Твоей девочке наш дом приглянулся, она на него облизывалась. Ты не считаешь, что нужно с ней посоветоваться и…

— Нет. В новой семье Я решаю. Я — главный.

— О, ладно, удачи, главный. Не затягивай с разводом.

— Не буду. Приедет мой юрист, составит мировое. Чем быстрее разведемся…

— Тем лучше, — подхватываю я и вздыхаю с фальшивым облегчением, рассмеявшись в конце. — Буду рада. Наш брак мне давно в тягость. Признаюсь, я думала, что ты сдашься раньше.

— Что?! — закипает Роман.

— Думала, ты раньше на левак решишься, а ты так долго продержался. Поразительно!

— Гадина. То есть ты нарочно меня в браке изводила, пилила! Выносила мозг!

Это не так, но я не отступлю от намеченного пути.

Пусть будет думать, что я коварная сука, чем заплаканная брошенка.

— Да, — говорю я уверенно.

Удивляюсь, как легко, будучи в злости, можно соврать.

Я лгу и лгу, окружая себя толстыми стенами лжи, оставаясь в самом эпицентре ураганной боли.

— Думал, ты избавишься от надоевшей жены? Сюрприз, милый, это я тебя сбросила со счетов, и хочу сдать в утиль, как старый утюг, который уже не нагревается, как следует.

Сравнения с холодным, старым утюгом Роман не выдерживает и сбрасывает вызов.

Все, последнее слово осталось за мной.

Да, вот так!

Я все сказала. Все, что не хотела говорить, все, чего на самом деле никогда не было у меня на уме, все сказала.

Я выиграла эту битву, но проиграла в войне за канон «и жили они долго и счастливо»

Счастливый финал бывает не у всех сказок.

Падаю обессиленно на кресло, пытаясь отдышаться.

Ползу в ванную и долго умываюсь ледяной водой, пока кожа не перестала чувствовать хоть что-то.

Потом слышу странный, гудящий шум и не сразу понимаю, что это звук пылесоса.

Марина решила убраться по-настоящему?

Я должна на это посмотреть.

Спускаюсь.

Мусор и остатки еды собраны в большой пакет. Она пылесосит диван и ковер, а на столике стоит средство для выведения пятен с мягкой мебели.

Что ж, будем считать, что процесс запущен.

Марина, почувствовав мое присутствие, бросает в мою сторону напряженный взгляд.

— ЧЕ?! — выталкивает с агрессией.

— Ничего, просто решила проконтролировать процесс уборки и хочу заметить, чтобы не осталось ни одного пятнышка. Мне этот диван с домом еще продавать.

Марина застыла и выключила пылесос.

Смотрит на меня в шоке.

— Что-что?

— То. Мы с твоим отцом разводимся. Дом остается мне, я решила его продать.

— Но это же наш дом! Наш! И мой — тоже.

В голосе дочери звенит отчаяние.

Я, возможно, сейчас поступаю и говорю слишком жестоко.

Но назад дороги нет.

Мосты сожжены, остались лишь уродливые обгоревшие куски.

— По документам — нет.

— Но я живу здесь! Ты не можешь продать наш дом! Не посоветовавшись! Не спросив!

— Вообще-то могу и я уже все решила.

Марина смотрит на меня со слезами.

— Тогда зачем я это делаю? — в сердцах бросает щетку. — Зачем?! Если ты все равно все продашь! Не спросив! Почему ты всегда все за всех нас решаешь, как лучше?

— Мариш, а тебе какая печаль с этого? Не понимаю…

— Или у тебя есть другой дом, в котором…

— Дома нет. И не будет. Ни к чему мне дом, — вру. — Он мне давно в тягость. Надоело за всеми вами ухаживать, заботиться. Вы как вампиры, высасываете все и ничего не даете взамен.

— А где я буду жить по-твоему?

— Спроси у отца. И у мачехи, разумеется. Можешь порадовать свою подружку, папа готов сделать ей предложение. Умора, конечно, что мачеха одного возраста с падчерицей, но… Думаю, сможете ужиться. Ведь вы такие подружки.

Она ахает, раскрыв рот, и стоит в шоке.

— Как? Не понимаю… Это же… Это же просто… Нет! Все не серьезно!

— Мариш, ты сей сидела в обнимочку, неужели ты не рада?

— Хватит! Я больше не хочу это слушать! Да, мы подружились недавно, но я не думала, что это всерьез! Так не будет! — топает она ногой. — И все останется по-прежнему! Я никуда не съеду.

— Но тебе придется, — говорю я и разворачиваюсь спиной. — Как вариант, можешь попробовать жить отдельно. Как другие студенты…

— В общаге, что ли? В вонючем клоповнике для нищих и детей мигрантов?!

— Мне без разницы и, знаешь, детка… Твой отец не всегда был таким состоятельным.

***

Я ухожу и ложусь спать, вырубившись в тяжелый, муторный сон мгновенно.

Мне снова снится свекровь, она ходит по нашему дому, прибирается и сетует, что кругом грязно, пыль, шерсть каких-то собак или кошек.

Я оглядываюсь и понимаю, что она права: кругом запустение, клубы пыли, обои поцарапаны когтями животных и отслаиваются, как будто лохмотья старой кожи.

— Вы идите-идите, — машет она и садится у окна, у которого любила сидеть, когда бывала у нас в гостях. — А я тут подожду.

— Чего? Чего вы ждать собрались, мам? Ну, правда. Пойдемте, мы все уже на чемоданах.

— Я здесь останусь, — говорит она упрямо и сон разрывается трелью звонка.

Кто приехал в такую рань?

Я стою на пороге. Сон даже не начал рассеиваться, а я уже вынуждена действовать, спросонья сбиваю мизинец об острый угол дверного косяка.

Даже глаза приходится протереть, потому что сон был хоть и нервный, но глубокий, все глаза слиплись.

В глазке размытая тень, звонок разлетелся по всему дому громкой трелью.

Открываю дверь, и передо мной стоит он.

Я ждала, чего угодно, но только не того, что увидела.

У меня шок! Полный шок…

Игорь. Мой мальчик.

— Игорь?! О боже! Игорь! Что… Как?

— Мам, привет…

У него голос уставший, такое ощущение, что сухость царапает ему горло.

Лицо серое, волосы липнут ко лбу.

Он шагает ко мне и рассматривает меня с беспокойством, потом осторожно обнимает.

— Как вы тут? Что накуролесили?

Я отступаю, впустив его в дом, не могу поверить, что он здесь.

— Я… Мы… Боже, ты-то как здесь оказался?

— Узнал, что у вас тут бедлам какой-то и сразу приехал. Должен был еще к вечеру добраться, ближе к ночи. Но машина, зараза, заглохла! Прямо в дороге! На трассе. И ни туда-ни сюда. Черт меня дернул купить бюджетного китайца. Я сбросил настройки по инструкции и все стало на китайском. Не едет машина! Пока дождался эвакуатор… Потом на попутке, автостопом добираться пришлось, — объясняется.

Он пахнет бензином и дорогой. Ехал всю ночь.

— Такое чувство, будто я целую вечность добирался! — вздыхает устало и трет лицо ладонями. — Ладно, это ерунда, а вы-то как?

— Нормально. Игорь… Ты давай, с дороги умойся и поспи, хорошо? Голодный, наверное? Я тебе сейчас покушать соберу!

Сын останавливает меня, сжав пальцами плечо. Возвышается надо мной на целые полторы головы, ростом и комплекцией пошел в отца.

Сын внимательно рассматривает меня, с головы до ног и хмурится, увидев бинты.

— Что с ногами?

— Так, — слабо улыбаюсь. — Небольшая авария. Все в порядке.

— Нет, не в порядке! Ты выглядишь так… потерянно, — выдыхает он.

Взгляд налит каким-то шоком. Брови хмурит, потом нежно гладит меня по плечу.

— Мама, ты похудела! Ты в порядке вообще? Та я ж, если что, любого порву, — даже злится как-то по-доброму, заботливо, будто маленький волчонок, защищающий свою стаю. — Что случилось?