Измена. Ты больше не моя (СИ) - Ярина Диана - Страница 11

— Я сплю с твоим мужем, — сладким шепотом сообщает она. — Пока ты истерики закатываешь, он изнывает от недотраха. Сделай еще одну такую истерику, после этого Рома на меня, как дикий зверь набросился!

Она оттягивает воротник футболки и показывает багровый засос на ключице.

Смеется тихо.

Меня окатывает горячей волной.

— Убирайся отсюда.

— Ты его уже потеряла, — говорит она. — Можешь собирать вещички и фьють отсюда… — посвистывает, алчно разглядывая просторный двор и дом.

Это уже ни в какие ворота!

Вот это наглость, называется.

Взять, что ли, палку, и реально отдубасить эту наглую стерву?

Где таких делают, думаю я немного растерянно.

Разве мы были такими в ее возрасте — наглыми, прошаренными, цепляющимися за взрослых, женатых мужчин?

Нет!

— Ты торопишь события, девочка, — говорю я.

— Или ты отстала от жизни? — спрашивает она. — Ты разве не в курсе, что старые жены, как поношенные тапки, никто не показывает их на людях. Их только пользуют, когда никто не видит. Да, привычка, но скоро от этой привычки ничего не останется. Уже… — облизывает губы. — Немного осталось. Говорю же, собирай вещички.

— Ты так в этом уверена? А Рома в курсе? — смеюсь я. — Ну-ну… Ты вот, о чем подумай. Займешь мое место, получишь престарелого мужика. Со сложным характером. С двумя непростыми детьми.

— Они уже совершеннолетние, — отмахивается она.

— Аааа… Так ты ему своих нарожать хочешь? — спрашиваю я. — Может быть, ты уже… с пузом? Просто его еще не видно?

В ответ эта наглая Карина закатывает глаза:

— Алле, женщина! Рома устал от быта, от семьи и обязанностей! От детишек, в том числе! Ему хочется драйва и классного секса! Такого, чтобы не задумываться о том, застукает вас кто-то или нет. Дай угадаю, ваш потолок — это по расписанию ахаться в спальне или торопливо присунуть где-то в другом месте. Но всегда с мыслью, а не видит ли вас кто-нибудь? — хмыкает. — Ты хоть помнишь, каково это — жить свободно и не думать об условностях, не греметь кастрюлями и просто отдаться на волю любви и страсти? Уверена, что нет, ты же такая старая! — смотрит на меня.

Я ее в этом не виню, наверное.

В девятнадцать лет мне все тридцатилетние казались такими взрослыми, а сорокалетние — ох, их вообще надо было списывать в утиль.

Но вот мне уже самой больше сорока, и я понимаю, что еще не успела пожить, как мне хочется.

— По-твоему, я старая, — повторяю.

— Да.

— Что ж, тогда в твоей логической цепочке есть большой пробел. Ведь Рома старше меня. Он уже местами полностью седой, такое случается, ранняя седина. Он для тебя не старый? Да уж, его даже на вид можно назвать дряхлым.

Карина на миг оказывается сбитой с толку, но лишь на миг, потом она быстро находится и возражает:

— Мужчины должны быть опытными. И что касается его седин, то я люблю мужчин постарше, — улыбается.

— И как многих мужчин постарше ты любила? — спрашиваю я.

Улыбка Карины на миг теряет свою яркость. Но она быстро находится и берет себя в руки.

Карина отступает.

— Главное, собирай вещички, и ничего не забудь. А все, что ты забудешь, я… выкину.

***

Домой возвращаюсь, будто пьяная.

У меня все тело болит, кости ломит.

Душа — в клочья, сердце отдает болью под ребрами.

Не верится, что все это происходит со мной.

Так чудовищно — меньше, чем за сутки лишиться веры в любимого мужа, поссориться с дочерью и, кажется, лишиться все, что было моей опорой.

Всего, что я считала своей силой.

Моя сила была в семье, но теперь ее не стало, когда по кусочкам ее может раздербанить алчная малолетка…

Неужели я вот так все оставлю?

Просто сдамся?

Лежу и смотрю в потолок, слезы текут по щекам, затекают в уши, щекочут их.

А что я могу?

Что еще я могу сделать в этой ситуации?

Бороться за мужа? Смешно… Он весь в мыслях об этой девочке!

Читать нотации дочери? Она еще больше меня возненавидит, поддерживаемая отцом!

Что она, что он… они оба на стороне этой Карины, а дочь еще и рада будет, ведь для нее примером стала Ксюша, у которой матери плевать и которая дочь не пилит.

Телефон тихо жужжит, мне кто-то звонит.

Так плохо, что я даже ответить не в силах.

Потом смотрю: Настя.

А этой-то что нужно?

Отбиваю звонок, с трудом встаю.

Так нельзя, Вероника. Нельзя…

Нужно что-то делать, говорю себе. Давай же, вставай, вставай, миленькая…

Но что-то подкашивает меня, я стекаю на пол, зажав рот кулаком так, чтобы не было слышно моих бурных рыданий.

Я сама их слышать не желаю!

С тихим звуком открывается дверь.

На пороге гостиной застывает Рома.

— Господи, Вероника! Что случилось? — идет ко мне с показным выражением тревог и заботы на красивом лице.

Да-да, он все еще красив. Уже не тот молодой парень, что сводил меня с ума, сейчас он взрослый, умудренный жизнью, украшенный сединой мужчина.

Но все еще красив.

И седина ему к лицу, как бы ни хихикала над этим Настя. Она вообще как-то свысока относится к мужчинам, считая их примитивными, а себя — умнее всех.

Видели таких, ага… Потом у Лехи появится очередная шлюха, а жена, даже самая умная и ушлая, отправится в утиль.

В первый раз, что ли?

— Вставай, Вероник. Неужели ты так из-за нашей маленькой ссоры убиваешься?

Роман накрывает мои плечи своими пальцами, меня накрывает волной раздражения и тошноты.

Тошно, что он меня касается!

Тошно, что видит в момент слабости.

Клянусь, эти слезы — последние, что он видел.

Больше я перед ним не заплачу.

— Пошел вон, кобель!

— Ты опять за старую пластинку взялась! — закатывает глаза. — Самой не надоело?

Я поднимаюсь, пошатываясь.

Мне надоело притворяться.

Я хотела узнать больше подробностей, чтобы иметь на руках козыри при разводе.

Но, кажется, я переоценила себя.

Я не железная и тем, более не леди.

Не могу оставаться хладнокровной и спокойной!

— Я все знаю, Ром. Обо всем слышала. О твоем хвастовстве перед Лехой, о Котенке, и даже о том, как ты свой агрегат ублажаешь… — показываю рукой. — Не делай из меня дуру! Он застывает, смотрит на меня.

В глазах мелькает что-то похожее на страх, но он быстро берет себя в руки.

— Ты все не так поняла. Я прихвастнул перед Лехой, у мужиков это в крови. Что же касается всего остального, то, признаю, вчера я был не совсем прав, в нашей ссоре. Но я хотел проследить за дочерью, в таком состоянии подростки способны на многое.

Как потрясающе хорошо он изворачивается и лжет!

Это великолепно… Наверное, он заслужил Оскар. По лжи!

— Это еще не все, дорогой.

Я трясущимися пальцами достаю телефон.

Роман наблюдает за мной внимательно.

Хмурится.

Недоумевает.

Я захожу в приложение и нахожу запись, отправляю ему.

Помню, он спорил, что нам не нужны видеокамеры со звуком, достаточно просто видео. Но я решила, если устанавливать их, то устанавливать самое лучшее. Тем более, нам предлагали хорошую скидку.

Совсем недавно мастер перенес камеру и поставил ее так, что она пишет все, что происходит у калитки.

Я сама так попросила.

По той простой причине, что ребятня с соседской улицы бегали и хулиганили, а их родители отнекивались до последнего, пока не увидели, как их чада бегают, звонят всем или даже мочатся на калитки, вот такие детишки!

Так что теперь..

Теперь у меня на руках есть козырь.

— Это еще не все, Рома.

Я выбираю нужный интервал времени и показываю ему.

Со звуком.

— Она приходила, Ром.

Его шокированное лицо стоило того, чтобы это увидеть.

Будто не веря, он впивается взглядом, даже хватается за мой телефон.

Сжал его пальцами до побледневших косточек.

— Если ты еще не понял, это развод, козел.