Умная пыль (СИ) - Федотова Татьяна - Страница 4

— Милочка, — мыл руки после осмотра седой хирург в поликлинике, которая тогда еще работала, — вы привыкнете. А вот как будет работать мозговой имплант без одной из частей, я не знаю. Может, все пройдет хорошо, а может, вы умрете на хирургическом столе.

Мирослава осмотрела платье, которое вручила ей Ядвига. Сморщилась, услышав запах пота, смешанный со сладкими приторными духами подруги. Затолкав наряд в экстра-стирку, она стала под душ.

Чудо медицинской инженерии дало людям технологии, позволяющие жить куда дольше и умирать не в обветшалом виде, как это было раньше.

Человечество поделилось на три части. В первой были поставившие себе в голову микропроцессоры и напичкавшие свои тела медицинскими датчиками, чипами и сенсорами в надежде, что это поможет им определить болезни на ранних стадиях. Вторая поддержала трансплантологию и решила, что лучше менять заболевший орган, чем жить с микрокомпьютером в теле и ежесекундно бояться, что он глюкнет. Третья послала все достижения цивилизации очень далеко и решила жить так, как людей создала природа или боги, в которых некоторые все еще верили.

Оказалось, правы были третьи. Неизвестно откуда появившаяся “умная пыль” превратила всю вторую группу в органических зомби. Вернее, это было не совсем так. Откуда взялась умная пыль — сонмы наноботов, начальной целью которых было обеспечить приживление имплантов с минимальной потерей иммунитета — то есть, максимально снизить возможность отторжения имплантов (и неважно, откуда доноры их получали — от кадавров или из стерильных камер три-ди принтеров…) — никто не знал точно… Но со временем эта саморазвивающаяся мировая колония попросту изолировалась от их создателей и стала существовать сама по себе, влияя на жизни людей на планете совершенно непредсказуемым образом.

Люди из первой группы стали в большинстве своем синтозомби. У некоторых процессор вылетел сразу, в худшем случае превратив человека в овощ. Другие подверглись вечной перезагрузке и в итоге сошли с ума или впали в летаргический сон. А некоторые в момент заражения “умной пылью” впали в петлю времени по принципу «дня сурка» — правый технический глаз бесконечно транслировал какой-то фрагмент из прошлой жизни этого человека, и избавиться от этого было зачастую невозможно…

Кому-то повезло больше, кому-то меньше. Вторая группа гарантированно вымрет, а для первой разработали сыворотку с такими же наноботами, как и в “умной пыли”, которые не позволяют компьютеру в теле сбиться в глюк или все забыть. Все бы хорошо, только сыворотка полного излечения стоит настолько дорого, что позволить ее себе могут единицы. Остальные покупают или получают от корпорации временные заглушки, подлатывающие тело изнутри…

— Мама, — стучится в ванную комнату Славка, — это ведь папина рука?

Мирослава в этот момент смотрелась в зеркало, расчесывая влажные волосы. Ее рука с расческой застыла на месте, и она опять заморгала — в правом глазу улыбался Ян.

— Что значит — «папина рука»?

Выдернув из стирки почти высохшее короткое платье, не прикрывающее даже ягодицы, больше напоминающее майку, и сорвав с сушилки мини-шорты, она быстро оделась и вышла к сыну. У него в руках была рука зомби — кисть и сантиметров десять после запястья. Пальцы на руках шевелятся, иногда сжимаясь в кулак.

— Где ты это взял? — Мирославу затошнило и отшатнуло от ужаса.

— Она держалась за твой рюкзак. Это же папина рука, мам? Смотри, вот его татуировка.

На потемневшей сморщенной коже, обтягивающей кисть, чернело татуировкой сердце, внутри которого изгибались рисунком два имени — Слава и Слава. Жены и сына. Скорее всего, Ян успел догнать жену перед квартирой, схватился за рюкзак, и Славка перерубил руку дверью.

— Я видел на экране, что папа приходил. Но я не открыл.

— Да, малыш, это был папа.

— Не называй меня больше малышом! Я уже взрослый! — закричал Славка и, косолапя из-за больших тапок, убежал в свою комнату, держа в руках руку зомби. Дверь захлопнулась.

— Конечно, м… Слава, ты взрослый. Я больше так не буду. Открой дверь, пожалуйста, руку надо выбросить! — постучалась Мирослава в запертую дверь.

— Нет!

— Как нет? Надо! Ты же знаешь… Нельзя держать в доме даже часть зомби…

— Я посажу ее в клетку Кори. Клетка крепкая.

— Слава!

— Я сказал — нет! Это все, что осталось от папы.

— Хорошо, — подумав мгновение, согласилась Мирослава. — Я уйду на пару часов, пусть, пока меня не будет, рука побудет в клетке. Мы же не знаем, что от нее можно ожидать. Папа нас любил, но он давно стал зомби. Скажи мне, что рука уже в клетке, Слав.

Щелкнул замок, и Мирослава толкнула дверь в комнату сына. Рука действительно сидела в обезьяньей клетке бывшего любимца семьи.

— Ну, раз Кори не смог сломать ее в свое время, то пусть сидит. Я пошла. Закрой за мною дверь.

Толстяк Слон владел ночным притоном. Вообще это называется клубом, но если не лгать себе, то это — самый обычный притон. Алкоголь, наркотики, проституция…здесь это считается легальными услугами. Нелегально тут можно продать или купить человека, нанять убийцу, найти специалиста на самые странные и сомнительные услуги и даже создать себе или кому-то другому новую личность.

— Как нам повезло, — плотоядно улыбался Слон, лапая Ядвигу, сидящую на высоком барном стуле. Та, не обращая внимания на ухажера, молча цедила свой коктейль, косясь на Мирославу. — Повезлооо, — тянул Слон, закатывая от удовольствия глаза, — я аж сам не поверил. Твоя подруга, Ягочка, провисела на сайте аукциона всего пару минут и ее купили. Но это удача разовая. Вы ж это понимаете, девочки? Тут важно — кто покупатель. А покупку сделал Барон. Он — любитель свежего мяса. Все, что появляется нового на рынке, он должен попробовать сам. Такая вот странность, Ягочка. Ну, а мы не гордые, попробуем после. Да, Славка?

Мирославу передернуло, словно вместо ментолового мохито у нее в коктейльном бокале был налит ацетон. Она поморщилась и посмотрела на подругу — как ты это терпишь?

— Что-то коктейль твой мне не вставляет, Слон, — Мирослава повернулась к Слону и увидела его волосатую руку с короткими жирными пальцами в декольте подруги. — Алкоголь зажал?

— А это особый коктейль, Славка, — засмеялся толстяк, — ты мне за него еще спасибо скажешь. И, — он поднял палец, остановив ее, — возможно, он спасет тебе жизнь. Барон себя любит. Он просто уверен в своей неотразимости. Ты должна его хотеть…. И ты его захочешь!

— Сомневаюсь, — отвернулась от Слона девушка, и почти въехала лицом в громадного органического зомби в превосходной сохранности. Запах от него — как из магазина с кожаными изделиями. От стресса Мирослава заморгала — в этот момент ей не хотелось видеть лицо Яна.

— А вот и покупка Барона, — выдохнул ей в лицо кладбищенской вонью зомби.

“Как мы заполняли анкету на сайте, и с кем я согласилась спать, а с кем нет? — допила коктейль Мирослава. — Я уже хочу сбежать. Но что дальше? Ян смеется в правом глазу, словно надо мной. Если бы не сын, я бы шагнула с крыши своего дома”.

Зомби схватил девушку за руку и быстро потащил к лестнице. Чтобы не упасть, Мирославе пришлось бежать за ним, по дороге натыкаясь на людей.

Комната для элитных гостей. На входе охрана из зомби и людей. Человека в кресле закрывает лысый монах, сидящий перед ним в позе лотоса. Между ними голограммный экран, по которому быстро бегут цифры, формулы.

В комнате жарко. Мирослава облизнула сухие губы и прикрыла рукой правый глаз, словно это не даст Яну подсмотреть за тем, что будет.

Внезапно бледное неоновое облако экрана свернулось, монах встал и быстро вышел из комнаты. В ней теперь оставалась только Мирослава и тот, кто сидел в кресле. Его лицо скрывалось в густой тени. Из одежды на нем только свободные штаны. Руки лежали на подлокотниках, на пальцах — сервисные кольца. Босые ступни переливались голубоватым светом…