Злой город (СИ) - Гор Александр - Страница 7

Нет, руки — как руки. Вполне себе нормальной формы, с нормальным количеством пальцев. Можно даже сказать, что изящные такие женские ручки, не изуродованные тяжёлым крестьянским трудом. Вот только грязь под ногтями, да разводы какие-то на пальцах, очень уж напоминающие следы сажи. На маленьком ножичке, котором она собралась подрезать прилипшую к коросте повязку, тоже какие-то невнятные бурые пятна: то ли кровь, то ли ржавчина. И с этим она лезет заниматься не вполне зажившей и, кажется, нагноившейся раной.

— Куда⁈ — рявкнул он. — А ну, сперва руки мыть!

— А ты кто такой, чтобы голос на меня повышать? — огрызнулась «старушка».

— Кто бы ни был, а боярина и товарищей моих в могилу свести не дам. Живо руки мыть, я сказал. И ножичек свой дай сюда.

Знахарка оказалась не промах, рот умела раскрывать так же широко, как и «браток».

— Прибью, ведьма, если не сделаешь, как я велю! — окончательно взбесился Лёха.

А ножичек отобрал, отмыл, после чего на несколько секунд ещё и сунул в котёл с кипящей водой.

— Зовут тебя как? — немного успокоившись спросил он «ведьму».

— Неждана, — сквозь зубы процедила та, видимо, привычная к вспышкам ярости со стороны «благородных».

— Запомни, Неждана. Любая грязь, любая старая кровь, попавшие в рану, убивают человека не хуже стрелы или меча. От них рана гнить начинает. Руки мыть, когда ранами занимаешься, всегда. После каждого человека мыть. Лучше — со щёлоком. Когда роды принимаешь — тем более. И раны перевязывать только чистым тряпьём, только что прокипячённым и высушенным на воздухе. А ножичек свой в кипятке обмывай. Вот увидишь, сколько тогда людей живы останутся после того, как ты им раны лечила. Нежданой-чудотворицей тебя называть станут. А ещё лучше — если поедешь к нам в Серую слободу, где наш лекарь тебя подучит всему, что надо.

— Так и ехали бы в свою Серую слободу врачеваться, — фыркнула та.

— Туда и поедем. Ты только сейчас чуть раны обработай, как я тебе сказал, чтобы в пути никто не богу душу не отдал.

Прислушается? Не прислушается? По крайней мере, Алексей, пока та трудилась над ранеными, попытался хоть что-то из азов медицинской гигиены ей привить.

Нет, Талица точно от татар не отобьётся. Ну, наскребут они тут вместе с ополчением даже сотню человек. Да что такое сотня, если на приступ хотя бы тысяча полезет? А ведь в Донские степи по правому берегу реки даже не тысяча их пойдёт. Минимум тумен, а то и два, чтобы половцев хана Котяна шугануть до самой Венгрии.

Впрочем, и Елец лишь немногим «круче». Князь местный увёл дружину по призыву Великого Князя к Воронежу, да там с ней и сгинул. Остатки, даже если триста человек вместе с пацанами шестнадцатилетними собрать смогут, и то хорошо.

О чём Евпатий с боярином да молодой княгиней разговаривал, Алексею неведомо. Только и в Ельце они долго не задержались. Вместе с купчиком елецким, давно слышавшим про чудеса из Серой крепости в путь и двинулись. На юг, вдоль Дона.

Рассказы спутников Коловрата народишко очень встревожили. Молодёжь смотрела на них, как на героев, а старики ворчали: типа, панику наводят какими-то неведомыми татарами, разъезды которых в начале зимы повертелись, повертелись в округе, да сгинули. Значит, сроду им ни Елец, ни Талица не нужны были. Вон, хищное Черниговское княжество рядом, давно зуб точит на «отжатые» у него Рязанью городки. Значит, черниговцев опасаться надо, а не «сказочных» татар.

Жалко людей, которым, скорее всего, жить осталось месяца три. Но ничего поделать ни сам Крафт, ни все остатки их дружины, ни даже оружие Серой крепости не сумеют. Судьба у местных такая: пасть в ближайшие месяцы. Может, кроме дюжины парней из двух городков, которых дружинники рассказами про своё геройство во вражеских тылах соблазнили присоединиться к «партизанам».

Контингент — тот ещё. Ни мечом, ни копьём толком владеть не умеют. Разве что, из простого охотничьего лука неплохо стреляют. Но где только взять людей лучше этих? Кто на поле брани не пал, того восточнее Дона татары в полон взяли. Может, кто в Серую слободу пробился, там видно будет.

Зимняя дорога небыстрая, так что боярин времени не терял. Выделил пару самых здоровых ветеранов, которые этих новиков из Талицы да Ельца и принялись натаскивать на стоянках. Прежде всего, копейному бою, поскольку владеть мечом нужно не один месяц учиться. Как Крафт заметил, энтузиазма у пацанов в достатке, стараются повторять то, что их заставляют делать. Но сырой, очень сырой «человеческий материал», даже Евпатий старается не смотреть на эти ежедневные часовые тренировки, чтобы не расстраиваться.

Когда на горизонте показалась смотровая вышка Серой крепости, ёкнуло в душе бывшего бандитского «бригадира». Хоть и зол он до сих пор на Ленку, а ведь ребёнка она от него ждёт. Для себя он давно решил: не извинится, не вернётся к ней. Ребёнку помогать будет, пока жив, но с ней — ничего общего, если она его негодяем считает. А ведь по срокам она со дня на день родить должна, если ещё не родила…

— Что-то не очень ласково нас встречать собрались, — хмыкнул в санях боярин, глядя на запертые ворота Посада и четверых при оружии, стоящих перед ними.

— Да где уж неласково? — расплылся в улыбке Полуницын, сидя в седле. — Сам воевода вместе с Верзилой вышли. Скорее всего, нас с тобой, братан, в бинокль узнали. А то, что ворота закрыты, так порядки у нас такие: пока окончательно не разберутся, что за люди оружные, держать их на запоре.

К «группе по торжественной встрече» он подскакал первым, отпустил повод и широкими шагами подошёл к старым товарищам.

— Жив, чертяка! — чуть не задушил Алексея, облапавший его Зильберштейн.

— А чего с нами могло случиться?

— А то, блин, сам не знаешь по книжкам, что могло!

Тут и ворота распахнулись, и из них попёрли те, кто воевал в дружине, но по ранению отправлен сюда. К сожалению, намного меньше, чем хотелось бы видеть.

Суета с взаимными приветствиями, узнаванием и докладами, кого сколько и в каком состоянии из дружинников скопилось в слободе, затянулась минут на двадцать. В конце концов, Серый взял командование на себя, распорядившись новиков и «попутных» елецких купеческих людей разместить в Посаде, а пришедших вместе с боярином из-за Москвы впустить в крепость и, первым делом, направить на осмотр к доктору.

Только не тут-то было.

— Не до того ему сейчас, — грудью встала на входе в медпункт малявка из числа дочек одной из прибывших в последней партии женщин ХХ века. — Он роды принимает.

— Какие ещё роды? — не сразу понял Беспалых.

— У тёти Лены Устенко, как она узнала, что дядя Лёша вернулся, схватки начались. Еле успели из квартиры до операционной донести.

— Да отомри ты, счастливчик! — с хохотом ткнул кулаком в бок остолбеневшего Крафта Константин. — Вот же повезло человеку! Не только домой живым вернулся из такой передряги, так ему ещё и жена подарок приготовила! Да какой!

6

Прохор не только железом «слободским» да диковинками торговал, но и с кузнецами курскими договаривался, как и велел Минкин. О том, чтобы те летом (не весной, а именно летом, когда откатятся в степи татары) везли в Серую слободу кричное железо и руду. В обмен на добрую тигельную сталь, которую «бодяжил» Борода в своей индукционной печи, подмешивая к кричному железу высоколегированный «металлолом», что завезли в крепость, когда ещё существовала связь с «родным» временем.

Юрец, дорвавшись до металлургии, вообще творил много чего любопытного. Про алюминиевые безделушки-украшения и гарды для сабель и мечей речь уже шла. Но когда он однажды приволок в «штаб» тяжёлый слиток цвета золота, все несколько прихренели. Верзила даже ржать принялся, что Барбарин продал душу дьяволу за секрет философского камня.

— Я так и знал, что вы это за золото примете! — расплылся в улыбке Юрка. — Не, мужики. Это не золото. Золото больше, чем вдвое, тяжелее. Это бронза, только алюминиевая. А здорово на золото похожа, верно? Может нам того, фальшивомонетничеством заняться? Какие-нибудь византийские денежки начать клепать?