Лиллехейм. Кровь семьи - Ободников Николай - Страница 9

– Идите, я разберусь, – сказал узколицый.

– Уверены?

– А вы считаете: сомневаться в навыках коллеги перед всем классом – это хорошее начало?

На скулах директора Нансена заиграли белые пятна. Он нервно рассмеялся и вышмыгнул за дверь. Такого поворота никто не ожидал.

– Итак, попробуем сначала. Меня зовут Халлстеин Орм, но вы можете звать меня Хати.

– Совсем как Хатико! – ввернул кто-то от окна, и класс заржал.

– Совсем как Хатико, – согласился Хати, разминая шею, – если вы хотите получить в моем лице ненавистника. А ненависть имеет привычку копиться и проливаться в самый неподходящий момент, согласны?

Никто не засмеялся. Учебники вдруг показались необычайно интересными.

Алва не сводила глаз с нового учителя. Его узкое лицо не давало ей покоя. А когда Хати уселся и надел очки, Алва поняла причину своих страхов.

Новый учитель напоминал сказочного волка. Только этот волчара переоделся не бабушкой, чтобы слопать девочку с пирожками, а учителем. Да такой мог обманом сожрать целый класс! Беспокоило это Алву и по другой причине. Волки Альты меняли тела. В основном это происходило в полнолуние, но оборотень мог воззвать к звериной сути и в любое другое время, когда царила тьма.

«А этот Хати словно намеренно оставил часть волчьей морды, – заключила Алва. – Как напоминание… Но он не волк!»

Она посмотрела на брата с сестрой. Те внимательно разглядывали нового учителя, прислушиваясь к каким-то своим мрачным мыслям.

– Поговорим немного о германо-скандинавской мифологии. – Хати сцепил пальцы и оглядел класс поверх очков. – Йели Миккельсен, оторвись от стула, побеседуем.

Йели с неохотой поднялся и принял вешалочную позу, говорившую о пренебрежении к уроку и вообще к образованию.

– Расскажи мне о Рагнарёке.

– А че тут рассказывать? – Йели насупился. – Сказка как сказка. В главной роли – чудища и боги, кошмарившие друг дружку.

– Что за боги? Что ты о них знаешь?

Йели горестно вздохнул и поднял глаза к потолку.

– Ну, там есть всякие Одины… И Торы… И прочие…

– Как всё началось? Отвечай немедленно. Не таясь!

Покалывающее напряжение между Хати и Йели почувствовал весь класс.

– С волков, господин учитель. Всё началось с волков, – наконец сказал Йели. – Это всё, что я помню, а на остальное мне плевать.

Ко всеобщему удивлению, Хати произнес:

Гибнут стада,

родня умирает,

и смертен ты сам;

но смерти не ведает

громкая слава

деяний достойных. 1

На Йели это произвело сильное впечатление. Алва сразу поняла, что Хати задел некую чувствительную струну в душе брата. Она уже собиралась вмешаться, но ее опередила сестра.

– Рагнарёк не входит в школьную программу этого года, господин учитель, – сказала Янника, вставая со своего места. – Если хотите поставить этому балбесу двойку, то просто влепите ее. Только не держите его так, пока он не разревелся.

Повисла тишина.

Потом кто-то рассмеялся.

И вот уже весь класс содрогался от смеха. Даже сам Йели заржал. Хати показал ему, чтобы он сел, и начал вполне обычный урок. Говорили о современной поэзии, но это никому не было интересно. По крайней мере, тройняшкам Миккельсенов.

После урока Хати ушел проводить следующее занятие.

В коридоре тройняшки натолкнулись на Нюгора и его прихвостней.

– После уроков, – проскрежетал Нюгор. Смотрел он только на Йели. – У полосы.

– Ага, сегодня мы тебя немножечко побьем, – поддакнул Спагетти Элиас.

Хокон громогласно рыгнул, и вся троица заржала.

– Один против трех? – удивился Йели. – Вы бы хоть бинтов захватили, потому что на ваши побитые рожи никаких подорожников не хватит.

Школа имела свои места для драк. На разборки юных джентльменов приглашали довольно просто. «У лючка». «У теплицы». «У вертушки». И все сразу понимали, что «у лючка» – это старая бойлерная, а «у вертушки» – это сломанный уличный турникет. «У полосы» же означало, что комбатанты встретятся за стадионом.

Янника сурово зыркнула на Нюгора:

– Я буду с Йели. Два на три.

Нюгор переменился в лице. Йели расхохотался.

– Выкусил, Нюг? Моя сестра мигом из тебя всю вонь выдавит, как из тюбика.

Алва предпочла обойтись без лишних слов. Она ударила кулаком Нюгора в грудь. Ударила как настоящий мальчишка. Пусть Алва и походила на Сиф больше остальных, но и от Вигго она получила немало. Вызов принят и брошен – именно об этом сообщил ее кулак.

– Три на три, Нюг, – спокойно сказал Йели. – Ну что, сами справитесь или отцов позовете?

– Сами. Уж с такими-то разберемся сами, – промолвил Нюгор.

Всё еще потирая место удара, он поманил за собой дружков. Вскоре они, злопамятные и распаленные, растворились в толпе учеников.

Дагги с восторгом следил за происходящим.

– Я с вами, тройняшки!

Йели осадил его:

– Ну ты чего, Дагги? Считать, что ли, не умеешь? Три на три. Остались только билеты в зрительский ряд.

Дагги приуныл. Но еще больше он приуныл, когда Янника принюхалась, покраснела и бросилась вверх по лестнице, пробивая себе дорогу локтями.

– Ну что за дела? Он ведь просто человек! Даже на языке липко!

Йели обнял приятеля. Дагги давно сох по Яннике, как подсолнух без солнца, но сама она избрала другой объект для обожания.

– Наш отец, вообще-то, тоже когда-то был просто человеком.

– Ты ошибаешься, Йели, – возразила Алва. – Он был не просто человеком. Он был нами.

Йели и Дагги приоткрыли рты от удивления. Алва вздохнула.

– Он был подростком – глупым и ни черта не понимающим.

Это они поняли. На их лицах воссияло что-то вроде гордости.

4.

Вигго ехал по западному шоссе.

Позади остался бар с липкими полами и такой же липкой стойкой. Именно там три недалеких человека решили, что могут толкать всё что угодно. И где угодно. Только вот путь местных дельцов начался и закончился с распродажи собственных костей.

Размышляя над этим, Вигго ощущал, как внутри сражаются волк и человек.

Волк утверждал, что всё хорошо. Что стая не оставила ничего лишнего. И в качестве основного аргумента волк приводил чистые и спокойные ароматы ручья, пусть и сбрызнутые кровью. Пахло там, чем и положено, – местом преступления, лишенным какой-либо полезной информации.

«А как же тело краснодеревщика? – возражал человек. – Если так подумать, то очень даже похоже, что стая оставила кое-что».

«Люди не настолько хорошие следопыты. А выслеживать огромных волков, в которых превращаются горожане, их никто не учил».

«А если появится тот, кто их научит?»

Это взволновало Вигго. В лесах появился кто-то еще. И этот кто-то знал, чем занималась стая. И не просто знал, а поймал одного из них за шкирку и бросил прямо на остатки кровавого пиршества. Столик с пиршеством неизвестный, к слову, тоже не поленился передвинуть.

– Ты знаешь, кто мы, – пробормотал Вигго. – И ты очень осторожен. Настолько осторожен, что прищучил хромоножку. А еще ты знаешь, как скрыть свой запах.

Выходило так, что на след стаи вышел какой-то душевнобольной охотник. Неожиданно мысли Вигго потекли в другом русле. А смог бы этот охотник остановить Сифграй, когда она только появилась в Лиллехейме? Сумел бы прикончить ее и тем самым освободить всех, кого она поработила?

Впрочем, себя Вигго не считал порабощенным.

Как только он обрел нового себя – Ульфгрима, если угодно, – его переполнила холодная ярость. На той вершине он четко знал, что нужно сделать. И сделал это. Приказал убить сумасшедшую мать Дэгни. Настолько сумасшедшую, что она изводила своих дочерей и мужа, которому вдобавок изменяла. А потом Вигго лично поквитался с Шакальником – местным психопатом, с которого всё и началось.

Но что делать дальше – Вигго тогда не знал.