Сводные. Пламя запретной любви - Дашкова Ольга - Страница 6

– Что с тобой? – наконец не выдержал он, когда мы остановились на светофоре. Его голос был хриплым, раздраженным. – Ты вообще собираешься говорить или так и будешь молчать, как статуя?

«А что ты хочешь, чтобы я сказала?» – хотелось мне закричать. – «Что я не могу перестать думать о тебе? Что наш поцелуй перевернул мой мир? Что я ревную тебя к девушке, которую видела всего раз в жизни? Что мне больно видеть, как она прикасается к тебе, как называет тебя „котиком" и „Егорушкой", как распускает руки, а ты просто стоишь и молчишь, позволяя ей все?»

Каждое из этих слов рвалось наружу, но я сдерживала их, как сдерживают плотиной бушующий поток. Если бы я начала говорить, то уже не смогла бы остановиться, и это привело бы к катастрофе. Я не могла позволить себе такую роскошь, как честность. Не сейчас, не с ним.

Вместо этого я сжала губы и холодно ответила:

– Нечего сказать, – холодно ответила я, стараясь, чтобы мой голос звучал равнодушно. Но даже я слышала в нем скрытую боль, трещину, через которую просачивались мои настоящие чувства.

Егор выругался себе под нос и ударил по рулю. Я вздрогнула, но не обернулась. Его раздражение только подтверждало мои подозрения: тот поцелуй был ошибкой, минутной слабостью, о которой он теперь жалеет. А я, дурочка, все еще прокручивала его в голове, как любимую сцену из романтического фильма.

Я вспоминала, как его губы касались моих, как его руки обнимали меня, как бешено колотилось мое сердце. Это воспоминание было единственным, что согревало меня, и одновременно оно же причиняло мне самую сильную боль. Потому что теперь я знала: это никогда не повторится.

У него есть Вика – красивая, уверенная в себе, взрослая. А кто я? Просто девчонка, которая случайно оказалась под одной крышей с ним.

– Знаешь, – вдруг сказал он, не глядя на меня, – ты первая девушка, которая способна довести меня до белого каления просто своим молчанием.

– Я польщена, – пробормотала я, чувствуя, как к горлу подкатывает ком. – Всегда мечтала пополнить чей-нибудь список достижений.

– Сарказм тебе не идет, – заметил он, но я заметила, как уголок его губ слегка дрогнул.

– А тебе не идет роль заботливого старшего брата, но вот мы здесь, – парировала я, вкладывая в эти слова всю боль, всю ревность, все разочарование, которые накопились во мне.

Светофор переключился на зеленый, и он резко нажал на газ. Остаток пути мы проехали в тишине, но что-то изменилось. Напряжение стало другим – менее враждебным и более… электрическим.

Я чувствовала это изменение, но не понимала его. Что происходило между нами? Что означали эти взгляды, эти недосказанные слова, эта странная напряженность? И имело ли это все какое-то значение, учитывая существование Вики?

У входа в университет Егор внезапно схватил меня за руку, когда я уже собиралась выйти. Его прикосновение обожгло кожу, и я едва сдержала дрожь. Его пальцы были теплыми, сильными, и мое предательское сердце забилось быстрее от этого простого контакта.

– Саша, – начал он, и его голос звучал непривычно мягко. В нем не было привычной язвительности, только какая-то странная уязвимость, которую я никогда раньше не слышала. – Мы должны поговорить о том, что произошло.

Мое сердце забилось быстрее, но я покачала головой. Я не могла позволить себе эту слабость. Не могла позволить себе надеяться, мечтать, верить в то, что между нами может быть что-то. Не сейчас, когда я видела его с другой, когда я знала, что у него есть девушка, которая имеет на него полное право.

– А что-то было? – отрезала я, вкладывая в это короткое слово всю решимость, на которую только была способна. – Ничего не произошло. И ничего не должно произойти. Ничего не было Егор.

Выдернула руку и выскочила из машины, пока моя решимость не испарилась. Пока я не сделала что-то глупое – не бросилась ему на шею, не разрыдалась, не призналась в своих чувствах. Я бежала от него, как от пожара, зная, что если останусь рядом с ним хоть на минуту дольше, то сгорю дотла.

Весь первый день в университете я не могла сосредоточиться на лекциях. Мои мысли постоянно возвращались к Егору, к его глазам, губам, рукам… И к Вике, к ее прикосновениям, к ее словам, к тому, как она обвивалась вокруг него, словно ядовитый плющ вокруг дерева.

Эти два образа сталкивались в моей голове, создавая бурю эмоций, с которой я не могла справиться. Ревность, обида, боль, желание – все смешалось в один огромный ком, который застрял в горле и не давал дышать.

Прекрати!

Приказывала я себе, когда очередной преподаватель бросил на меня недовольный взгляд, заметив, что я не слушаю.

Он встречается с другой. Он твой сводный брат. Это вдвойне табу!

Но мое глупое сердце не слушало доводов разума. Оно продолжало биться чаще при одной лишь мысли о нем, продолжало жаждать его прикосновений, его взглядов, его слов. И это было самым болезненным предательством, с которым мне когда-либо приходилось сталкиваться – предательством собственного сердца.

Егор

Знаете, что бывает, когда твоя жизнь катится по прямой, и ты уже привык к маршруту? А потом кто-то внезапно выламывает руль и швыряет тебя в кювет?

Примерно так я себя и почувствовал, когда отец объявил о том, что женится. И ладно бы просто женился – так нет, еще и переселяет в наш дом какую-то девчонку, дочь своей новой пассии.

«Егор, это твоя новая сестра».

Сестра, блядь.

Будто мне нужна была сестра. Будто мне вообще кто-то был нужен, кроме отца, с которым мы и так неплохо справлялись последние пятнадцать лет после смерти мамы.

Когда их автомобиль подъехал к дому, я стоял на крыльце, скрестив руки, и наблюдал за этим цирком с каменным лицом. Мое персональное вторжение инопланетян. Чужаки приехали и теперь будут жить в моем доме, есть из моей посуды, дышать моим воздухом.

Ебаный ад.

А потом она вышла из машины.

Я ожидал увидеть очередную избалованную принцессу в розовых шмотках с плюшевым единорогом в обнимку. Или типичную бунтарку с черными ногтями и кислотно-зелеными волосами. Или просто стервозную девицу, которая смотрит на всех свысока.

Но из машины вышло хрупкое создание со светлыми растрепанными волосами, которое нервно поправляло длинный кардиган, словно пытаясь за ним спрятаться. Она подняла на меня глаза – огромные, голубые, испуганные – и тут же опустила их снова.

Их цвет был таким ярким, что на секунду я забыл, как дышать.

Я почувствовал что-то странное, но быстро взял себя в руки. Какая, нахрен, разница, как она выглядит? Это не меняет факта, что она вторглась в мою жизнь и теперь будет портить ее одним своим присутствием.

– Это Егор, иди покажись девочкам, – отец хлопнул меня по плечу и притянул к себе, как будто я был чертовым щенком, которого показывают гостям. – Сашенька, познакомься, мой сын Егор. Теперь вы одна семья, так что привыкайте друг к другу. А ты, Егор, теперь старший брат, так что головой отвечаешь за девочку.

Старший брат, блядь. Головой отвечаю. Отличная шутка, пап.

Я только кивнул и пробормотал: «Охуенно, теперь я еще и нянька».

Она, конечно, не расслышала, но по тому, как дрогнули ее губы, было ясно – она поняла, что я не в восторге от нашего знакомства.

– Давай, Егор, помоги с коробками, – сказал отец, не замечая, что между нами воздух уже можно ножом резать.

– Я не грузчик, – ответил я, не сдвинувшись с места. – Пусть сами таскают свои шмотки.

Ее мать рассмеялась, отец хотел что-то сказать, но она его остановила. Умно. Не хватало еще прямо сейчас устроить семейный скандал.

С того дня я старался как можно чаще показывать, что она мне не нравится. Что она мне вообще до лампочки. Я язвил, усмехался, подкалывал ее по каждому поводу. А повод всегда находился – то она роняла книги, то спотыкалась на ровном месте, то краснела, как помидор, от любого моего взгляда.

Идеальная мишень.

Проблема в том, что я не мог перестать смотреть. Меня раздражало в ней все: как она ходит, маленькими осторожными шагами, словно боится наступить кому-то на ногу. Как она заправляет прядь волос за ухо, когда нервничает. Как она кусает губы, когда читает.