Владыка Нового Мира (СИ) - Злобин Максим - Страница 2
- Предыдущая
- 2/55
- Следующая
Вместо ответа я развернулся и зашагал в сторону города. Бог Харон был по-божественному спокоен, а вот человеку Харитону почему-то отчаянно хотелось ржать…
Далековато я, конечно, забрался. Точнее не я, а прошлый владелец этого тела. По лесу пешком часа три, — через самую чащу, — и прямиком на болота. Немудрено, что нарвался на гоблинов, ведь мелкие хитрые ублюдки специально живут посреди топи. Их тут никто не тронет, — даже если очень сильно захочет, — и гоблины об этом прекрасно осведомлены.
Попёрся сюда Харитон, как нетрудно догадаться, на охоту. Всю окрестную животину вокруг Нового Сада перестреляли ещё зимой, и теперь за дичью приходится гонять аж за тридевять земель.
А гонять не то, чтобы надо, но очень хочется. Дополнительный заработок ещё никому не мешал, а сейчас ведь как раз сезон лабрадуток пошёл. Птицы вернулись с зимовки на родные болота, и почему бы не пристрелить десяток-другой? Что-то на продажу, а что-то и себе на ужин побаловаться.
Лабрадутки, к слову, это утки, только… странные мальца. Во-первых, у них есть брови, что уже само по себе будоражит воображение. Во-вторых, глаза крупные и вечно навыкате. Ну а в-главных — это их язык. Длинный, розовый, вечно свисающий из клюва набок; точь-в-точь как у собаки. На кой хрен им эта слюнявая приспособа с точки зрения эволюции совершенно непонятно, но бытует мнение, что с её помощью они облизывают солончаки.
Короче! Вместо того чтобы как обычно курьерить, сегодня спозаранку Харитон взял лук, отправился на охоту и немножечко помер.
Возможно, кстати, что к счастью. Но не только лишь к моему счастью, нет! Не знаю, что за механизмы отвечают за перерождение его души, но учитывая как парень тупил по жизни, когда вокруг столько возможностей, старая-добрая реинкарнация пойдёт ему лишь на пользу.
Итак… Одетый в спортивный костюм, резиновые сапоги и чёрную панаму с нашивкой в виде герба Нового Сада, — деревце такое раскидистое, — я пробирался сквозь лес.
Плюс — у меня с собой есть всё, что нужно для покорения мира. Бутылка воды, баночка репеллента и весло. Минус — после встречи с гоблинами видок у меня, мягко говоря, жутковатый.
— Во-о-осемь восемьсот! — пропел я помимо своей воли. — Пять-пять-пять… Тьфу ты, зар-р-раза!
Привязалась, думать мешает.
А подумать есть над чем. Что делать? Как быть? С чего начать? А главное: на что я сейчас способен в качестве бога, как моё новое физическое тело влияет на процессы, и нужно ли оно мне вообще? Увы и ах, на последние вопросы можно ответить только экспериментальным путём. Дар последнего шанса покрутил на срамной оси все известные мне законы мироздания. Бог с телом! Никогда ни о чём подобном не слышал; даже близко.
За всеми этими думами, я наконец-то вышел из леса. Из опушки и прямиком на обочину Трассы. И повезло мне вылезти ровно в тот момент, когда по ней проезжал конвой из тридцати с лихой фур. На кузовах гербы Российской Империи, — чёрный двуглавый орлик на жёлтом фоне. Видать, в Столицу едут. И, видать, что-то очень ценное везут, раз первый и замыкающий грузовики и не грузовики вовсе, а броневики с платформой для охраны. Пулемётные гнёзда, турели, все дела. И столичные гвардейцы в количестве дохрена штук по сторонам глазеют, явно что подвоха ждут от Нового Сада.
Меня они, впрочем, вниманием не удостоили. Кажется, не видят во мне угрозы. А зря, блин. Знали бы вы, ребята, на что способно это весло…
Вжжж! — проносилась одна фура вслед за другой: Вжжж! — и тут:
— Харон! — раздался крик позади. — Харон, ты что ли⁉
— Я, дядь Сень! — обернулся я и улыбнулся мужику. — Здарова!
Тесен мир, а город и того теснее. Это сосед мой по лестничной клетке, Арсений Михайлович Карякин. Приятный дядька чуть за пятьдесят; высокий, тощий и настолько бородатый, что мордой лица чем-то неуловимо похож на манула.
Но внешность — это не главное. Главное, что деятельный он до жути. Мало того что старшим по подъезду числится и умудряется потомственному дворянину Зуеву так мозги делать, что тот лишний раз у нас появляться боится, так у него ещё и профессий не счесть. И на карьере работает, и с рыбаками на лодках ходит, и стеклодувам чем-то там помогает, и вот ещё, получается, за лабрадутками ходит.
— Хороший улов! — крикнул я.
Через одно плечо дядь Сени был перекинут ремень от старенького ружья, а с другого свисала аж целая связка пернатых.
— А мне вот что-то не фартануло сегодня! — добавил я и развёл руками.
Вот только Арсений Михайлович не был настроен на досужий трёп. Как только рассмотрел меня получше, вытаращил глаза на манер убиенной им же самим лабрадутки, и кинулся спасать.
— Харон! — крикнул Карякин. — Ты чо⁉ Ты где⁉ Ты как⁉
— Да нормально всё, дядь Сень!
— Чо нормально⁉ Ты себя видел⁉ Что стряслось-то⁉
— Упал!
— Нихерасе ты упал!
— Да там! — тут замыкающая фура пронеслась мимо, стало потише и я сбавил тон: — Да там коряга подо мной надломилась. Чуть в болото с головой не ушёл, чудом зацепился.
— Так ты же в крови весь!
— Ах, это, — я осмотрел сам себя и сделал вид, что удивлён. — Так это грязь какая-то. Главное, что сам цел, верно? — задал я риторический вопрос и поспешил перевести тему: — Сам-то как, дядь Сень?
Ну и понеслась. Сперва немного растеряно, — до сих пор мельком посматривая на мою рваную олимпийку, — а затем всё уверенней и уверенней Карякин начал выплёскивать на меня весь свой поток сознания. Вместе мы перешли через Трассу и двинулись к городу, а дядь Сеня вещал. Что там, что сям. Кто что сделал, и кто что кому сказал. Что слышно от этих и что слышно от тех. В целом, ничего нового я для себя не узнал.
Слушал вполуха и всё как-то больше любовался видами. И не только потому, что для меня как бога после мрачной переправы всё здесь в новинку, а потому что весна. Первая зелень после долгой зимы — ну наконец-то.
— А весло-то тебе зачем? — внезапно спохватился Карякин.
— Чтобы грести.
Дядь Сеня кивнул со знанием дела, мол, ответ правильный. Переключился обратно и снова затараторил о своём, ну а я спокойно продолжил глазеть.
Слева насколько глаз хватает вспаханные поля и редкие фермерские домики, справа заводские трубы, а прямо перед нами уже появились первые дома Нового Сада. Преимущественно срубы с резными наличниками, то бишь самострой. Это предприимчивые граждане поближе к Трассе переселились — кто кафешку открыл, кто лавку, а кто гостиницу чтобы заночевать в пути. Но это ещё тогда было, когда трафик по Трассе шёл бесперебойно, — сейчас-то поди и сами не рады что из центра съехали.
— … и я ему говорю, значит, Рой, хитиновая ты паскуда, скажи как на духу, учится дочь моя или опять забросила…
Но вот, так называемый частный сектор закончился и начался каменный трёхэтажный Новый Сад. Застройка здесь плотная, потому что аристократы экономят. И низкая, потому что аристократы экономят. Но красивая настолько, насколько это вообще возможно, потому что на фасадах аристократы не экономят никогда. Предмет гордости же! Да ещё и соревновательный момент до кучи.
Мелкое дворянство — оно ведь везде и всюду мелкое дворянство. Доходные дома самая главная их кормушка; построили себе три-четыре многоквартирных домика, сдали, и можно дальше играть в аристократию. Сливать все деньги на балы, заботиться о чистоте крови и на досуге интригантствовать кто во что горазд.
И наш городок не исключение. Чтобы простолюдину в собственность квартиру в центре заиметь, это ох как постараться надо. И даже не потому, что дорого. Потому что не продадут. Иначе на что тогда дворянствовать-то? А крупных застройщиков в этот мир как не пускали никогда, так теперь уже и не пустят…
— Вон! — дядь Сеня указал куда-то наверх. — Видишь⁉
Вышагивая по мощёной серым крупным камнем улочке, мы как раз приблизились к нашему дому. Над крышами высилась крепостная стена, за которой начинался квартал знати, — буквально в пяти минутах ходьбы отсюда.
Но Карякин указывал не на неё, а именно что на наш дом. На античную статую мужика с фиговым листком на причиндалах, который типа удерживал от падения балкон одной из квартир. Справа от подъезда стоял точь-в-точь такой же гипсовый мужик, — только отзеркаленный, — а по всему остальному фасаду шли фальш колонны. Мне аж родным пантеоном повеяло. Всё-таки дали мы жару в одно время. Да так, что эхо до сих пор по мирам идёт. И что-то подобное я теперь постараюсь повторить собственноручно и в одного, без безумного параноика Зевса в качестве начальства. Мейк Харон грейт егейн, ага…
- Предыдущая
- 2/55
- Следующая