Обострение (СИ) - Волков Тим - Страница 4

М-да, Гробовский… открылся с другой стороны. Неожиданно.

Да, в город! Тем более, в управу давно надо б заехать, оформить бумаги на лекарство и на бензин. Эх, невовремя мотоциклет сломался! Вот, всегда так.

Впрочем, не это сейчас главное. Если эпидемия — надо готовить койки. Одну палату выделить для тифозных больных, а то и все две. Раненые на поправку идут — выписать. Да, да — выписать. Нечего им тут тереться. А то ее заразятся, не дай Бог, недоброй хворью. Тифа им только и не хватало!

Так… Кого забыл? Ага, парнишку, Андрея, который еще на прошлой неделе прибился с болезнью. Так, что с Андрюшкой? У того не тиф, и даже не дизентерия — просто понос, чего-то объелся. Но, понос затяжной, и сам парень на слабость с головокружением жалуется. Не худо бы подержать, понаблюдать… Впрочем, и так — уже почти неделю… В отдельной палате лежит, там, где раньше Марьяна была. Слава Богу, девчоночка на поправку идет, уже на хуторе дедом командует! Ах, Степан, повезло тебе с внучкой.

Вспомнив первую свою пациентку, Артем улыбнулся. Да, именно — Артем. Талантливый московский хирург, вступившийся за девушку и получивший кирпичом по голове… После чего сознание его — сознание человека двадцать первого века — вселилось в тело юного земского врача Ивана Палыча Петрова! Такие вот вышли дела… И что с этим было делать — Артем уже не задумывался. Просто делал свое дело — работал. Ну, а что еще? Тем более, еще была Анна Львовна.

— Так, Андрюшка!

Войдя, доктор посмотрел на лежавшего на койке парня. Рыжего, со щербинкой в зубах, подростка лет четырнадцати. Круглое крестьянское лицо, серые глаза, чуть оттопыренные уши. Среднего росточка, худой… и чрезвычайно подвижный. Вот и сейчас без дела не сидел — строил из пальцев какие-то забавные фигуры… не всегда приличные. Завидев доктора, устыдился:

— Ой, Иван Палыч! Вы так тихонько вошли…

— Вижу — весел, — хмыкнув, Иван Палыч присел на край койки. — Давай-ка, задирай рубаху — пощупаю твой живот. Ага… хорошо, хорошо… Здесь не больно? Ага… Аглая говорила — жидкий стул последний раз позавчера был?

— Так, Иван Палыч! Почитай, полдня в будку бегал.

— А по дому, смотрю, не соскучился? Опять Аглае ночью дежурить мешал своим расспросами!

— Дак интересно же! — парнишка все же сконфузился. — Она мне про болезни рассказывала… И про школу…

— Про школу? — поднял глаза доктор. — А ты что же, сам-то в школу не ходишь?

Мальчишка развел руками:

— Да я походил годок. А потом дядюшка Игнат сказал — хватит. Ну, в поле помогать надо, и по дому… Усадьба-то у нас немаленькая! Чай, не голытьба, на паперти не христарадничаем!

Последние слова Андрюшка произнес с гордостью. Ну, еще бы! Отец с матерью у паренька померли еще давно, приютил двоюродный дядька, Игнат Устиныч Феклистов, как говорили на селе — «справный хозяин», получивший по Столыпинской реформе участок земли и сумевший на нем хозяйствовать. Конечно же, не один, всем семейством или, так сказать — большой патриархальной семьей. Еще у разорившихся соседей подкупили участки, сажали рожь, овес, коноплю со льном, разводили гусей и уток… Не такой, конечно, воротила, как Егор Матвеевич Субботин, но где-то рядом. Они с Субботиным, кстати, приходились друг другу какими-то дальними родственниками.

— Вот что, Андрюшка… Выписываю тебя домой!

— Как скажет, господин доктор. Так и мне и собираться уже?

— Давай, собирайся.

— Иван Палыч… Господин доктор… А можно, я сюда, в больничку, буду приходить помогать? — хлопнув ресницами, неожиданно попросил парень. — Ну, как девки помогают… Я дрова могу колоть! Снег во дворе чистить…

А вот, неплохо бы…

Доктор спрятал улыбку:

— А дядюшка-то отпустит?

— Отпустит, — махнул тот рукой. — Я что есть для него, что нету.

— Что ж, молодой человек… Врать не стану — помощь твоя весьма кстати.

— Так я ж завтра и прибегу!

— Давай…

Заодно и под врачебным контролем.

Все это — наколоть огромную кучу дров, натаскать воды в тяжелых неподъемных кадках — в деревнях считались делами семейными — девичьими, женскими. Мужики на подобную ерунду не отвлекались, в свободное (по сезону) время — занимались промыслами, отходничали или просто пили.

А тут — бесплатная помощь. Кстати, весьма кстати… и Аглае все не скучно.

Раненых (рядовых: Тереньтева, Ипатьева, Бибикова и их старшОго, ефрейтора Сергея Сергеича Лапикова) Иван Палыч выписал подчистую. Всех. Ну, можно уже было. Все лучше, чем вдруг да — тиф! Оно им надо? Тех, кто был из волости, местных — обещался навещать сам, остальным же выписал справки, да велел, чтоб по прибытию, отдали их своим земским врачам.

— Они за вами понаблюдают!

— Спасибо Иван Палыч! — наперебой благодарили раненые.

— Век вас не забудем!

— А, коли Якимку Гвоздикова встретим — морду набьем, — это уже обещался Ваня Бибиков, местный, из Заречья.

За всеми недавними кровавым событиями, с пожаром новый становой пристав Лаврентьев так пока толком и не разобрался. Хотя, наметки имелись… А, может, его просто попросил тот же Гробовский, ведь Яким, насколько понимал Артем, являлся его тайным агентом. И как в таком случае быть? Загадка…

Прощаясь, доктор проинструктировал бывших пациентов насчет кипячения воды и всего такого прочего, предупредив о тифе. То же самое он еще раньше еще разок втолковал и Прокопию Данилычу, старосте деревни Рябиновка.

Сладив все неотложные дела, Иван Палыч наскоро перекусил принесенными Аглаей вчерашними картофельными калитками и засобирался в город. «Дукс», словно раненый зверь, прислонился к дальней стене больнички и, казалось, поглядывал на доктора с укоризной, словно бы вопрошал — а меня-то когда полечишь?

Ну, что же… Кузница Никодима не совсем по пути к станции, но… чтоб второй раз не возвращаться…

Взяв колесного друга за руль, молодой человек поднатужился и покатил мотоциклет по краю дороги. Хорошо, подморозило, и снегу пока что много не намело.

— Н-но, залетныя! Н-но!

Мимо пронеслась коляска, шикарный фаэтон с опущенным верхом. На заднем сиденье развалился плечистый красномордый мужик в богатом суконном пальто с меховым воротником. Вспыхнул золотом крест на жирной шее.

Субботин! И куда, интересно, собрался? Похоже, что в город.

Завидев толкающего мотоциклет доктора, Субботин лишь насмешливо приподнял картуз и, не сказав Ивану Палычу ни слова, приказал кучеру гнать дальше. Хм… Что-то давненько сей «сатана в штанах», как выражалась Аглая, не спрашивал про морфин… Даже странно! Нашел другие источники?

— Заглох, говоришь? — Никодим, как всегда, оказался у себя в кузне. Подковывал чью-то лошадь.

— Ну да. Ехал-ехал себе и вдруг — оп! И заглох, — вздохнул Иван Палыч.

Проковав, кузнец бросил выпрямленную подкову в кадку с водой, дождался, когда стихло шипение и, не оборачиваясь, спросил:

— Иван! А ты бензин где берешь?

— У Нобеля. На складах.

— Ясно, что у Нобеля. Какой категории склады-то?

— Понятия не имею! — честно признался молодой человек.

— Ты, Иван Палыч, узнай! Коли третья категория — не бери лучше. Они там сами по флягам льют — могут и забодяжить. Лучше вторую! Пусть и дороже, но… За тебя ж все одно управа платит!

— Спасибо… узнаю… А сынишка то твой чего? — не удержавшись, спросил Иван Палыч, вглядываясь — парня вновь нигде видно не было. Вот ведь привидение! Но вспомнив прошлую реакцию кузнеца, поспешно добавил: — Книжки читает?

— Читает, — кивнул тот.

— Это хорошо, принесу еще что-нибудь тогда.

— Добро. А мотоциклет оставляй! Посмотрю…

На том и распрощались.

Успев на обеденный поезд, Иван Палыч уселся в вагон второго класса и с комфортом добрался до города. Уже наученный опытом, сразу у вокзала извозчика брать не стал, а немного прошелся по улице. И уж потом первому же попавшемуся помахал:

— Эй! Эй! Любезный!

Доехав до земской управы, доктор заплатил извозчику тридцать копеек (до войны было бы двадцать), и поднялся по знакомой лестнице на второй этаж.