Дилемма Золушки - Логунова Елена - Страница 11
- Предыдущая
- 11/12
- Следующая
– Вчера ее не было, – отметила Ирка, легонько попинав носком ботильона эту цепочку болотных огней.
– Запоздалые меры безопасности.
Я осторожно приблизилась к обозначенному светодиодами краю, присела на корточки и заглянула в оркестровую яму.
Не ожидала, что она окажется такой глубокой!
И пустой.
– Ну, что скажешь? – Моему Ватсону не терпелось услышать какое-то резюме.
– Оркестровую яму придумал Рихард Вагнер, автор не только замечательных музыкальных произведений, но и концепции «невидимого оркестра». Ты знаешь, что он называл оркестровую яму мистической бездной? – Я обшарила взглядом упомянутое пространство: ничего!
– Очень поэтично, а по существу дела есть какие-то соображения?
Я встала и отошла от греха подальше в глубь сцены.
– Только одно, но важное: для Барабасова упасть туда было равнозначно смерти. Может, кто-то помоложе и покрепче отделался бы переломами, но не старичок с проблемами опорно-двигательного аппарата.
– То есть ты хочешь сказать, если падение было подстроено, то это натуральное убийство?
– Угу. – Я шагнула за кулисы и похлопала по матерчатым стенам, привлекая внимание прячущегося где-то Песоцкого.
На сей раз нам явилась не рука его, а голова.
– Все, уходим? – с надеждой поинтересовался наш нерадивый гид.
– Уходим, но недалеко, – не обрадовала я. – Теперь нужно посмотреть гримерку, где погибший вчера устраивал закрытый прием с фуршетом.
– Могу только дверь показать, идите за мной.
Мы снова зашагали по коридору, но уже по другому – более широкому и со стенами, обшитыми деревянными панелями.
Нужная нам дверь не имела никаких опознавательных знаков и была опечатана полоской бумаги с чернильными оттисками.
– Это не полицейская бандероль. – Ирка наклонилась, разглядывая печати.
Их наляпали в избыточном количестве и без всякого порядка: хаотично, одну на другую, как будто дверь опечатывал эпилептик в припадке. Опять же, чернила были использованы красные – нехарактерно для служивых.
– Тут герб с орлом и вензель с инициалами, кажется, буквы «И» и «А», что это значит? – Подруга, стоя с согнутой спиной, вывернула шею и озадаченно поморгала мне снизу.
– Ну, если бы в вензеле были «А» и «И», я бы предположила, что речь об Анне Иоанновне, хотя при чем тут она? – Я тоже склонилась, разглядывая мешанину красных оттисков, и наконец рассмотрела. – А, так это экслибрис! «Библиотека какого-то ИА», понятия не имею, кто это…
– В таком случае позвольте представиться: Игорь Кириллович Аметистов, – досадливо и сердито произнес мужской голос. – Директор этого… проходного двора!
Мы с Иркой распрямились и увидели немолодого господина в хорошем английском костюме и с прической, которую уважающий себя джентльмен скрывал бы под шляпой даже в помещении: лысина на полголовы в окружении довольно длинных и сильно вьющихся рыжеватых волос. Они торчали во все стороны, сияя в свете ламп на потолке, как золотой нимб.
– А вы кто такие и что тут делаете, разрешите поинтересоваться?
Я вынула из кармана удостоверение члена Международного союза журналистов. Как знала, что пригодится!
– Пресса? Только вас тут не хватало! – Игорь Кириллович двумя руками вцепился себе в волосы, с поразительной ловкостью сформировав на висках пару то ли рогов, то ли сосулек. – Как прошли? Кто позволил?
Я украдкой огляделась, но Песоцкого не увидела. Очевидно, именно на такой случай он предупреждал: если что – мы сами по себе.
Ирка же без тени сомнения ответила директору театра:
– Нам разрешил генерал Толстопятов Дмитрий Андреевич из руководства Следственного комитета.
– Еще и генерал какой-то! – Аметистов снова схватился за голову и слепил себе вторую пару рожек.
«Если так пойдет, скоро его прическа будет один в один головной убор статуи Свободы», – подумала я, но не стала отвлекаться от дела и перешла в наступление:
– Это здесь погибший гражданин Барабасов устраивал частный прием?
– Он тогда еще живой был, – огрызнулся Аметистов.
– Как интересно, вы видите в этой ситуации повод для шуток? – Я прищурилась. Руки Игоря Кирилловича дрогнули, и очередные волосяные сосульки вышли кривенькими. – Вчера театр потерял заслуженного артиста…
Аметистов не успел ответить. Вместо него вкрадчиво и ехидно заговорил кто-то другой:
– Одним больше, одним меньше – какая разница, не правда ли, дорогой Игорь Кириллович? Вам же что труппа, что трупы – все одно, уникальный коллектив рассыпается, а вы и в ус не дуете.
Я оглянулась: в метре от нас, привалившись к стене у ответвления коридора, в эффектной позе высился рослый незнакомец лет пятидесяти. Красоту его мужественного лица несколько портили отвисшие щеки и тройной подбородок, который он попытался скрыть, высоко задирая голову. Живот незнакомец втянул, а руки скрестил на груди, добавляя ей объема, но все равно выглядел не очень-то героически. Тридцать-сорок кило лишнего веса добавляют респектебельности только борцу сумо.
– Лапиков, не старайтесь, я уже сказал, что не буду оспаривать решение режиссера! – сварливо молвил Аметистов. – Посмотрите на себя, какой из вас Ромео? Герцог Вероны – это ваш максимум, а нет, так будете стражником в массовке. Идите вы… упражняться с алебардой!
– Вот так и живем, – демонстративно игнорируя Аметистова, доверительно поведал нам этот Лапиков. Он оттолкнулся от стены и подошел, по-прежнему держа руки сложенными на груди. – Лауреата множества премий Лапикова – в стражники, заслуженного артиста России Барабасова – на тот свет…
– Виктор Александрович, прекратите эти инсинуации! – взвизгнул Аметистов. – Товарищам из прессы вообще неинтересна наша театральная кухня…
– Ну, почему же, товарищам из прессы это все очень интересно, – возразила я.
– А как это все будет интересно генералу Толстопятову Дмитрию Алексеевичу из Следственного комитета! – резко повысила ставки Ирка.
– Он Андреевич, – шепнула я, но подруга не услышала: Остапа несло.
– Нам – с генералом! – кто-нибудь уже объяснит, почему эта дверь заклеена? – Ирка пошла в наступление. – Зачем тут эти… опыты первопечатника Федорова?! Кто-то пытался подменить собой полицию?!
– Да боже упаси! – Аметистов перестал терзать свою куаферу и замахал руками, будто отгоняя назойливых насекомых. – О полиции, считайте, и заботились, чтобы им лишнюю работу не пришлось делать!
– В смысле? – осеклась Ирка.
– Объяснитесь, – потребовала я.
– Я запер и опечатал эту гримерку, чтобы сохранить в целости и сохранности ее содержимое! Ведь лезут же все и лезут! И что за народ такой, непременно нужно что-нибудь упереть!
– То есть вчера тут у вас не только Барабасов убился, но еще и что-то украли? – уяснила я. – А что и у кого?
– Да у того же Барабасова, царство ему небесное! – Аметистов принялся загибать пальцы. – Беспроводной наушник пропал? Пропал! И туфли тоже! Обе две! А они, между прочим, казенные, их у нас мальчик Мук носил, и что ему теперь, босиком бегать?
Мое воображение не затруднилось нарисовать чернявого мальчика в полосатом халате. Он промелькнул в моей фантазии, шлепая голыми пятками, под песню Леонида Агутина про другого босоногого мальчика, который хочет в Тамбов.
– У нас тут все скоро босыми и голыми бегать будут, – вставил ехидный Лапиков. – С таким-то руководством…
– Усовеститесь, Лапиков, вы в «Короле Лире» граф Глостер, а не слуга герцога Корнуэльского только благодаря мне! Я лично, сам за вас просил…
– Премного благодарен, ваша светлость! – Актер отвесил директору весьма изящный поклон.
– Виктор Александрович, – я отвернулась от гневно пыхтящего Аметистова к разговорчивому Лапикову, – вы были вчера на фуршете у Бориса Барабасова?
– А как же! Я ж говорю – ходим голыми и босыми, как можно фуршет пропустить, – с удовольствием подтвердил актер. – Тем более что Барабасов не поскупился: и бутерброды с икоркой, и рыбка красная, и фаршированные яйца – у нас даже в буфете таких кормов не бывает.
- Предыдущая
- 11/12
- Следующая