Кальдорас (ЛП) - Нони Линетт - Страница 10

Нийкса охватило напряжение от ее слов. И горе. Потому что она была неправа… он не забыл. Эйвен Дальмарта когда-то был его лучшим другом, близким, как брат. Даже ближе. Нийкс помнил больше, чем Алекс когда-либо могла себе представить: слишком много лет воспоминаний — хороших воспоминаний — не счесть. Но он также помнил, как его друг свернул на темную тропу, а затем отказался возвращаться к свету. Так что, хотя он никогда не забывал, кем когда-то был Эйвен, он также никогда не забывал, кем стал сам. Это было то, чего он не мог позволить себе забыть. Особенно сейчас.

— Ты его видел? — спросила Алекс, снова тревожно оглядываясь по сторонам. Она прикусила губу и добавила: — Если он узнает, что ты здесь, он не…

— Я его не видел, — перебил Нийкс, прежде чем ее беспокойство успело усилиться. Уже не в первый раз он был рад, что она никогда не умела читать его мысли так же хорошо, как он ее, иначе она бы поняла, что он лжет сквозь зубы. Он не чувствовал за собой вины. По его мнению, роль Алекс в жизни Эйвена была исчерпана, и наоборот. Хотя ее неизменное сострадание означало, что она могла пытаться навещать его время от времени — вопреки его желанию — она заслужила право наслаждаться оставшимися человеческими годами, не оглядываясь через плечо и не опасаясь за своих близких. Те дни остались в прошлом. Для нее и ее друзей. Нийкс слишком сильно заботился о ней, чтобы снова вовлекать ее в то, что должно было произойти, особенно когда он сам знал лишь самые отдаленные намеки на то, что ждет его впереди.

Подавив разочарованный возглас, который мог бы только возбудить ее любопытство, он вместо этого сухо продолжил:

— Поверь мне, я не горю желанием делить передышку с человеком, который пронзил меня смертельным клинком, поэтому я более чем счастлив держаться на расстоянии от всех и каждого мстительного принца так долго, как только возможно.

Он говорил, надеясь, что она услышит правду в его словах, поскольку они были правдой, и не почувствует ничего сверх того, что он сказал.

Однако ему следовало быть немного осторожнее при выборе ответа, учитывая, как сильно она вздрогнула при напоминании о том, что Эйвен сделал с ним. Даже сейчас, спустя почти год после битвы при Грейвеле, воспоминания все еще причиняли ей боль. Это было ясно видно по ее чертам и затаилось глубоко в ее внезапно ставших затравленными глазах.

— Котенок, — пробормотал он, и в его голосе прозвучало извинение — за то, что он сказал, но также и за то, что произошло. Он никогда не хотел бросать ее, даже если всегда знал, что это произойдет, так или иначе. Он не жалел об этом, никогда не пожалеет, не тогда, когда его действия спасли ей жизнь. Но он всегда будет ненавидеть то, что ему пришлось оставить ее одну. Его единственным утешением было осознание того, что она не была совсем одинока, как и сейчас. У нее все еще были друзья, семья. И особенно Кайден, который всегда был рядом с ней, в большей степени, чем Нийкс мог… или хотел, если уж на то пошло. Но все же, видя боль в глазах Алекс при одном упоминании о его смерти…

— Я в порядке, — сказала она слегка дрожащим голосом, прежде чем сделала глубокий вдох и выпрямилась. — Обещаю. Просто… иногда это все еще тяжело. — Она попыталась изобразить неуверенную улыбку, которая, как он знал, предназначалась только ему. — Рискуя раздуть твое и без того непомерное эго, скажу, что правда в том, что в моем сердце есть дыра в форме Нийкса, и она никогда полностью не заживет. — Она обхватила пальцами его руку, ее улыбка погасла, когда она тихо добавила: — И я бы этого не хотела.

Нийксу пришлось проглотить ком в горле от глубины чувств, прозвучавших в ее словах, поскольку она была не единственной, чье сердце было ранено в тот день, когда клинок Эйвена пронзил его грудь, хотя его рана выходила за рамки фигурального. Но, несмотря на это, он заставил себя скорчить комичную мину и пробормотал самым сухим тоном, каким только мог:

— Звезды, я и забыл, какой драматичной ты можешь быть.

Его слова возымели желаемый эффект, вызвав у нее неделикатное фырканье.

— И не заставляй меня говорить о твоем чрезмерном проявлении эмоций, — продолжил Нийкс, решив прогнать тени из ее глаз. — Я не знаю, как Кайден это переносит. Бедняга заслуживает трофея. Нет, всех трофеев.

Алекс хихикнула.

— Он «терпит это», потому что любит меня. — Она снова ткнула Нийкса в ребра. — И ты тоже.

— Черт, — сказал Нийкс, снова скривившись, на этот раз от отвращения. — Любовь — это валюта, которую ценят только дураки. Отчаянные дураки.

— Тогда ты дурак, — сказала Алекс и улыбнулась, ее лицо озарилось весельем — именно такой взгляд он и надеялся увидеть. — Признай это. Ты самый отчаянный дурак из всех.

— Я ни разу в жизни не был в отчаянии, — сказал ей Нийкс, одергивая пиджак и властно фыркнув. — И, кроме того, я с трудом тебя переношу. Ударение на слове «с трудом».

Он мысленно услышал ответ Алекс, а также ее смех:

«Врунишка, врунишка, красные штанишки».

— Буду благодарен, если ты не будешь думать о моих штанишках, котенок, — парировал он, прежде чем ухмыльнуться и добавить: — Не усложняй ситуацию.

На этот раз ее смех был слышен, в глазах плясали огоньки, все тени исчезли.

Но затем она посерьезнела.

— Серьезно, Нийкс, как ты здесь оказался? И почему ты здесь? Не то чтобы я не рада тебя видеть… конечно, рада. Конечно, — повторила она с ударением, и удивление, которое чувствовала, отразилось на лице. — Это просто… думаю, должна быть какая-то причина?

Нийкс почесал подбородок, не зная, как много ему следует ей рассказать. Он знал, что она не успокоится, не получив должного ответа, но в то же время не хотел, чтобы она проявляла излишнее любопытство. У нее была жизнь, к которой ей нужно было вернуться, и, хотя он был благодарен Библиотеке за это воссоединение — более благодарен, чем мог выразить словами, — ему также приходилось быть осторожным в своих словах, иначе он рисковал, что она потребует участия. Последнее, что ему было нужно, — это беспокоиться о том, что она будет сопровождать его из-за какого-то ложного чувства долга, подвергая себя опасности, совершенно не задумываясь о последствиях. Те дни остались позади, и он был полон решимости убедиться, что так оно и останется, даже если ему придется связать ее Моксирилом и самому протащить сквозь картину. Позже она сможет простить его.

Но если он правильно разыграет карты, в этом не возникнет необходимости.

— Я и сам не до конца понимаю, — медленно начал Нийкс, быстро решая, что он скажет, а что нет, — так что у тебя будут вопросы, которые есть и у меня. Но что я знаю точно, так это то, что Библиотека привела меня сюда.

Алекс нахмурилась.

— В эту картину? — Она бросила взгляд поверх скал на город, прежде чем снова повернуться к нему, и ее морщинка меж бровей сменилась недовольством. — Ты застрял здесь, как Эйвен? Или, подожди, ты что, как мстительный дух, посланный сюда, чтобы мучить его? — Она нахмурилась еще сильнее и пробормотала: — Не похоже, что Библиотека стала бы так поступать.

— Не дух, — сказал Нийкс, уклоняясь от других вопросов. На этот раз он ткнул ее в ребра. — Из плоти и крови, помнишь?

— Но ты сказал, что все еще, ну, мертв.

Он кивнул, с удовлетворением отметив, что тени не вернулись, скорее всего, потому, что она была слишком поглощена замешательством.

— Да, — подтвердил он. — Если бы ты попыталась забрать меня с собой в фойе Библиотеки, то пришла бы без меня. Я больше не могу входить в мир живых. Но здесь, — он указал на искусственный пейзаж вокруг них и махнул рукой, указывая за его пределы, — это совсем другая история.

У Алекс округлились глаза.

— То есть ты хочешь сказать, что живешь в Библиотеке, а не за ее пределами? Что-то вроде… временной аномалии? Или пространственной аномалии? Или, может быть…

— Эй, не загоняйся, — перебил Нийкс, и его губы дрогнули. — Не думаю, что нам нужно навешивать на это ярлык, особенно учитывая мои уникальные обстоятельства, в которых я воскрес из мертвых, но в то же время и не совсем. Но да, насколько мне известно, то, что ты сказала, правда. Пока я остаюсь в пределах защитной границы Библиотеки — не только на этой картине, но и в любом другом месте Библиотеки — я могу оставаться в этом состоянии.