Русский флаг (СИ) - Старый Денис - Страница 3

Сколько в них попало свинца, не понять. Но… наповал оба.

— Командир! — закричал чуть отставший сзади Бичуг, бывший старший моих сегодняшних охранников.

Стреляли из-за тех телег и сена. Там стали появляться пороховые облака. Судя по всему было три, может, и четыре стрелка.

— Бах! Бах! Бах! — три выстрела прозвучало, а потом еще три, со вторых пистолетов.

Это моя охрана отвечала. Стреляли споро, даже метко. Три фигуры нападавших разбойников вывалились из-за повозок. Двое из бандитов упали замертво, один же упал, стал орать и корчиться на выложенной булыжником мостовой.

У него было ранение в живот, кровь быстро вытекала, окрашивая воду в лужице в алый цвет. С таким ранением не выживают, но сейчас он ещё может достать свой пистолет, который я видел за поясом бандита, и выстрелить.

— Хех! — Бичуг, подоспевший к нему, прекратил страдания неудачливого нападающего.

— Бах! — прозвучал еще один выстрел из-за телег.

Мимо. Туда сразу же рванули два солдата и быстро приголубили оставшегося нападающего.

— Слева! — закричал я, увидев стволы ружей, направленные в мою сторону.

Ах вот как всё задумано… Те, что только что стреляли в нас — они только отвлекали. Заставляли разрядить наше огнестрельное оружие.

А теперь нас будут убивать.

— Бах! Бах! Бах! — прозвучали выстрелы слева.

Я был готов принимать свинец, даже стал боком, словно на дуэли на пистолетах. Но впереди меня резко появился Бичуг. Он и принял удар, линь коротко вскрикнув при этом. Как же так! За меня умирают люди, закрывают собой… А пришли убивать меня. И, похоже, что в этот раз у меня умный противник. Все рассчитал.

И уже следующий выстрел — мой… в меня.

«Всякий, кто хоть раз заглянул в стекленеющие глаза солдата, умирающего на поле боя, хорошо подумает, прежде чем начать войну». Отто фон Бисмарк

Петербург

4 июля 1734 года

— Бах! Бах! — звучали выстрелы.

Я всё ещё держал перед собой Бичуга, нашпигованного свинцом. Он не проявлял признаков жизни. Выходит, я действовал бесчестно, не пытаясь его спрятать, прикрываясь уже мёртвым человеком, отдавшим за меня свою жизнь. Но чтобы отомстить и похоронить и тех, кто на меня напал, и тех, кто заказал меня, я должен выжить!

Чтобы отблагодарить всех, кто пошел за мной, поверил мне, отдал жизнь за меня. А пока оставался на ногах я и еще один солдат. А, нет, упавший, получивший ранение в глаз и навылет, выживший чудом, солдат возвращался в бой.

— Бах! — он же и выстрелил в ту сторону, где уже всё пространство заволокло пороховыми дымами и ничего было не разглядеть.

Туда стрелял, влево, где была основная группа нападавших. Кто же это так грамотно работает против меня? Я хочу посмотреть этому выродку в глаза…

Даже если голова при этом будет отделена от тела.

— А-а! — заорал ещё кто-то, когда выстрел раненого солдата нашел свою цель.

Минус один. Мы всё же начали огрызаться. Я извлёк из ножен шпагу. Выстрелы прекратились. Но это отнюдь не значило то, что от нас отстали. Приходило время ближнего боя и холодного оружия.

— А-а-а! — с криком из-за угла вылетели пятеро.

Я сразу же левой рукой достал из-за пояса пистолет.

— Бах! — прозвучал мой выстрел, сметая первого нападавшего. Он падает под ноги второму, и тот заваливается, кубарем катится к моим ногам. Бандит не ждёт, пытается подняться, опираясь на руки, но я делаю шаг вперёд.

— Ха-а! — на выдохе прокалываю череп неловкому бандиту.

Меня загораживают сразу двое солдат. У одного выколот глаз, другой легко, но ранен в руку, в левую, в правой же он уже держал шпагу.

Звон стали сменяет грохот выстрелов. Нападающие явно работают саблями неумело. Двое из них и вовсе были с топорами. Но мой человек, что ранен в глаз, уже заваливался, получив обухом топора по голове. Но герой также взял свою жертву, в последний момент успев проколоть грудь одного из нападающих.

Его жертва давала возможность достать ещё один пистолет, и я не мог этим не воспользоваться.

— Бах! — прогремел выстрел. Ещё один противник сражён.

Промахнуться с трёх метров было бы преступлением.

Я уже слышал топот подбегающих людей. Дежурная смена бежала со стороны моего дома. Так что нужно было лишь продержаться. Тянуть время, отбиваться, не идти на прорыв.

Я занял глухую оборону: мы стояли спина к спине с последним из оставшихся в живых моих солдат. Трое бойцов и старший смены, Бичуг, лежали теперь замертво и не подавали признаков жизни. Самих татей оставалось пятеро, из коих один был изрядно подранен, но проявлял стойкость.

Удивительная история, тут и грамотная засада, и мотивированные бандиты. Они уже потеряли больше половины от нападавших, но не бегут. Да кто же вы такие?

— Господин хороший, будет тебе ховаться за спины других. Я греха лишнего на душу брать не хочу. Отпусти служивого, неча ему живот свой класть за тебя, уже идущего на Суд Божий! Не убежишь, и не надейся. Пуля, она куда как справней и быстрее летит, чем шпагой ты будешь махать и мух отгонять, — сказал вышедший из рассеивающегося порохового дыма незнакомец.

Он держал меня на прицеле сразу двух пистолетов. И стоял-то в метрах десяти, не больше. И понятно, что главарь, а не было сомнений, что он — главный среди нападающих, не промахнётся. Было бы у меня пространство для манёвра, то я попробовал бы уйти с траектории полёта пули.

Но мы были окружены.

Он был одет почти как дворянин, даже и с весьма недешевой шпагой. Голос зычный, сабли, как ватажник, не носит, и стоит так твёрдо — не снесёшь.

Рядом со мною он был бы невысок, а так среднего роста. Но в плечах… ох и широк! Сам коротко стрижен, бороды нет, только лишь заметна щетина..

В темноте я не видел его взгляда, но чувствовал в этом наемнике силу. И пусть южный говор он прячет под столичным «аканьем», есть в нём что-то изначальное. Донской самородок. Есть такое, когда видишь мужика и понимаешь — не стоит его дразнить. Нет, не из-за страха, а только лишь потому, что тот не отступит, а уж за одно это возьмёт с тебя полную цену. Но это так… если бы мы встретились на пляже и спорили о политике.

Сейчас же иначе. Засада была нешуточной, много людей полегло. И я готов и умереть, и убивать.

— Командир, уходи, я прикрою тебя! — шепнул мне солдат.

Вот так коротко и просто — такое проникновенное самопожертвование. Спину обдало жаром от этих простых слов, и я даже не обратил внимания на то, что боец обращается ко мне на «ты». Все мои охранники, которые сейчас жертвовали собой, чтобы я жил, в один миг стали мне родными братьями. Пусть обращаются, как угодно.

Я должен им, а долги Норовы отдают.

— Вместе уйдём. Тяни время! — шепнул я в ответ.

Кто сегодня должен дежурить в доме? Фрол Фролов, его смена — и с ним еще пятеро бойцов, двое из которых — каптенармусы, занимающиеся переписью имущества, что закуплено для похода. Но и они проходят, как и остальные, боевое обучение и не должны быть робкого десятка. А этот фурьер, Фрол, — весьма способный, инициативный. Так что можно ожидать от него правильных действий.

— Бах! — прозвучал выстрел сзади и чуть сбоку.

Я уже научился распознавать оружие, из которого стреляют. Это был выстрел штуцера. Началась вторая часть Марлезонского балета. Потанцуем!..

— Бей! — закричал я и первым ринулся в атаку к ближайшему бандиту, отвлёкшемуся на своего главаря, заваливающегося на бок.

Правильно стреляли. Выявили главного — и теперь вся банда в замешательстве. Он же для них божок… Секта, не иначе. Если сейчас не драться, то точно проиграем им.

Сразу же, совершив укол шпагой одному бойцу и попав куда-то ему в бок, я наотмашь бью тяжёлым, на самом деле, не рапирой какой, клинком по голове ещё одного противника. Мой соратник, оставшийся боец, взял на себя ещё двоих и сдерживает их, уже опомнившихся и напирающих на него.