Спасите меня, Кацураги-сан! Том 17 (СИ) - Аржанов Алексей - Страница 10

Из рации послышался безудержный галдёж Романовского, с которым тут же начал спорить Сорокин. Я почувствовал, как заломила голова, и прервал связь. Здесь всё равно есть камеры. Они смогут проследить за мной даже без голосового контакта.

Я снял костюм, ввёл себе последнюю сыворотку и присел на пол, чтобы приступить к медитации. А чем мне ещё занять себя в ближайшие сутки? Нужно восстановить утраченную ману. Дать организму приступить к самодиагностике. Если выяснится, что я всё же заразился, мне понадобятся силы, чтобы себе помочь.

Я закрыл глаза и погрузился в медитативный сон.

Однако прочувствовать его мне так и не дали. Сорокин не успокаивался. Продолжал вызывать меня до тех пор, пока я ему не ответил.

— Анатолий Викторович, сколько можно? — устало вздохнул я. — Вы же прекрасно видите, что я медитирую. Это помогает мне успокоиться.

— Я всё понимаю, доктор Кацураги. Но не целые же сутки! Вы уже двадцать семь часов сидите неподвижно, — заявил он. — Я начал беспокоиться, что вы умерли прямо в этой позе!

Стоп, что? Двадцать семь часов? Я ведь только что закрыл глаза. Такого раньше не случалось.

— Я не заметил, как пролетело время, — признался я. — Наверное, заснул. Вымотался после перелёта.

Пришлось немного приврать. Хотя я и сам не знал причин столько долгой и глубокой медитации.

— Как ваше самочувствие? Есть какие-нибудь симптомы? — поинтересовался главный инфекционист.

— Пока что всё в порядке, — недолго подумав, ответил я. — Даже прилив бодрости чувствую.

— Ясно, значит, переходим к плану «Б». Подойдите к окошку, которое находится около раковины. Сейчас запустится конвейер, и мы передадим вам тест на «Фебрис-12», — произнёс Сорокин.

— Стойте-стойте, а что случилось с нашими коллегами? С теми тремя, которым я ввёл сыворотку? — спросил я.

Сорокин не отвечал мне почти минуту. Затем рация вновь включилась, и коллега произнёс:

— Завидую качеству вашего сна, доктор Кацураги. Мы уже всех вывезли отсюда. Они пришли в себя, сдали тесты, и они показали отрицательный результат. Не знаю, как это возможно. Романовский сейчас голову ломает у себя в лаборатории. Всё прошло даже лучше, чем он предполагал. Каким-то образом мы не просто ослабили штамм, мы его уничтожили! А пострадавших врачей перевезли за пределы научно-исследовательского лагеря. Дальше ими будут заниматься другие специалисты.

После пробуждения я едва мог сопоставить все полученные факты. Выходит, что я проспал больше суток. За это время все уже выздоровели и…

Что же это получается? Сила «генетического анализа» напрочь стёрла все микроорганизмы? А если задуматься, всё вполне логично… Скорее всего, мой план удался, но я в процессе потратил так много магии, что мой организм буквально впал в спячку. Хотя вариантов у меня много.

Вполне может быть, что, оказавшись на родной земле, мои магические каналы пережили перестройку, для которой им потребовалось больше времени на отдых.

Через пару минут в моём боксе раздался звук двигающегося конвейера. Хорошую систему придумали те, кто изобретал этот мобильный комплекс. Так можно передавать пациенту еду, лекарства и всё необходимое, при этом избегая прямого контакта с ним.

Правда, такое имеет смысл только при взаимодействии с «Фебрис-12». Обычно пациентов всё равно продолжают наблюдать лично, просто используют самые простейшие средства защиты от вирусов.

Я получил тест, собрал мазок из носа и ротоглотки и поместил полученный раствор на первый датчик. Затем проколол себе указательный палец, и кровь пошла на анализ вторым датчиком.

Ровно через десять минут результаты уже были готовы. Причём мне даже не пришлось их показывать на камеру, поскольку они передавались дистанционно на компьютер главного инфекциониста и в лабораторию Романовского.

— Обошлось, доктор Кацураги! — послышался из рации ликующий голос Анатолия Сорокина. — Обошлось! Чисто! Ни в крови, ни в мазках «Фебрис-12» нет. Господи, как же вам это удалось? А впрочем, об этом поговорим в следующий раз. Выходите к нам. Остальную часть инфекционного отделения уже дезинфицировали. Можете выйти без защитного костюма.

Поднявшись на ноги, я ощутил резкий прилив энергии. Хоть за сутки тело сильно затекло, мне всё равно казалось, будто я заново родился.

Пройдя через шлюзовую систему в главный зал, где и началась моя рискованная операция, я встретился с морем ликований. Меня встретили Сорокин, Романовский, Щербаков, а также Купер Уайт и Шепард.

Стоп. И не только они. Позади моих коллег стоял ещё один знакомый мне врач. Его трудно было не узнать. Темнокожий невролог из ЮАР — Адлай Иманати. Видимо, пока я сидел в инфекционном боксе, он уже успел добраться до нас прямиком из Африки.

— Доктор Кацураги! — воскликнул Сорокин и крепко пожал мою руку. — Не думал, что это скажу, но я искренне благодарен вам за то, что вы ослушались моих советов. Клянусь, я был уверен почти на сто процентов, что вы не переживёте этот поход. Но вы превзошли все мои ожидания.

— Спасибо за тёплые слова, доктор Сорокин, — улыбнулся я.

И поймал себя на мысли, что разучился пожимать коллеге руку. В Японии такое не практикуется. Все приветствуют друг друга и прощаются исключительно поклонами. Я уже привык к этим традициям, но всё же крепкое рукопожатие было мне ближе по духу, чем целый список поклонов, смысл которых меняется от угла сгибания тела.

— Всё-всё, отпустите доктора Кацураги! — вмешался Игорь Щербаков. — Он такое пережил… Ему точно нужно отдохнуть.

— Это вряд ли! — усмехнулся я. — Я двадцать семь часов проспал. Возможно, даже поставил какой-нибудь рекорд. Не беспокойтесь за меня, Игорь Алексеевич, мне осталось только принять душ, и я снова вернусь к работе.

На выходе из научно-исследовательского комплекса меня поймал Адлай Иманати.

— Доктор Кацураги, рад снова встретиться с вами, — произнёс он, затем замешкался, пытаясь понять, как правильно приветствовать меня — рукопожатием или поклоном. Поэтому я сразу протянул ему руку, чтобы африканец не испытывал лишних сомнений. — Мне рассказали, что тут произошло. Я приехал через шесть часов после того, как вы вошли в зону с заболевшими русскими врачами. Честно говоря, я впечатлён. Не стану лгать, на вашем месте я бы этого не сделал. Не потому, что не согласен с этим планом. Думаю, мне бы просто не хватило мужества.

— Благодарю, доктор Иманати. Дело не в мужестве. Просто больше туда идти было некому. Но всё это уже в прошлом. Лучше расскажите, как добрались? — спросил я.

— Сами понимаете, из ЮАР в восточный конец России путь не близкий, — усмехнулся он. — Мы прилетели одновременно с доктором Родригесом. Он тоже здесь — в лагере. Но мы с ним больше не пересекались после приезда. Видимо, он устал и решил отоспаться после перелёта. Поэтому и не пришёл вас встретить.

О! В этом я сильно сомневаюсь. Подозреваю, что Родригес просто не захотел меня видеть. Но рано или поздно нам всё равно придётся поговорить. Надеюсь, он не станет больше плести свои интриги. Выговор от генерального директора «ВОЗ» должен был его чему-то научить.

Закончив общение с коллегами, я прошёл в небольшую комнату, расположенную в одном из отделений комплекса, разобрал свой чемодан и принял душ. Помещения, куда селили врачей, даже комнатами назвать было нельзя.

Одна узкая кровать, прямо под ней шкафчики для вещей, а в метре от них душ и туалет. Но я прекрасно понимал, что в таком лагере не получится создать все условия для комфортной жизни. Всё-таки мы сюда не отдыхать приехали. Отпуск группе «Двенадцать» только снится.

Переодевшись в чистую одежду и белый халат, я решил исследовать остальные помещения комплекса и совершенно случайно забрёл в лабораторию, в которой трудился профессор Романовский и его коллеги.

Микробиолог был сильно встревожен. Мужчина стучал по клавишам ноутбука и даже не замечал, что я стою позади него. Я было решил заговорить с ним, но всё же не стал этого делать…

Мне захотелось понаблюдать за коллегой, поскольку вёл себя он очень уж странно.