Рыбалка для босса - Лайза Фокс - Страница 2

Мне хотелось злорадствовать, но не получалось. Даже в зелёной одежде рыбака Черкасов выглядел мощным. А ещё родным. Человеком, от которого сжималось сердце и трепетала душа.

Перебежав к уличному окну, я следила взглядом, как Илья отворил дверь открытого, похожего на импортный уазик, джипа. Видела, как отскочил от выплеснувшейся на него воды. Выругавшись, сел за руль.

Машина завелась с первого раза. Илья ударил по газам и, подняв целую стену из брызг и мелких камешков, скрылся за деревьями. А я осела на пол, словно разом растеряв все силы.

Сколько я просидела на полу – не знаю. Ноги успели затечь, а руки замёрзнуть. Но в чувства меня привели не болезненные ощущения, а звук. За окном, со стороны мостика, раздался шум мотора.

Он приближался с такой скорость, что я едва успела вскочить на ноги и прильнуть к окну, как машина припарковалась. Черкасов выскочил наружу и решительно двинулся к дому бабы Луши.

Он стучал в дом к бабе Луше. Та, выскочив на крыльцо, ругалась с ним самозабвенно. Она так размахивала руками, что едва не попала своим сухоньким кулачком по привлекательной физиономии Черкасова.

Тот стоял как скала. Но когда баба Луша ткнула пальцем в сторону калитки, развёл руками. Спустившись по ступеням, он не пошёл на улицу, а двинулся ко внутренней калитке к участку Семёныча. Баба Луша увязалось следом.

Это было ужасно забавно. Я даже пожалела, что не успела открыть ставни. Поэтому, когда вопящая парочка скрылась из глаз, я пошла работать. Зашла во вторую комнату, которая раньше была спальней, и начала реставрацию.

Надела защитные очки, респиратор, перчатки, косынку и мощные профессиональные наушники. Подключила генератор и начала вырезать недостающий фрагмент на станке. Работа меня моментально захватила.

Только ею я когда-то и спаслась после расставания с Ильёй и смерти мамы. Сначала просто лежала пластом, а потом вышла на улицу и увидела ветхие наличники. Решила отреставрировать.

Сейчас я с улыбкой вспоминала, как красила обрамление окна, а московские рыбаки сгрудились внизу и фотографировали. На следующий день потянулись с первыми заказами. А через неделю я ставила в очередь уже на осень.

Вот и теперь, вырезая и подгоняя витиеватые символы берегини, углубилась в историю семьи. Наличники привёз бизнесмен, сделавший капитал на куриных яйцах.

Когда бизнес разросся и он смог вернуться в семью, вспомнил, что всё детство провёл у бабушки в доме прадеда. Теперь решил реставрировать всё до первоначального вида. Не менять на новое, а восстанавливать элементы.

Получалось хорошо. Прадед заказчика был юристом, и нижняя часть обрамления окна включала свиток, как признак высокой должности. Я долго провозилась с соединением новых элементов, забыв про время.

Когда вышла на крыльцо подышать, забыла о приезде Черкасова. А вот он о моём существовании не забыл. Сидел на ступенях, и едва я открыла дверь, вскочил на крыльцо.

Это выглядело сюрреалистично. Я не сняла защиту и видела его, словно сквозь поверхность воды. И совершенно не слышала. Он что-то говорил, с экспрессией размахивая руками, а я видела немое кино.

В конце концов, он замолчал. Мы простояли несколько секунд друг напротив друга. У меня не хватало воздуха, чтобы вздохнуть. Вот он, человек из моих сладких воспоминаний и горьких снов. Мой бывший.

Илья показал на наушники, и я стянула их вниз, дрожащими руками.

– Здравствуйте, – начал он, обворожительно улыбаясь. – Я пришёл извиниться за то, что перепугал вас ночью. Я не хотел причинять неудобства. Просто не смог до вас достучаться во время бури. Дождь лил стеной, я был в открытой машине и пытался найти ночлег. Стучал в брёвна, но вы не слышали. У вас в палисаднике стояла лестница, вот я и решил открыть ставни и постучать в окно.

Я смотрела на Черкасова, как на произведение искусства. Даже в мятом костюме для рыбалки он был хорош. С чёткой линией подбородка, с ровным носом, точёными губами и глазами неизвестного цвета, глядящими в сердце.

– Вы меня слышите?

Илья внимательно на меня посмотрел, словно боясь, что я проглотила язык.

– Да, – ответила я хриплым после работы с мельчайшей древесной пылью голосом.

– Я прошу у вас прощения.

– Я поняла.

Он нахмурился. Рассматривал меня внимательно, словно ища подвоха, и меня осенило! Он меня не узнал! В респираторе, очках, косынке и перчатках, я была для него неизвестным чудовищем женского рода.

– Если с ночным недоразумением мы всё решили, я прошу у вас ночлег. Мост, по которому я приехал, смыло водой. Выше по течению прорвало дамбу и теперь мне здесь у вас загорать дня три, как минимум. – Я молчала. Илья решил повторить вопрос. – Ну, так что? Пустите к себе на ночлег?

– Нет, – прокаркала я грубым от волнения голосом.

Черкасов на секунду растерялся. Ему никогда и никто не отказывал. Даже в мелочах. Тем более, девушка из какого-то захолустья. Он нахмурился и сделал ко мне шаг, я отстранилась.

– Погодите, вы меня не поняли. Я оплачу проживание по цене гостиничного номера.

– Нет, – я была непреклонна.

– Вы меня не поняли, – начал раздражаться Черкасов, – я могу оплатить и больше, скажите, сколько вы хотите за ночь, и я не буду торговаться.

– Нет.

Илья сложил на груди руки. Осмотрел меня с головы до тапочек с собачьими мордами. Сдвинул челюсть вбок.

– Уважаемая, это какое-то недоразумение. – Он поджал губы, сдерживая гнев. Спорить на пустом месте Илья не любил больше всего. Теперешний разговор считал глупым и мелочным. – Мне всегда говорили, что в Заречье гостеприимные люди. И что бы ни случилось, у вас можно было найти пристанище. Но меня буквально выгнали из одного дома, не впустили во второй, а к третьему даже не дали подойти. Это какой-то заговор?

Он впился в моё лицо хмурым взглядом, а мне стало весело.

– Нет, – снова ответила я.

– Вы ко всем так безжалостны? Удивлённо спросил он.

– Нет.

– Послушайте, уважаемая, – начал выходить из себя Илья. – Я не знаю, что у вас тут произошло, кто вас обидел и почему вы не можете войти в положение человека, временно оставшегося без крова, но это не по-людски, вы понимаете?

– Нет, – уже из весёлой вредности ответила я.

– Вы вообще хоть какие-то другие слова кроме «нет» знаете?

– Да.

– Значит, и согласиться впустить меня на ночлег тоже можете? Я не прошу даже пускать меня в дом. У вас есть постройки для скота и хранения припасов. Наверняка в них найдётся для меня место?

– Нет.

Черкасова порвало.

– Послушайте! Я не стесню вас ни на секунду. Готов даже не попадаться вам на глаза. Но пока не починят мост, или хотя бы связь, я прошу вас предоставить мне любое место под крышей.

Я ухмыльнулась и закашлялась в респираторе.

– Нет.

– Уважаемая, не знаю, вы ненавидите весь сильный пол разом или какого-то конкретного мужчину, но так не делается!

У меня внутри всё заледенело. Нервы сжались в тугой пучок. Откуда-то из глубин души и памяти подкатило желание отомстить. Высказать всё то, что я мечтала ответить Черкасову долгих 5 лет, проведённых без него.

Я резко шагнула вперёд, Илья отшатнулся от неожиданности.

– А как делается, – прошипела я, – Ты знаешь, как по-людски? – На лице Черкасова снова отразилось непонимание. Глаза забегали по моей голове, плечам, фигуре, ища ответа. Но я не дала ему времени собраться с мыслями. – А я тебе скажу. На ночлег не пущу.

Злорадно улыбаясь, я развернулась обратно к двери. Вошла в прихожую, и стоя в доме, развернулась к Черкасову. Он выглядел как человек, встретивший привидение.

И я решила добить его морально тем же оружием, которым он уничтожил меня 5 лет назад.

– И, да, Илья. Пока. Теперь ты как-то сам.

А потом с силой захлопнула входную дверь и задвинула тяжёлый железный засов.

Заперев замок, я ушла в мастерскую, и уже там, рухнув на стул, разревелась. Содрала защитные очки, респиратор и плакала навзрыд. Почему? Ведь всё давно отболело?