Надеюсь, ты это прочтешь - Лян Энн - Страница 1

© 2023 by Ann Liang.

© Змеева Ю., перевод, 2024.

© Нестерова А., иллюстрация, 2024.

© Издание на русском языке, оформление. Строки.

Торчать у школьных ворот на зимнем холоде – большая честь.

Убеждаю себя в этом битый час, пока дрожу в отглаженном блейзере и наблюдаю, как ногти приобретают тревожащий лиловый оттенок. Это огромная честь. Привилегия. Мне нужно радоваться. Именно так я и подумала, когда мисс Хедж, куратор нашей параллели, вызвала меня с математики и велела провести родителям экскурсию по школе.

– Думаю, лучше тебя никто не справится, – сказала она и широко улыбнулась, аккуратно сложив на столе ладони со скрюченными пальцами. – Ты староста школы и сможешь рассказать, как старательно академия Вудвейл заботится об учениках, как много мы делаем ради ваших успехов в будущем. Не забудь упомянуть о секциях и своих многочисленных достижениях, скажи, что недавно заняла первое место в соревнованиях по легкой атлетике. Родители такое любят.

Я улыбнулась и закивала, так старательно изображая энтузиазм, что у меня заболела шея.

Она и сейчас болит. Поправляю значки на кармане блейзера и притоптываю, чтобы не отморозить ноги, но, кажется, это неизбежно. Моя лучшая подруга Эбигейл Он вечно шутит про мою коллекцию значков: мол, я, как сорока, тащу в свое гнездо все блестящее. Отчасти она права: золотые буковки «староста» и правда красиво переливаются на утреннем солнце, но дело не только в этом. Каждый из значков что-то значит. Доказывает, что у меня хорошие оценки, подтверждает, что я ценный игрок спортивной команды, волонтер местной библиотеки, активно участвую в жизни школы, что я умна, успешна и впереди меня ждет прекрасное будущее…

Хруст сухой травы под чьими-то ногами.

Я поворачиваюсь и, прищурившись, смотрю вдаль. Еще рано, на парковке нет машин, кроме ржаво-коричневой «тойоты», которая стоит тут, кажется, с основания школы. Красные кирпичные корпуса еще спят, окна закрыты, облака над облетевшими деревьями окрашены в нежный акварельно-розовый цвет.

Ни одного родителя вокруг. Никто меня не ищет.

Вместо родителей я вижу до ужаса знакомое лицо и привычно напрягаюсь. Черные глаза, острые скулы, блеснувшая, как нож, улыбка. Дурацкая прядь волос, вечно выбивающаяся и падающая на лоб. Школьный пиджак небрежно накинут на плечи, будто его владелец позирует для модного журнала.

Джулиус Гун.

Второй школьный староста. И основной источник неприятностей в моей жизни.

Один его вид пробуждает во мне такую острую, звериную ненависть, что я сама себе поражаюсь. Трудно поверить, что у человека с таким ужасным характером может быть такая приятная внешность, и наоборот – что у такого красавчика настолько отвратительный характер. Все равно что открыть коробочку, перевязанную прелестной шелковой лентой, и обнаружить ядовитую змею среди конфетти и золотой фольги.

Змея останавливается в трех шагах от меня. Нас разделяет клочковатый участок пожухлой травы. Нейтральная территория.

– Что-то ты рано, – говорит он, вальяжно растягивая слова, будто ему лень их произносить. За десять лет, что мы знакомы, Джулиус еще ни разу не поздоровался нормально. Например, просто сказав «привет».

– Раньше тебя. – Я будто хвастаюсь, что стою тут уже так долго и почти отморозила пальцы на ногах.

– Ну да. Я, понимаешь ли, был занят.

Намекает, что у него есть более важные дела, потому что он важнее меня.

– Я тоже была занята, – отвечаю поспешно. – Очень занята. Все утро разгребала срочные дела. Вообще-то, я только что с тренировки…

– Тренировка не такое уж срочное дело. Экономика страны не рухнет, если ты не сделаешь ежедневную норму отжиманий.

«Ты просто завидуешь, что на прошлой физкультуре я больше раз отжалась!» Черт, чуть не ляпнула вслух. А как приятно было бы сказать ему это в лицо, даже приятнее, чем отжаться больше! Но я молчу. Засовываю руки в карманы, чтобы хоть немного согреться. Я продрогла до костей – тут, в Мельбурне, зимы просто лютые.

Джулиус криво улыбается. Лучше бы хмурился, чем эта фальшивая ухмылочка.

– Замерзла?

– Нет, – отвечаю я, стуча зубами. – Ни капельки.

– У тебя губы синие, Сэйди.

– Освещение такое.

– И ты вся трясешься.

– Это от предвкушения, – говорю я.

– Ты же знаешь, что надо было приходить в полвосьмого? – Он закатывает рукав и смотрит на часы. Часы у него дорогие, я даже брендов таких не знаю, но вижу, что они стоят кучу денег. Не удивлюсь, если он проверил время, просто чтобы похвастаться часами. – А сейчас двадцать минут восьмого. Давно тут стоишь, как статуя почета?

Не обращаю внимания на его вопрос.

– Естественно, я знаю, во сколько надо было приходить! Я тоже слышала, что говорила мисс Хедж.

После того как мисс Хедж произнесла свою маленькую воодушевляющую речь и назвала меня лицом школы, явился Джулиус, и, к моему разочарованию, она дала ему такое же задание. Тогда я поклялась, что справлюсь лучше и приду намного раньше, – вдруг кто-то из родителей тоже будет раньше времени? Я подготовлюсь в сто раз тщательнее и произведу неизгладимое первое впечатление на родителей. И плевать, что оценки за это ставить не будут.

Я веду мысленный подсчет всех контрольных, конкурсов и мероприятий, в которых мы с Джулиусом пересекались с семи лет. У меня даже есть свой рейтинг с системой подсчета, понятной только мне.

Плюс три очка за то, что мистер Кей наградил меня своей особой одобрительной улыбкой (редкое достижение).

Плюс пять очков за закрытый благотворительный сбор.

Плюс шесть за первое место в школьном баскетбольном турнире.

Плюс восемь – за победу в школьных дебатах.

Сейчас у Джулиуса четыреста девяносто очков. А у меня – четыреста девяносто пять, все благодаря тесту по истории: на прошлой неделе я написала его лучше всех. И все же расслабляться нельзя. Расслабляются только неудачники.

– Чего они так долго. – Джулиус снова смотрит на часы. Из-за легкого американского акцента его тон кажется еще более презрительным. Я уже давно подозреваю, что его акцент поддельный. В Штаты он ездил только на экскурсию по университетским городкам, он не может говорить с акцентом, просто выпендривается. – Не хочу превратиться в сосульку.

Я закатываю глаза, так и хочется заорать: «Думаешь, весь мир должен под тебя подстраиваться?» – но я молчу. И правильно делаю, ведь в этот самый момент на парковку заезжают четыре машины. Двери открываются, из каждого автомобиля выходит по тетушке.

Тетушки – иначе и не скажешь. Я не имею в виду, что они похожи на моих кровных родственниц (хотя своих теток я тоже называю тетушками). Тетушка – состояние души, особый стиль жизни. Его можно увидеть и почувствовать, но невозможно описать. Впрочем, у тетушек есть особые приметы: взбитые кудри, татуаж бровей, сумки «Шанель», драгоценные нефритовые кулоны на дешевых красных шнурках. Тетушки похожи, но есть у них и различия.

К примеру, первая тетушка носит высоченные шпильки и шарф такого ядовитого неоново-зеленого оттенка, что он мог бы заменить светофор. Тетушка, которая подходит к воротам вслед за первой, одета в более спокойные цвета, ее взгляд суровый, прямо как у моей мамы.

Неудивительно, что все родители, решившие отправить детей в нашу школу, – азиаты. По моим скромным оценкам, около девяноста процентов учеников академии Вудвейл азиатского происхождения. Почему так получилось – вопрос из разряда «что было раньше – курица или яйцо». То ли родители азиатских детей хотели, чтобы те учились в элитной школе для одаренных, то ли прослышали, что в Вудвейле много азиатов, и потому отправили своих детей сюда.