Тайная связь - Асхадова Амина - Страница 17

Я уже почти не плачу, но кусаю соленые губы и взглядом прошу его не делать мне больно, хотя и понимаю, что это от него не зависит.

– Я доволен.

Он отвечает мне спустя время на вопрос, о котором я уже забыла. Чувствуя тугие, заполняющие движения внутри себя, я шепчу искусанными губами: «Хорошо».

Эльман жадно впивается в мои губы и вместе с тем вторгается в меня глубоко – раз, другой, третий… Эльману нравится владеть мной, нравится, что он стал моим первым, а я пока не понимаю, чем это грозит и насколько это серьезно.

Он большой и горячий, я стараюсь привыкнуть к новым ощущениям между ног, а в какой-то момент, когда Эльман входит в меня очень глубоко, я издаю первый сладкий стон и понимаю: теперь я вся ему доступна. Отныне – вся.

– Как себя чувствуешь?

Эльман бросает на меня пристальный взгляд и терпеливо ждет ответа. Ему не все равно и его вопрос о моем самочувствии не из праздного любопытства, и это тоже заставляет сердечко биться чаще.

Я мысленно уношусь в эту ночь, вспоминая последние ее минуты. Эльман совершает еще несколько толчков и замирает во мне, а я почти перестаю дышать, чтобы прислушаться к ощущениям. От его движений было уже не так больно, а когда он остановился, то внутри я почувствовала сильную пульсацию. В ушах звенело, когда Эльман прижался к моей щеке, царапая щетиной, а когда он вышел, то я ощутила дикую опустошенность – физическую и моральную, но очень приятную. Очень.

– Почти что хорошо, – отвечаю ему.

Я скольжу взглядом по влажной груди Эльмана и спускаюсь ниже, к туго повязанному полотенцу на его крепких бедрах. Я же, укрывшись одеялом, лежу и вовсе не желаю подниматься, тем более в душ. Сил попросту нет, а в низу живота до сих пор немного ноет.

Но у Эльмана, кажется, на мой счет были другие планы.

– Идем, Ясмин.

– Я сама дойду.

– Идем, я сказал.

Он приближается, протягивая ко мне ладонь, и помогает подняться. Одеяло, что я тащу за собой он настойчиво оставляет на постели, а сам заводит меня в ванную.

Я ступаю под горячие струи, млея от горячего взгляда Эльмана. Там знакомое мне пожарище, и оно ни разу не становится меньше. А еще он не собирался уходить. Совсем.

– Ты что, будешь меня мыть?

– Буду.

– Я сама.

– Самостоятельность осталась на Сицилии, Ясмин. Здесь забудь об этом слове.

Я цепляюсь за вспышку этой ярости и пропускаю момент, когда он заходит вместе со мной и касается моей кожи.

– Ты так не любишь место, в котором я родилась? – произношу, не сводя с него взгляда. – Ты был на Сицилии? Что тебе не понравилось?

– Ты родилась здесь, а не там, – поправляет Эльман.

– Да, но там мой дом.

– Тебя с братом часто отправляли в Москву. Тебе нравилось проводить время с бабушкой и дедушкой, не лги.

– Откуда ты знаешь? – не понимаю.

Я обхватываю его влажные ладони в попытке остановить его, когда Эльман норовит прикоснуться ко мне там, где еще немножко беспокоит.

– Я все о тебе знаю, Ясмин.

– Кроме того, что я девственница? – расплываюсь в глупой улыбке. – Ничего ты не знал, Эльман. Хватит пугать.

– Я не пугаю. Ты спросила, я ответил.

Я не придаю серьезности Эльмана никакого значения, потому что дико устала и валюсь с ног. И я правда думала, что будет не так больно, но… Эльман об этом предупреждал.

Я прошу его оставить меня одну, привожу себя в порядок и возвращаюсь обратно в спальню. Здесь почти не осталось следов произошедшего, Эльман поменял белье, а грязное оставил у двери. Кровь прилила к щекам, едва я представила, как Айя увидит следы нашей первой ночи, когда будет забирать его на стирку.

Я подхожу к кровати, касаясь коленями чистой простыни.

– Я пойду к себе. И белье заберу. Сама постираю.

– Ложись, Ясмин. Отныне ты спишь со мной.

Эльман протягивает ко мне ладонь и обвивает бедро, утягивая за собой на постель. Чистую, свежую и немного прохладную, как и взгляд Эльмана. Там осталось немного того пожарища, поэтому я немедленно ложусь в постель и хочу согреться. Потому что мне очень холодно.

Утром я просыпаюсь от яркого солнца, бьющего в глаза. И еще немного от тесных мужских объятий, к которым я совсем не привыкла.

Эльман еще спал. И кажется, что очень глубоко. Его ресницы мелко подрагивали, а тело было сильно напряжено. Я понимаю, что ему снится что-то очень болезненное, когда его тело дергается, тогда не выдерживаю и бужу его.

Эльман садится на кровати и тяжело дышит.

– Ты в порядке? – спрашиваю отстраненно.

– Да. Вполне.

Он поднимается с места и почти сразу уходит в душ, не проронив ни слова. На часах половина десятого, сон был слишком долгим. Я хватаюсь за телефон и с опозданием замечаю кучу пропущенных от отца. Я мысленно представляю самые худшие сценарии, которые могли случиться, и тут же набираю в ответ.

– Пап? Все хорошо?

Сердце делает кульбит, а кровь приливает к лицу. Не уверена, что выдержу вдали от отца так долго, потому что ожидать ответа в трубке телефона – становится очень тягостно.

– Доброе утро, принцесса.

Стоит мне услышать его голос, как я успокаиваюсь. С ним все хорошо, и он ничего не знает. Это главные вещи.

– Доброе, папа. Ты так рано, что-то случилось?

– Нет. Просто переживаю за тебя. Еще ночью хотел набрать, но сдержался, чтобы не разбудить тебя.

Я кусаю нижнюю губу и молчу. Не разбудил бы, папа. Потому что твоя дочь не спала, а вытворяла совсем иные вещи, за которые ты бы ее убил.

– Говорил с родными твоей матери, они заверили, что ты в безопасности.

Я дышу через раз. Прерывисто и тяжело. Если я их не нашла, то как он говорил с ними? И главный вопрос: почему они покрывают меня?

– Я же говорила, тебе не о чем беспокоиться, папа.

Я крепко зажмуриваюсь от собственной лжи.

Краем уха слышу, как остановилась вода, поэтому поднимаюсь и спешу покинуть спальню Эльмана, но не успеваю. Он выходит из ванной и перехватывает меня на полпути, прижимает к себе. Крепко-крепко.

Я умоляюще смотрю на него.

Молчи, Эльман. Умоляю, молчи.

– Папа, что с Андреа? У тебя большие проблемы, да?

– Я разберусь, принцесса.

– Но тебе уже лучше, правда? Пожалуйста, береги себя, – прошу его.

И вместе с тем ощущаю, как Эльман спускается ниже, стягивает лямку сорочки вниз и сжимает оголившуюся грудь.

Боже, что он делает?

Мысли разлетаются к чертям, и мне приходится очень скомкано попрощаться с папой и положить трубку.

– Ты сошел с ума, Эльман!

Я смеюсь ему в губы, когда получаю свой утренний поцелуй и верю, что так будет всегда. Эльман с сожалением выпускает меня из своих рук. Я сажусь на постель, краем глаза посматривая, как Эльман собирается уезжать.

– Ты тоже собирайся, Ясмин. Есть одно дело.

– Какое? – спрашиваю с любопытством.

– Валентино. Ты должна встретиться с ним и убедить, что остаешься со мной. Он должен смириться и не предпринимать никаких действий, когда вернется в Италию.

Я нахмурилась, представив бурную реакцию Валентино на то, что я остаюсь здесь, а он должен непременно уехать.

– Не понимаю, для чего ему уезжать?

Эльман оказывается рядом в несколько шагов, поддевает мой подбородок и заставляет посмотреть на него. Прямо в глаза.

– Он мне здесь не нужен. Мне все равно, где будут жить твои охранники, главное, чтобы максимально далеко от тебя.

– Ты же понимаешь, что он не уедет? Он не оставит меня, потому что отец поручил ему приглядывать за мной.

– Ты должна убедить, Ясмин, – настойчиво повторяет Эльман. – Это лишние проблемы. Не более того.

Лишние проблемы.

Он называет самого преданного мне человека – проблемой.

– Я не согласна. Вообще не согласна.

– Жаль, что мне все равно, Ясмин. Это было мое условие, и тогда ты была согласна на все. Будь добра делать то, что я тебе говорю.

Я опускаю лицо, разглядывая свою светлую сорочку и его черные брюки с такой же черной бляшкой ремня. И чувствую острую несправедливость. Очень острую. А я ее по жизни на дух не переносила.