Герои умирают - Стовер Мэтью Вудринг - Страница 112

Он, конечно, ошибся – фанатов было не два с лишним миллиона, а меньше, но ненамного.

Но их ждало разочарование: Кейн был уже внутри.

Сначала в студийном госпитале его избитое, бесчувственное тело бережно извлекли из задубевшего от крови кожаного черного костюма, затем перенесли в подвал ИМ-Н, где он лежал всю ночь. Сам Хари приехал в Студию позже, на такси, и там, в подвале, нашел его на заре Кольберг.

Лучшего места для приватного разговора, чем платформа Трансфера в Надземный мир, и выдумать было нельзя. Толстые каменные стены были непроницаемы для звука, а слегка измененная физика внутреннего пространства исключала электронную прослушку.

Кольберг поставил у дверей двух охранников, снаряженных для разгона демонстрантов, а еще двух с силовыми винтовками взял с собой, предварительно проинструктировав, чтобы во время разговора они стояли между ним и Майклсоном и, если тот попытается напасть, стреляли без предупреждения.

Майклсон стал нестабилен, и Кольберг строил свою защитную тактику на предположении, что Актер может в любую секунду сорваться в неуправляемую агрессию психопатического типа. Вчера вечером Администратор уже допустил промах – поставил себя на линию огня, и только массивный письменный стол спас его от серьезных увечий. Эту ошибку он учел.

Конечно, безопаснее всего было бы избежать встречи с Майклсоном, поручив передачу финальных инструкций кому-нибудь другому, но Кольберг знал: безопасный выход не всегда самый надежный. Инструкции имели деликатный характер, а значит, чем меньше людей будут о них знать, тем лучше. Вот почему он взял охрану из туповатых и ограниченных Рабов и не более сообразительных Рабочих: их свидетельские показания не примет во внимание ни один суд.

К тому же он не спал всю ночь, томясь в соку собственной ярости, вызванной видеозвонком от поверенного семьи Доул, – подумать только, Профессионалу позволяют тревожить Администратора в его собственном доме, более того, даже поощряют его к этому! Неслыханно! Этот тип так нагло говорил с Кольбергом, что тот немедленно подал на него жалобу в Социальную полицию, однако это не смягчило ни гадкого кислого привкуса во рту, ни ощущения тяжести в желудке.

Вторжение Профессионала, мощный стресс, который всегда сопровождает подготовку кульминации Приключения, плюс амфетамины, без которых ему просто ни на что не хватило бы сил, полностью лишили его сна.

И все равно последний инцидент нельзя оставлять без ответа. Кейн, конечно, звезда, но Майклсон всего лишь Профессионал и должен знать свое место. Однако видеозвонок беспокоил Кольберга даже больше, чем нападение Майклсона; в конце концов, физическое насилие – это лишь результат нарастающей психической нестабильности Актера, а вот смехотворные юридические маневры – это уже продуманное оскорбление.

Войдя в подвал следом за печатающими негибкий шаг Рабами, Кольберг застал Майклсона почти голым перед зеркалом. Рядом на крючке висели кожаные шмотки Кейна, на полу лежал ворох хирургической ленты, которую Актер ножницами срезал со своего торса. На нем не осталось ничего, кроме поддерживающей повязки для мошонки, какие носят атлеты. Глядя на себя в зеркало, он проделывал сложные упражнения для растяжки и морщился от боли, – видимо, давали себя знать раны, и свежие, и давние.

Выглядел он даже хуже, чем Кольберг надеялся. Несмотря на антибиотики, грубо заштопанная рана на плече покраснела, а на спине налились чернотой ровные круги – отпечатки гелевых слизней, сосредоточенные вокруг большого рваного кровоподтека с опухшими краями, – подарочек от стража Донжона и его окованной железом дубинки. Из-под тугой повязки на правом колене выглядывал темно-багровый синяк, и даже неопытному глазу Кольберга было видно, как он сковывает движения Майклсона. Судя по нездоровой бледности запавших щек и темным кругам под глазами, Актер тоже не спал всю ночь.

Едва Кольберг возник перед ним в зеркале, взгляд Майклсона уперся в его отражение. Охраны он будто и не заметил.

– Кольберг, – решительно начал он, – тебе нечего тут делать, особенно сейчас.

– Администратор Кольберг, не забывай, Майклсон, – ответил тот с напряженной улыбкой.

Ни один мускул не дрогнул на лице Майклсона.

– Пошел ты, засранец.

Ледяная игла пронзила Кольберга и растаяла – так бывает, когда коснешься плохо заземленного терминала.

Он моргнул раз-другой, глубоко вздохнул и спокойно продолжил:

– Либо ты будешь отвечать мне со всем уважением, которое полагается мне по рангу, либо я добьюсь твоего разжалования в низшие за оскорбление кастового закона.

– Я и отвечаю со всем уважением, которое ты заслужил, дряблый мешок с дерьмом. Делай что хочешь.

Кольберг перевел взгляд на стоявших между ними киборгов:

– А могу и просто велеть тебя пристрелить прямо сейчас.

Майклсон пожал плечами:

– И что ты тогда скажешь тем Свободным – сколько их там теперь, миллион? – которые уже заплатили за то, чтобы провести сегодняшнее утро в моей шкуре? Небось, когда делал из меня звезду, ты и не думал, что это тебе когда-нибудь боком выйдет, а?

Кольберг кивнул, но не ему, а себе – действительно, такое надо было предвидеть.

– Я пришел сюда затем, чтобы объяснить тебе базовые правила этого Приключения. Правила уже представлены вниманию Совета управляющих, которые выразили свое полное согласие. Кнопка экстренного извлечения останется активной, так что при малейшем намеке на бунт ты будешь возвращен сюда, а Приключение прервано.

Майклсон молчал. Его устремленный в зеркало взгляд был необычайно сосредоточен, – казалось, предметом его особого внимания являются руки, вернее, кончики пальцев, которыми он ощупывал шрам за шрамом на поверхности своего тела, разминая их так, словно месил тесто.

– Попыткой к бунту, – продолжил Кольберг, – будет считаться любое упоминание о подписанном тобой контракте на убийство Ма’элКота, даже намек. Ваша схватка должна выглядеть кульминацией личной вражды, которую вы питаете друг к другу, понял? Любой намек на то, что это убийство совершено по замыслу Студии, приведет к твоему немедленному отзыву. – (Вместо ответа Майклсон молча погладил плоские ромбы шрамов на животе и на спине, там, где когда-то вошел и вышел из его тела меч, пронзив печень.) – Любое упоминание о Ламораке, как и о том, кто предал Паллас Рил, – не важно, в связи с его студийным контрактом или нет, – приведет к тому же: ты будешь немедленно отозван.

Пальцы Майклсона скользнули по рваному шраму на ключице.

– Любое упоминание о том, что затруднения Паллас Рил связаны с политикой Студии или прямыми указаниями ее служащих, приведет к твоему немедленному отзыву.

Майклсон потрогал длинный узловатый шрам на правом бедре.

– Отзыв по любой из этих причин будет означать для тебя запрет на возвращение в Анхану. Твоей жене придется выкручиваться самостоятельно. Пресса получит информацию о том, что в системе отзыва произошел сбой, обусловленный особенностями пространственно-временно́го континуума Анханы, и возвращать тебя туда слишком рискованно. Если ты осмелишься публично опровергнуть эту версию, тебя разжалуют в Рабочие и отправят в трущобы, откуда ты вышел.

Майклсон медленно натянул сначала кожаные штаны, затем жесткую от крови куртку и зашнуровал ее снизу доверху, проверив попутно, на месте ли ножи в чехлах.

– С Ма’элКотом будешь биться вне дворца Колхари. Студия слишком много вложила в это Приключение, чтобы его кульминация произошла где-то за сценой. Бой должен закончиться либо лишением его могущества, либо твоей смертью. Если одно из этих условий будет нарушено, по возвращении на Землю тебя ждет перевод в низшую касту за клевету и корпоративный шпионаж.

И Кольберг улыбнулся во все тридцать два зуба.

– Дурацкий приказ о прекращении противоправного действия, проведенный Доулами, основан на информации, которую они могли получить только от тебя. Этого хватит, чтобы обвинить тебя в корпоративном шпионаже. Но ты – моя собственность, понятно? И я могу сделать с тобой все, что пожелаю, в любой момент.